Литмир - Электронная Библиотека

Я в раю (во всяком случае, примерно так его обычно представляют). Все озарено ярким светом. Передо мной цветущий луг, каждый цветок на котором, каждая травинка кажутся сделанными из драгоценных камней. Невероятная яркость красок и совершенство линий. Вдалеке виднеется город, состоящий из восхитительных замков. Все изумительно прекрасно, но чувство нереальности не покидает. Практически земной, очень привлекательный и вместе с тем внушительный образ местного «высокопоставленного представителя» (христианского святого?). Мы о чем-то беседуем. Беседа производит на меня сильное впечатление. Но все-таки я ищу нечто иное. (Кажется, были и другие эпизоды сна, в которых представали различные версии «рая».)

По моему желанию происходит встреча с кем-то из моих прежних знакомых или родственников, возможно, с отцом. Застаю его работающим в огороде. Место выглядит фантастически живописно. Но опять же, все кажется каким-то неправдоподобно материальным. Разговор с «отцом» не клеится. Я все время стараюсь понять, на самом ли деле это он. (Он больше не воплощается? Чем он занят помимо своего странного огорода?) Все больше сомневаюсь, смогу ли я обрести себя в этом мире, где так сложно отличить иллюзию от действительности.

Я хочу видеть «Светящееся существо», быть с ним постоянно. Мне отвечают в том смысле, что это существо — я сам. Я не верю, не понимаю. Как такое возможно? Разве не очевидно, что мы принадлежим к совершенно разным уровням бытия? И как я мог воспринимать себя, словно внешний объект?

Тут, пожалуй, следует пояснить, что собой являет познание в моей новой реальности. Мне больше нет необходимости анализировать свои накопленные представления и выискивать в них взаимосвязи. Как правило, стоит мне подумать о чем-либо, и оно само предстает предо мной, открывается моему мысленному взору во всех нужных подробностях. При этом обнаруживается его в той или иной степени духовная природа (к примеру, меня заинтересовало, как я воспринимаю адресованные мне мысли, и оказалось, что эти мысли передаются при посредстве едва различимых сущностей, приобретающих в силу такой своей роли некоторые признаки одушевленности, — сам процесс напоминает обмен виртуальными частицами при фундаментальных физических взаимодействиях). В общем, я не столько мыслю, сколько созерцаю. Но, как видно, не все вещи доступны такому познанию.

Продолжу описание своих «путешествий». Вот нечто близкое к религиозным воззрениям буддистов. Берег какого-то условного озера. Местные обитатели достаточно антропоморфны, с выраженным половым диморфизмом. У них даже возможна плотская любовь. «Роды» происходят оригинально: из глубины озера поднимается огромный цветок (лотос?), его лепестки раскрываются, и оказывается, что внутри сидит ребенок — на вид вполне самостоятельный. Так сюда приходят некоторые души после смерти. Некая женская сущность предлагает мне угоститься местными фруктами. Она протягивает руку, и там, куда она указывает, появляется невысокое дерево с дивными плодами. Сомневаюсь, что оно было там раньше. (В целом все это напоминает описываемый в буддийских текстах мир богов — дэвалоку.)

Другой сюжет, словно навеянный иллюстрациями Доре к третьей части «Божественной комедии» или картиной Тинторетто «Рай» (с которыми я познакомился гораздо позднее). Весь универсум будто превратился в экстатически кружащиеся хороводы душ. Похоже, я сам участвую в одном из них, хотя в то же время как бы наблюдаю все это со стороны. Мы все напряженно вглядываемся куда-то в глубину (в вышину?) этого круговорота, и неописуемый радостный восторг переполняет нас: там все начала и концы, все, что было и когда-либо будет, соединенное в поразительной гармонии, воплощающей торжество вселенского Разума. Оторваться от такого зрелища невозможно, я почти полностью забываю себя и погружаюсь в него все больше и больше. Пробудиться от этого состояния меня заставляет лишь страх окончательно потерять себя, свое «я».

