Рогожа так сильно пахла каким-то животным, что я снова стал рыгать, но блевать уже было нечем. Грубый материал впился в меня тысячами мелких ворсинок. Будто наждачной бумагой укрыли.

Но убрать накидку я не смог. Тело совершенно не слушалось, словно я по ошибке вернулся в чужую оболочку. Раздражало все — звуки, запахи, даже собственные мысли. Хотелось погрузиться в черное ничто, забыться, уйти и больше никогда не возвращаться.

Наверное, это была самая тяжелая ночь, пережитая мной. Казалось, еще чуть-чуть и я сойду с ума. Такой ментальной боли мне прежде не доводилось испытывать. Лишь ближе к утру я немного задремал, но был без предупреждения вероломно разбужен Сирдаром.

— Вставай, Шаби.

Что-то в его образе по отношению ко мне стало новым. Там я уже был не просто глупым и самоуверенным юнцом, а послушником, сделавшим первый важный шаг.

Я с трудом открыл глаза. Казалось, каждое веко весит минимум по килограмму. Вместе с разумом пробудилось и тело, подав сигнал в мозг тысячами нервных импульсов. И я застонал.

Конечно, боль от побоев никуда не делась. Только к ней прибавилось состояние полного истощения. Будто я после продолжительной болезни пришел в себя. Даже попытка подумать, чтобы поднять руку, была невероятно жуткой, а про то, чтобы совершить действие — речь не шла.

— Мне…

— Больно, — кивнул наставник. — Я знаю. Вчера ты напугал меня. Шагнул очень далеко. Я даже подумал, что ты не сможешь найти дорогу обратно.

— И что бы тогда было?

— На таком уровне познания сути вещей ты бы бродил по Потоку призраком, бестелесным свидетелем его чудес и знаний. Но сделать бы ничего не смог. Ты не смог бы вернуться в оболочку, а тогда поддерживать в ней жизнь не имело бы смысла.

Наставник замолчал, разглядывая меня. А потом добавил негромко:

— Ты очень интересный. Такого Шаби у меня еще не было.

— Спасибо за комплимент, — вяло отозвался я, с трудом ворочая языком. — Если это комплимент.

— Хорошо, вставай. Тебе надо поесть.

— А можно — не надо?

— Вставай. Чем активнее ты начнешь «включать» свою оболочку, тем быстрее придешь в норму.

К удивлению, тело, пусть и с определенными трудностями, но все же послушалось. Хотя каждое действие и представлялось героическимподвигом. Но я медленно, шаркая ногами, сам вышел наружу. И побрел вслед за Сирдаром.

Сегодня, наверное, впервые за все время, Шаби смотрели на меня не со злостью, а с некоторой тревогой. Послушник в изящном костюме даже лично протянул мне миску с кашей. О подобном раньше и мечтать я не мог.

А дальше все пошло по уже устоявшемуся сценарию. Тренировка-медитация, обед, тренировка, свободное время, ужин, новый день.

Медленно и будто бы с явной неохотой мое тело восстанавливалось. На третий день я даже смог немного поплавать. Единственное — Сирдар пока запрещал мне работать с Потоком. По его словам, дело было даже не столько в хрупкости оболочки, мое сознание оказалось еще слишком обострено с прошлого раза. Я должен был его успокоить.

Лишь через полторы недели наставник после завтрака взглянул на меня и едва заметно кивнул. А я все понял без лишних слов. Сказать честно, у самого уже руки чесались. Но вместе с тем присутствовал чудовищный страх, что я не смогу вернуться.

Ну, и еще, что у меня попросту не получится. Такое часто случалось. Когда обстоятельства того не требуют, все выходило само собой, а стоит попасть в сложную ситуацию, когда все зависит от определенного навыка, тогда и получаешь фиг с маслом.

К тому же, я не знал, что именно делать. Представить, что меня будут сейчас колотить палками? Или сильно захотеть? Правда, тут же вспомнил слова наставника про то, что надо просто делать.

Я прикрыл глаза, медленно восстанавливая дыхание и выравнивая сердцебиение. А потом открыл. И оказался посреди Потока. Точнее, на его первой ступени, откуда до моей реальности было рукой подать. Волны-линии медленно плыли, окутывая предметы вокруг. Разве что возле Сирдара их течение еще больше замедлялось и меняло форму.

