– Отлично, па, а то я проголодался, – Саше было все нипочем. – Мы пойдем тогда зацепим чего-нибудь вкусненького, пока ты заправляешься, – беззаботным тоном произнес он и, взяв папин бумажник, выпрыгнул из машины. Миша последовал за ним, радуясь возможности размять ноги – на заднем сидении было довольно тесно.

– Оплати бензин заодно. И водички купи – жара такая! – крикнул вдогонку дядя Гена.

– Ага.

Заскочить «на минутку» не удалось. Сначала у кассира не оказалось сдачи, потом Саша перепутал номер колонки, пришлось аннулировать заказ. В результате только через десять минут ребята вышли из магазина (к радости остальных покупателей), неся по бутылке газировки и по пакетику сухариков. Возле машины их ждал хмурый дядя Гена.

– Чего так долго-то? – сердито спросил он.

– Очередь большая, – быстро соврал Саша и протянул папе минералку без газа.

– Ну, садитесь скорее, – поторопил братьев Геннадий Анатольевич, – мы такими темпами только к ночи доедем.

Ребята вдвоем залезли на заднее сидение (у Саши уже шея затекла сидеть в пол оборота) и принялись шуршать пакетиками с едой. Наконец, преодолев последний рубеж, отделявший путешественников от дачи – нудное стояние на железнодорожном переезде – машина подъехала к знакомым воротам. Ворота были предусмотрительно распахнуты настежь, а возле калитки на деревянной скамейке, утопающей в кустах шиповника и сирени, виднелась маленькая фигурка бабушки. Завидев машину, бабушка проворно вскочила на ноги и приветственно замахала рукой.

– Ну, слава Богу! А я все жду, жду. Думаю, где вы? Уже волноваться начала.

– Здравствуйте, Злата Федоровна, – поздоровался с тещей Геннадий Анатольевич. – Вы же знаете, какие сейчас в Москве пробки, а потом еще на переезде застряли.

– Знаю, знаю, – тяжело вздохнула бабушка. – Да, сейчас не то, что раньше. Все куда-то несутся, как оголтелые, спешат. Ну, проходите скорее в дом, я там стол накрыла. Устали, небось, с дороги.

– Привет, ба! – Саша первый вылез из машины и был немедленно пойман в цепкие объятия бабушки. После троекратного чмокания в щеку, бабушка отпустила первого внука и принялась за второго. Бабушкины объятия хоть и казались слегка неуместными – ведь ребята уже перешли в девятый класс! – все же они были очень родными и приятными и пахли топленым молоком и блинами с малиновым вареньем, поэтому от них никто не отказывался.

– Ну, бегите, – кивнув в сторону дома, сказала Злата Федоровна. – Распаковывайтесь – и к столу.

Двухэтажную дачу с покатой, покрытой шифером, крышей над маленьким круглым чердачным оконцем, венчал флюгер в виде петушка. Дача была построена дедом Златы Федоровны, Осипом Карловичем. Дом был местной достопримечательностью и гордостью семьи. Он был собран из больших сосновых бревен без единого гвоздя. Все, начиная от крыльца и заканчивая красивыми резными наличниками, было сделано своими руками. Дому было больше ста лет, поэтому та или иная его часть периодически требовала ремонта, но в целом он сохранил свою первоначальную самобытную красоту.

Ребята прошли по узенькой, посыпанной гравием и тертым кирпичом дорожке и, перескочив через семь ступенек крыльца, оказались в сенях. Хотя снаружи дом казался не очень большим, внутри было довольно просторно. На первом этаже находилась бабушкина комната, служившая одновременно и спальней, и гостиной со столовой. Посередине комнаты стояла большая белая печь – тоже творение рук Осипа Карловича. На ее правой стенке, если присмотреться, можно было разглядеть едва различимые черточки, сделанные карандашом. Это Злата Федоровна каждое лето отмечала, на сколько сантиметров подросли ее любимые внуки. Верхняя риска принадлежала Саше – 177 см., нижняя – Мише – 173 см.

За печью, скрытая от посторонних глаз, стояла бабушкина кровать, усыпанная горой пуховых белоснежных подушек и напоминающая многоярусный кремовый торт. Злата Федоровна каждый день аккуратно взбивала каждую подушечку и складывала одну на другую воздушной стопкой.