Мне дано повеление воплотиться снова. Я не испытываю к этому никакого желания и не хочу следовать тому, что мне предписано. Выражение своего нежелания и свои сомнения я мысленно адресую высшим силам. Пусть не сразу, но ответ приходит. Я удостоен встречи с Высшим существом. Кажется, что я вхожу в колоссальный тронный зал, в котором как будто присутствуют все духовные сущности вселенной (среди них я узнаю своих знакомых), торжественно выстроившиеся вдоль стен или даже образующие эти «стены». Причем, как я понимаю, все они в то же самое время находятся там, где обычно пребывают, и заняты своими привычными делами. Передо мной как бы на троне высится излучающее ослепительное сияние многоликое и многоголосое коллективное «я» всех душ (по крайней мере, так я это воспринимаю). Мне объясняют, что следующее воплощение для меня неизбежно и необходимо, оно даст мне шанс избавиться от себялюбия и самоволия (что-то в таком духе). Я соглашаюсь, но не только по этой причине, а еще и потому, что рассчитываю в состоянии воплощенности взглянуть на мир по-новому и заново попытаться в нем разобраться.

Спустя какое-то время меня извещают, что подходящий момент для воплощения настал. Я с моими сопровождающими оказываюсь вблизи Земли и наблюдаю за несколькими совокупляющимися парами. Я стараюсь понять, какая жизнь мне предстоит, если я выберу ту или другую из них. Предвидеть возможное будущее довольно трудно: передо мной мелькают отдельные эпизоды, которые я вижу словно через призму своей будущей личности, и мне сложно понять, реальные ли это события или только фрагменты внутренней жизни данной личности (из промелькнувших тогда эпизодов многое сбылось, но не все). Наконец, выбор сделан. Я сосредоточиваю внимание на одной из пар, меня постепенно захватывают их эмоции, я начинаю испытывать все возрастающий интерес к происходящему. Вдруг меня будто затягивает водоворот, и я обнаруживаю себя в огромной толпе крайне примитивных и энергичных существ. Мы вместе несемся куда-то вперед, но, похоже, в отличие от остальных, я четко понимаю свою цель. И вот эта цель передо мной, я достигаю ее; мной завладевает всепоглощающая эйфория, и я теряю сознание.

Мне хорошо. Я чувствую как бы сквозь сон, что вселенная разумна и она любит меня. Есть только я и Бог, который заботится обо мне. Странно, что когда-то давно я этого не ощущал. Да и мир тогда вроде бы воспринимался иным, более многообразным, — или мне только так кажется? Со временем я начинаю понимать, что моя вселенная не бесконечна, за ее пределами, по всей вероятности, есть другие вселенные; но они так невообразимо далеко, что это не может представлять для меня угрозы. Появляются свет и звук. Похоже, мой мир не так уж и велик, но все же в нем я в безопасности, ничто не может повредить моему блаженству и покою. А потом происходит катастрофа. Вселенная рушится, коллапсирует. Любящий меня Бог оказывается злым: он извергает меня из своего мира (впрочем, он, видимо, тоже страдает). Я попадаю в другую реальность, где мир словно вывернут наизнанку; он необозрим, недружелюбен и неведом. Меня окружают огромные существа (медицинский персонал, принимавший роды) — чуждые мне боги, о существовании которых я не подозревал. Однако, не так уж они и огромны, да и богами их считать нельзя: их неразумие и злая воля стали причиной того, что со мной произошло. Они не в состоянии понять весь ужас постигшей меня катастрофы. От отчаяния и беспомощности я кричу. И просыпаюсь…

* * *

Вышеизложенное представляет собой лишь краткое описание моих детских сновидений. На самом деле событийный ряд в них был гораздо насыщеннее. Следует отметить, что ни до того, ни после подобного рода сны мне не снились (обычно мои сны не перегружены событиями; последние к тому же в большинстве своем сводятся к вариациям дневных впечатлений и не отличаются внутренней логикой). Вообще, я был вполне нормальным ребенком, не достигшим «трудного» подросткового возраста и не обремененным серьезными психологическими проблемами. Моя реакция на увиденное во сне тоже была по-детски «нормальной». Я далеко не все из увиденного смог осознать. Главное, что я тогда уяснил, — это то, что смерть не является окончательным пределом существования. Помню, что, впечатлившись этим, я довольно долго пребывал в радостном, приподнятом настроении. Кроме того, на меня сильное впечатление произвели яркость и реалистичность пережитого в сновидении — настолько, что обычная жизнь мне какое-то время казалась пресной и блеклой, почти ненастоящей. О своем сне я никому не рассказывал. Во-первых, потому, что не представлял, как все это можно передать словами; во-вторых — потому, что чувствовал себя обладателем тайны, личного секрета, что придавало мне некоторую «взрослую» значительность в собственных глазах.

5
{"b":"840100","o":1}