— Убийца!

— Покарать!

— Поход!

— Пошто детишек сгубил!

— Отцеубийца

— Будь проклят Велемир!

Вперед вышла Краса на правах вдовы Великого князя. Она подняла руку и люди увидели, хочет говорить, площадь постепенно затихла.

— Люди одумайтесь! Вначале надо тризну справить! Затем соберем полки и поведет их мой сын, ваш Великий князь Горазд в бой, накажет служителя черного колдовства.

Не один дом, не одну семью не обижу! Каждый, кто желает отомстить изменнику может послать сына в бой, лютого возраста. Дадим из арсенала княжества на поход кольчугу, копье и щит добрый. И Краса постояла, глаза наполнились слезами, упала на грудь своему убитому мужу и разрыдалась.

Люди видя такое горе, прониклись, стали расходиться по своим концам, утверждая списки городского ополчения. Нельзя такую подлую измену прощать. Город бурлил до самого вечера. Начались шепотки, что наговаривают на Велемира, так говорили его сторонники.

Младшие волхвы посланные Святоглавом, даже выступить пытались с оправдательным словом, толпа их просто разорвала на улице, а вечером стали отмечать углем ворота тех домов, кто слушал слово Велемирово. Крест, а что он значит? Понятно, ничего хорошего, но что?

Умные не дожидаясь ночи, побросав все добро, бежали из Тулы, а глупцов не осталось. Как только ночь спустилась на столицу, началась кровавая тризна. Сторонников Велемира вытаскивали из домов, женщин насиловали, мужчин убивали. Женщин снова насиловали и убивали. Детишек со смехом бросали в родные горящие дома, не давая вылезать из окон расстреливая луками. Родные дома стали их могилой. Понятно вначале те дома разграбили. Краса не владела и даже не знала о пиар-технологиях 21 века. Но была очень умной женщиной своего времени. Она понимала, город не успокоится, пока не будет найдено виновных. Затем горожан надо повязать кровью…

Когда на улице началась резня, Завид приказал жене бежать с города, сам решил дать время уйти любимой с дочерью. Как он мог дать им время? Одним способом, который не меняется с веками, меняя секунды на свою жизнь. Бывает такое, когда 10–20 секунд, а лучше минута, дают шанс выжить твоем ребенку.

— открывай говночист! Долбились обезумившие от крови и безнаказанности горожане в двери Завида.

— Что надо вам люди добрые? Тянул время Завид, он не был воином, надо было продержаться на разговорах, что он один может против толпы?

— Отворяй собака!

— Так в чем я провинился, то люди добрые, работу справно делаю, аль жалобы есть какие?

— Ты пошто отцеубийцу почитаешь, слово Велемирово слушал? Наших Богов предал!

— Слово Велемирово не супротив Рода идет, мы служим родным Богам.

— Отворяй собака!

Начались удары в дверь бревном принесенным толпой для таких вот упрямых, как Завид, а его жена с дочерью пока он «мило болтал» уходила через подкоп под полом из города.

Врата были закрыты и город было не покинуть, но спасибо Соколу-батюшке в граде была канализация вот по ней по подсказке мужа она и выводила свою маленькую дочку Беляну. Еды у них с собой совсем никакой не было, благо Завид подсказал захватить лыжи. Не дошли бы они*…

(они* расстояние 180 км… Скорость бега на лыжах примерно 5-7км в час, но если уметь на них ходить, то легче, чем просто идти пешком)

Ночевки организовывали в сугробах, роя норы и грея, друг дружку телом. Вначале Беляна плакала, звала папу, спрашивала, где он. Затем хныкала и просила кушать. Что могла сделать бедная беглянка?

— Мама, а папка где?

— Он скоро придет.

— Когда мы будем кушать?

— Скоро потерпи, ты же уже большая.

— Да я большая, а где папка?

— Скоро придет. Так обманывала успокаивая дочь Оляна, ведя бесконечный разговор по кругу.

Когда они добрались до Ельца в воротах она передала дочь страже, просто протянув на руках и не сказав не слова, а сама упала мертвой, она дошла, спасла дочку, донеся на себе, но силы оставили Оляну. Да и сказать только сама на сносях, сама-то еще девчонка, Оляне только в этом году должно было исполниться 20 лето, но она так и не увидела летнего Красного Солнышка.