Слева от спальни на утепленной террасе размещалась кухня с прекрасным видом на сад. Из сеней на второй этаж вела крутая лестница. Там были три небольшие комнатки. По левую руку – Мишина, по правую – Сашина, посередине – для остальных членов семьи. Когда на дачу приезжали обе дочери Златы Федоровны, Миша брал раскладушку и перемещался к Саше, чтобы освободить комнату.

Под самой крышей находился чердак. Чего только там не было! Еще бы, ведь за столетнюю историю несколько поколений обитателей дома превратили чердак в своеобразное хранилище древностей. Сундуки с льняными скатертями и старыми выцветшими шторами; старинные зеркала, почерневшие от времени; сломанные часы с кукушкой; стопки книг на старославянском и почему-то французском языках; удочки; прялка; сосуды для вина и домашних настоек; трюмо без ножки; деревянная клетка для птиц; ящик с новогодними игрушками и еще куча разных интересных вещей. Коробка с диафильмами и чемодан с пожелтевшими фотографиями занимали особое место на полке.

Мальчики втащили сумки на второй этаж, скинули рюкзаки на кровати и, кое-как распаковав вещи (комками побросав одежду в шкаф), сбежали вниз, плюхнулись на старый диван возле обеденного стола и жадно окинули глазами яства. Бабушка постаралась на славу! Стопка свежеиспеченных блинов, три разновидности варенья, сметана, большой кувшин с ягодным компотом, окрошка, тарелка с помидорами и огурцами, миска с оливье, а посередине всего этого великолепия – огромный пирог с капустой.

Не дожидаясь особого приглашения, Саша накинулся на пирог.

– Имей совесть, подожди, пока все сядут, – упрекнул его более терпеливый Миша.

– Вот сам и жди, – пробубнил Саша, запихивая в рот приличный кусок пирога. – Я еще на заправке есть захотел. Или ты думаешь, я теми сухарями должен был наесться? – и он деловито подцепил вилкой пару дымящихся, пропитанных маслом, блинов.

– Да ешьте на здоровье, для вас ведь все готовила, – сказала, появившаяся в дверях бабушка. – Руки-то хоть мыли?

– Мыли, мыли! – не сморгнув, в один голос соврали мальчики. – Еще в Москве мыли, – тихо прибавил Сашка.

Подошел Геннадий Анатольевич, и речь за столом, как это всегда бывает после долгой разлуки, повернулась в сторону последних новостей.

– Что у вас новенького, Злата Федоровна? Кузнецовы продали участок?

– Да, два месяца как продали. Новый хозяин уже и сарай переделал, и забор старый поменял. А у Ирочки как дела? – задала бабушка встречный вопрос. Ирочка, то есть Ирина Андреевна, была младшей дочерью Златы Федоровны, женой Геннадия Анатольевича и мамой Саши.

– Все нормально. Привет вам передавала. Если получится, обещала заехать в конце июня. А что администрация по поводу газа говорит?

– Да что она может сказать! Говорит, что газ будет, а когда будет – не известно. Мне соседка сказала, что ее сын в интернете посмотрел, а там, оказывается, написано, что поселок-то уже три года как газифицирован. Ну, вы можете себе представить! Как только людям не стыдно!

– Эх, у нас сейчас людям ни за что не стыдно, Злата Федоровна. Понятие совести и чести ни у кого не осталось. Все живут сегодняшним днем. Думают, в деньгах счастье. Думают, обворуют полстраны, карманы набьют, и им за это счастье будет.

– Ну, началось, – Саша кинул многозначительный взгляд на Мишу, – любимая папина тема.

– Это вы очень верно сказали, Геннадий, – с готовностью согласилась Злата Федоровна. И хотя она была знакома с Геннадием Анатольевичем уже больше двадцати лет, шестнадцать из которых он был счастливо женат на ее младшей дочери, тем не менее бабушка придерживалась негласного правила обращаться к своему зятю исключительно на «вы».

– Ба, а Ванька с Максом уже приехали, не знаешь? – прервал, ушедший в сторону политики и морали, разговор Саша.