— …к высшей мере наказания.

Хотя чтение приговора закончилось, я попросил, чтобы мне дали все же сказать последнее слово.

— Ну скажи, ладно, скажи, — вяло согласился мой палач.

— Видите ли… — начал я издалека. — Будучи на протяжении всей своей жизни горячим противником смертной казни, я обращаюсь сейчас к Организации Объединенных Наций, Нобелевскому комитету. Совету Европы и другим гуманистическим сообществам во всем мире со страстным призывом приложить все усилия, чтобы покончить…

— А мы что делаем? — мрачно улыбнулся палач. — Мы это и делаем…

— Нет! — воскликнул я. — Вы дадите мне договорить!..

— Да договаривай, ну, договаривай… только быстрее!..

— …чтобы покончить с этой вашей мерзкой практикой уничтожения людей.

Они вскинули ружья.

Мне захотелось плюнуть им в лицо, но я сдержался. Воспитанный мужик, каковым я себя считаю, все-таки должен уметь вести себя с достоинством в любых, даже экстремальных ситуациях.

Поэтому я, как истинно интеллигентный человек, ограничился всего лишь одним матерным словом, да и то про себя.

— Конечно, мы, демократы, сделали большую ошибку на тех выборах… Нам надо было голосовать за Анпилова… «Ведь тогда бы он наверняка не прошел… — подумал я. — С другой стороны, в случае его победы над Ельциным электорат Жириновского перешел бы в аппарат Зюганова, а аппарат президента вообще стал бы электоратом…»

Они милостиво ждали, пока я окончательно приготовлюсь. Я встал в героическую позу.

— Стреляйте, сволочи! — крикнул я. — Всех не перестреляете!..

Раздался залп, но то ли патроны у них отсырели, то ли ружья были кривые и ржавые… Я стоял невредим.

«Все-таки коммунистическую партию надо было запретить, — подумал я. — Может быть, я не прав…»

Тут на середину двора с грохотом выехал танк и направил на меня свое милое моему сердцу жерло.

«А может, и прав», — посетила меня последняя мысль.

Танк выстрелил… и я проснулся.

1996

Вася Дмитриев, член общества «Память» со дня его основания, был приглашен в дегустационный салон, где его угостили шикарным коктейлем под названием «Николай II».

— Как вы делаете столь замечательный напиток? — спросил любознательный Вася, залпом осушив бокал до дна. — Интересно знать его состав.

— Смотрите внимательно, — сказал бармен. — Для начала я беру два пустых стакана, воду и красное вино. Вода — немецкая кровь, вино — русская.

Бармен разлил вино и воду в стаканы ровно по половинке. Затем ловко слил два стакана в один.

— Что я сделал?.. Я женил Петра I на Екатерине I!

— И что получилось?

— Не «что», а «кто»… Получилась Анна Петровна, их дочура, которая, как известно, вышла замуж за немецкого герцога Голштинского.

С этими словами бармен молниеносно вылил полстакана и дополнил остатки чистой водичкой из серебряного ведра, украшенного золоченой геральдикой какой-то баварской фирмы.

Далее он стал быстро манипулировать содержимым стаканов, то выливая и смешивая, то дополняя, и снова смешивая, и снова выливая… При этом бармен сыпал исторически достоверными фактами про брак Петра III с девушкой немецкого происхождения, которая вскоре стала далеко не девушкой императорского звания под именем Екатерины II, про женитьбу Павла I на немочке Марии Федоровне, про свадьбу царя-батюшки Николая I и другой Федоровны, Александры — также немецкой крови…

При этом бармен успевал нажимать на кнопочку своей электронной записной книжечки, считая всякие четверти и восьмушки, устанавливая пропорциональное соответствие воды и вина. Вася с ужасом наблюдал, как по мере увеличения фактографических сведений в одном из царских стаканов воды становилось все больше, а вина все меньше. Мир рушился. Вера падала. Маршировать расхотелось.