Стражники ничего все поняли, быстро доставили девочку Ратибору, а что могла сказать малышка? Откуда они? Из Тулы. Мама бежала. Зачем? Может преступница.

Сколько их таких выходило из леса…

Детей расспрашивать не имело смысла, но взрослые рассказывали очень интересные вещи о событиях, которых быть не могло, но какие произошли.

Те другие, кто пришел раньше и догадался бежать днем, кому посчастливилось выжить рассказывали сценарий из фильма ужасов, но фильмов Ратибор по понятным причинам не смотрел. Ему некогда было пугаться, нужно было действовать.

Потому гонцы поспешили в Липецк. Начиналась не просто война. Тотальная война на полное уничтожение. Война, в которой в плен не берут, а если и берут, то судьба пленных такая, что завидовать будут мертвым.

Кровавое утро накрывало Тулу, как похмелье накрывает туманом голову алкаша, растерзанные, избитые, изнасилованные выжившие велись строгой стражей на главную вечевую площадь для расправы. Там были установлены виселицы, колы для простых граждан Тулы чья вина была лишь в инакомыслии, но и с этими людьми, что-то случилось после ночи ужасов и страданий. Они шли на смерть с горящими фанатичной преданностью глазами, преданностью новой вере. Ведь не могу такое творившие с соседями быть достойными людьми, познавшими любовь Бога.

Утро действительно напоминало похмелье, ибо вчерашние палачи, что так остервенело рвали ночью своих соседей и бывших друзей вдруг увидели в кого они превратились. Они смотрели на тех людей с кем еще вчера здоровались, делили кров одного града, ели пищу с одного стола во время праздников и палачи, стыдливо отводили глаза. Даже Великий князь Горазд сидящий в роли судьи на высоком крыльце судейского помоста в дорогом кресле Великого князя, был смущен представшей его взгляду картине.

Первых подвели к виселице и повесили без слов. Вторая группа стала сопротивляться и требовать дать помолиться перед уходом за кромку. Палачи из бывших сограждан перевели взгляд на Горазда и тот кивнул головой, нервно проглотив комок застывший в горле, от представшего зрелища, позволяя свершить молитву людям обреченным на смерть. Не нужно думать, будто Горазд был плохим человеком, он просто был мальчишкой, такие в 15 лет в 21 веке ходят в школу и играют в компьютерные игры. Он просто любил своего отца и желал отомстить за его смерть, лично Горазд еще никого не убивал, а тут людей казнили пачками по его приказу.

Но заговорил юноша, громко звонко произнося незнакомую доселе молитву.

— Князь Сокол, апостол Бога Рода, даруй мне силы, дабы я мог победить твоих врагов. Даруй мне смелость победить язычников! На всё твоя воля!

Странная молитва прекратилась и разобщенные ранее люди владеющие словом — славяне, голые (здесь не раздетые, а без брони и оружия), избитые, изнасилованные, некоторые покалеченные, бросились на своих истязателей! Ох, зря их всех вместе свели в одно место. Ведь все одно погибать: повешенным, сожжённым на костре или посаженным на кол, так лучше погибнуть в битве, где нет шансов победить!

Воины, державшие оцепление повели себя странно. Многие из младших дружинников вместо того, чтобы уничтожать мятежников, поддержали жертв палачей, обнажив мечи и прикрывая их своими щитами. Ведь еще ночью они убоялись ярости толпы и тряслись от страха, а вот так на миру, когда при всех, готовы были принять смерть вместе с единоверцами. Их поддержали некоторые вои из старшей дружины и над площадью зазвучали монотонно слова.

СОКОЛ! СОКОЛ! СОКОЛ!

Их было немного дружинных людей и истязуемых, относительно людского моря горожан, которое их накрывало, но они взяли в коробку стариков, женщин и детей, покалеченных молодых мужчин. Им уже было нечего терять. Оружие павших защитников угнетаемых или убитых нападающих подавалось внутрь данной коробки, откуда «призывали» молодых мужчин, способных держать это оружие, их призывали солдатами новой веры. Кто-то из старших дружинников кажется сотник Рус вынул личное знамя деда Велемира — Финиста Ясного Сокола, которое тут же было одето на древко одного из сломанных в этой битве копий. Тонкий детский голосок затянул песню.