Все это уже было, потому к увиденному я отнесся более чем спокойно. Двое знакомых Шаби тоже находились в Потоке. Изольда пыталась дотронуться до линий, но те, будто пугливые рыбки в воде, разбегались в стороны. Тип в нагруднике тупо сидел и пялился в одну точку.

А тот, в дорогом костюме, и вовсе остался в реальности. Он казался бледной фигурой, тенью, ибо Поток не принял его. Я какое-то время рассматривал волны, удивляясь, что каждая из них является разного спектра и частоты.

Только теперь мне стало понятно, что наши тренировки — это изучение. Ежедневное исследование Потока, насколько того позволяло собственное сознание. И даже Сирдар, умудренный, как мне казалось, во многих вещах, занимается тем же. Потому что нельзя постичь Поток до конца.

И именно тогда ко мне пришло понимание, что я здесь в определенной степени чужой. У меня не было цели стать одним из Гуангов, добиться просветления. Я хотел спасти тех, кто по-прежнему был мне дорог. Я не собирался отказываться от прошлой жизни, как все те, кто пришел сюда. И Поток это знал. Но все же принял меня.

Все, что мне нужно было — найти собственный путь, чтобы достичь цели. Поток почувствовал и это. Одна из бесчисленного количества линий вспыхнула только для меня. Я протянул к ней руку медленно, под внимательным взглядом Сирдара. И линия, противившаяся лишь сначала, легла на ладонь.

Сознание взорвалось от мгновенного постижения необходимости пути. Будто я был навигатором, в который только что вбили нужные координаты. И конечная точка оказалась прямо под боком.

Я поднялся и под удивленными взглядами остальных пошел прочь. Поток на мгновение качнулся, грозя выбросить обратно, однако мне удалось устоять. Постепенно успокоились и линии-волны, продолжая окутывать меня мягкой шелковистой тканью.

Линия, предназначенная Потоком только для меня, вела на самый край острова. В место, которое не давало мне покоя все это время. Туда, где лежали безжизненные тела.

И тогда я, который, казалось, ничему уже не должен был удивляться, который видел чудеса Потока, изумился по-настоящему. Ибо здесь линии-волны образовывали узор причудливее, чем картина ковра, на который смотришь при высокой температуре.

Понадобилось много усилий, чтобы сотворить подобное. Создания по-настоящему сложные и высокоорганизованные, если можно так назвать, соорудили лабиринт со множеством ходов.

Я сидел на берегу и смотрел, пытаясь найти вход на остров. И каждый раз линия, по которой шел, заходила в тупик.

Не знаю, сколько времени я просидел здесь. Лишь почувствовал, что линии стали медленнее, в какой-то момент почти остановившись. Пахнуло вечерней свежестью, дымом костров, зеленью травы, и меня выбросило обратно. Против собственной воли.

Оболочку тут же окружило множество раздражающих и вместе с тем вполне естественных звуков. А еще я ощутил присутствие кого-то совсем рядом с собой.

— Почему меня выбросило обратно, Сирдар? — спросил я лысенького наставника.

— Потому что Поток почувствовал, что сейчас не нужен тебе. Так часто бывает, когда ты перестаешь плыть в его водах, увлекшись чем-то неважным.

— Неважным? — я чуть не вскочил на ноги. — Вообще-то он сам привел меня сюда. К этой загадке-лабиринту.

— Но это не значит, что именно сейчас ты должен ее разгадать. Для этого необходимо уметь не просто видеть, но и взаимодействовать с Потоком.

— Что это такое, Сирдар? — спросил я, тыча в пустоту. Точнее, туда, где по моим прикидкам и был лабиринт линий-волн.

— Последнее испытание на пути к цели, — улыбнулся наставник. — Великая придумка мудрых Гуангов. Прежде могли добиться просветления иногда даже случайно. К примеру, старый крестьянин мог долго разглядывать крохотный росток пшеницы у себя в руках, и ему являлась великая мудрость. Он входил в Поток, но из-за скудности своего сознания, довольно быстро растворялся в нем, теряя личность. Так случалось и с первыми Гуангами. И тогда они придумали этот лабиринт. Своего рода тест. Если ты не можешь его разгадать, то и путешествовать по Потоку в поисках просветления тебе еще рано.