Вася, как зачарованный, следил за быстрыми руками бармена, которые вспархивали над стаканами, словно крылья птицы. Экскурс в историю царской семьи продолжался:

— Теперь мы что делаем?.. Мы женим Александра II на опять же немке Марии Александровне… И что получает Россия, несчастная мать-родина наша?

— Что? — стиснул зубы Вася Дмитриев и вперил свой взгляд в бледный стакан. Васе казалось, что ему делают обрезание.

— Россия получает Александра III, в котором, по самым точным нашим подсчетам, одна шестьдесят четвертая часть крови была русская, шестьдесят три шестьдесят четвертых — немецкая.

— Значит? — спросил Вася, сверкнув бешеным глазом. Все внутри его сейчас пело «Боже, царя храни!», но мелодия выходила какая-то модерновая. Не наша какая-то мелодия. С ассонансами.

— Значит, в сыне его, императоре всея Руси Николае доброй памяти Александровиче, невинно убиенном большевиками, символе нашей народности, русской крови всего одна сто двадцать восьмая.

Вася сжал кулаки и бесстрашно посмотрел правде в глаза.

Но увидел всего лишь бармена, который долил воды в светлую и без того жидкость.

А Вася, между тем, жаждал крови, русской крови… Иными словами, ему жутко хотелось вина, побольше вина… А лучше водки.

Ему хотелось сейчас совершить что-то большое во имя России, какой-то подвиг… Например, сокрушить этот дегустационный зал. Зеркало разбить. Или просто ударить бармена бутылкой в лоб.

Однако тот мог ответить тяжеловесным баварским ведром, и Вася сник, подавленный своим позорным бессилием.

— Если бы сын великого самодержца нашего, божьей милостью царя Николая II, последовал примеру отца своего в выборе супруги, — продолжал свое издевательство бармен, — мы бы имели наследника нашего престола — прошу не забывать! — с одной двести пятьдесят шестой русской крови. Вот такой коктейль!.. Будете пробовать?..

— Молчи, жид! — прохрипел Вася Дмитриев. — Слышать тебя не могу!

Через час он пришел с дегустации домой и повесился на форменном ремне, которым всегда раньше подпоясывал свою черную рубашку поверх галифе.

1996

Мы пришли к генералу, чтобы задать ему несколько вопросов по поводу двух его программ — программы-минимум и программы-максимум.

Старый генерал радушно встретил нас, выйдя в халате.

— Это минимум, — сразу пустился он в объяснения. — А когда я надеваю полную форму, все ордена — это максимум. Понимаете?

Мы кивнули.

— Хотите чаю? — спросил генерал. Мы догадались, что это минимум. — Или будем ужинать?

Естественно, мы отказались от этого максимума, чтобы лишний раз не объедать хозяина.

— Когда мы придем к власти, — продолжал генерал, — это будет минимум. А максимум в том, что, придя к власти, мы из нее никогда не уйдем.

Мы хотели кивнуть. Но не успели. Разговорчивый генерал поведал нам некоторые тайны.

— Как минимум мы гарантируем нашему народу карточки. Как максимум — карточки и талоны.

— А товары? — неосторожно спросили мы. — Вернее, продукты и товары?

Генерал засмеялся в ответ.

— Пустые полки как минимум. Как максимум сырок. Один на весь магазин. И главное, — тут генерал сощурился, — максимально снижать минимальные цены.

Мы кивнули. Наконец-то опять цены начнут снижаться, а как максимум — падать.

— Большое значение также мы придаем возрождению духовных ценностей. — Генерал весь светился, как Красноярская ГЭС — минимум. Как лампочка Ильича — максимум. — Так, на месте нынешнего храма Христа Спасителя как минимум будет бассейн, а как максимум — Дворец Советов. Город Пермь будет переименован в город Молотов, а Эстония станет Белоруссией. Но это, как вы понимаете, лишь жалкий минимум. Максимум — повтор венгерских событий в Чехословакии и победоносной финской войны за остров Даманский с Китаем.

— Что вы думаете о нашей экономике? — задали мы невинный вопрос.

Внезапно генерала будто затрясло. Его лицо исказил страшный гнев, хрусталь в шкафу зазвенел, люстра на потолке закачалась.