Внутри было пусто. Накатила какая-то апатия. Все мои надежды и планы рухнули как карточный домик из-за прихоти одного человека. Конечно, в чем-то Максутов был прав. Надо занять себя. Вот только моральных сил для этого не нашлось. Я взял в руки артефакт, еще одну ловушку, в которую меня поймали, покрутил в пальцах. Даже если оставить его здесь, то он все равно будет наполняться, разделяя силу. Мою силу! Куда ни кинь, везде клин.
Наверное, я бы так и лежал до самой ночи, если бы в дверь робко не постучали. В неуверенности человека, стоящего снаружи, я узнал тетю. А может, просто почувствовал.
— Я же просил меня не беспокоить!
— Колюсик. Я знаю, но там к тебе пришел друг.
Я горько усмехнулся. Друг? Вот уж вряд ли. Скорее, опять кто-нибудь, чтобы попытаться заставить меня сделать то, чего я делать не хочу. В последнее время только так и происходит. Но из легкого любопытства все же спросил.
— Кто там?
— Из лицея, Макар Протопопов.
А вот эти слова внезапно придали сил. Я молниеносно сел на кровати, спешно срывая с себя шинель. Почему-то не хотелось, чтобы Макар видел меня в форме Конвоя. Ну, и еще мне хотелось максимально откреститься от происходящего.
— Минуту, — крикнул я, спешно переодеваясь в старый лицейский мундир. — Отведи его пока в кабинет.
Сам я довольно скоро вошел туда, на ходу поправляя взъерошенные волосы. Макар при моем появлении торопливо подскочил, будто стул под ним был как минимум электрический. И поспешно протянул руку, словно только рукопожатие не позволяло перейти ему к основному разговору.
— Ты слышал? — спросил он.
— Слышал, — коротко ответил я. — Что сам об этом думаешь?
Мне категорически не хотелось делить людей на тех, кто «за» и «против», тем самым отсекая «не оправдавших ожидания». Но не спросить я не мог.
— Я читал, что застенцы…
— Ложь, — не сдержался я. — Император со своими людьми хладнокровно убил президента и все его окружение без всякого повода. Точнее, в таких вещах всегда есть повод. Хотя уместнее назвать его мотивом. Просто им нужна война.
Эта новость заметно смутила Макара. Его выстроенная в голове картина начала рушиться, рождая душевные терзания и сомнения. В этот момент я даже почувствовал себя в определенной роли подлецом. Как же приятно жить в неведении, когда тебе говорят, кто хороший, а кто плохой. И что именно тебе надо делать, и кого ненавидеть.
— Может, у него не было выбора? — робко заметил Макар.
— Выбор есть у каждого человека. Просто многие не хотят его видеть. Скажу одно: раньше все было так себе, а теперь станет совсем плохо.
— Неужели застенцы так сильны? — со страхом спросил Протопопов.
— Боюсь, скоро мы это узнаем. Как вы?
— Директор сегодня собрал нас всех и объявил… Ну, ты понял. Лицей на время закрыт, мы все поступаем на военную службу. Даже «нулевки», представляешь?
— Вполне, — пожал плечами я. — Где, как не на войне, можно спровоцировать проявление дара. А Императору теперь нужен каждый маг.
«Даже ты, Кулик», — подсказал мне внутренний голос.
— Извольский и еще несколько старшекурсников подали в отставку, — продолжил Макар. — Точнее, попытались. Но директор заявил, что в военное время ослушание приказов Его Величества будет караться трибуналом.
Я удивленно изогнул бровь. Не от мысли про трибунал. Это как раз логично. Сейчас для удара надо собрать кулак воедино и заодно пресечь разброд и шатание. Но поступок Извольского меня даже восхитил. С другой стороны, у него дядя — министр иностранных дел. Думаю, в их семье о войне и планах Императора известно гораздо больше, чем среди остальных аристократов.
— В общем, ни у кого из нас не было выбора, — сказал Макар и торопливо исправился. — Точнее, выбор есть, но не очень богатый.
— Угу. Ну да ладно, — остановил я его. Жуть как не люблю, когда люди оправдываются. — Но ты же пришел сюда не о политических событиях говорить?
— Нет. Вот.
С ловкостью фокусника Макар достал из-за пазухи небольшую шкатулку с инкрустированным прозрачным кристаллом под крышкой. В довершение ко всему, шкатулка закрывалась на защелку. Чтобы случайно не отворилась будучи, например, в мешке.
— Сделал все, как ты просил. Проверил, полный порядок. Когда шкатулка открыта, Осадило работает как обычно.
Я взял новый артефакт в руки и попытался создать форму. Сила поднялась внутри меня возмущенной волной, но не выплеснулась.
— А когда шкатулка закрыта, то контуры замыкаются и создают структуру, которая работает с Осадилом, но исключительно внутри. Таким образом, все, что магическое находится в шкатулке, сводится на нет.
— Макар, ты гений!
— Скажешь тоже. Замкнутые контуры — это обычная артефакторика среднего порядка. Нет, конечно, там не использовали Осадило, как главный энергетический элемент, но…
— Макар, не прибедняйся. Я же сказал, ты гений!
— Ну, хорошо, — смущенно согласился Протопопов.
— Это все в корне меняет. Теперь я могу… могу…
Макар будто понял, о чем я хочу сказать. И даже кивнул.
— Твой жезл я оставил внизу. Полностью починить его не смог, но чуть-чуть подправил. Направление он будет показывать, пусть и с некоторой погрешностью.
— Ты и так сделал слишком много, — пожал я руку товарищу. — Слушай, я, наверное, пропаду на несколько дней. Если не больше. Берегите себя, что бы ни случилось. И не лезьте на рожон. Здесь не будет правых и виноватых. Геройствовать можно лишь спасая товарищей, а никак не ради мифической чести Императора.
Не уверен, что Макар меня понял. Одно дело сказать, совершенно другое — прожить. Но Протопопов хотя бы кивнул — уже что-то. На том и расстались.
Собирался я в спешке, но в то же время с удивительно ясной головой. Все же, как ни грустно это признавать, Максутов оказался совершенно прав. Только занятие, которое ты можешь сделать один во имя какой-то весомой цели, может спасти от самоедства. Самого дурного, что я мог сейчас заняться.
— Колюсик, ты куда собрался? — всплеснула руками тетя.
— Мне надо. По одному важному делу.
— Я тебя никуда не пущу!
— Пустишь. И это не обсуждается, — твердо сказал я.
Видимо, что-то в моем голосе было еще, помимо повышенного тона. Может, дар или что-то иное. Тетя Маша лишь обмякла и села на стул. Вообще, плюхнулась бы на пол, но внезапно возникший из ниоткуда Пал Палыч пододвинул кухонную мебель.
— Не переживай, я не воевать отправляюсь, скорее даже наоборот.
— Наоборот? — удивилась она. — Это как?
— К чему может прислушаться сильный человек? Только к другой силе. Той, которая равна ему, а по-хорошему даже превосходит. И у меня есть определенные мысли на этот счет.
— Колюся, я не могу тебя отпустить, — часто задышала тетя, готовясь расплакаться.
— Я понимаю, о чем ты. Но ты не сможешь оберегать меня вечно. Я вырос. Наверное, чуть раньше, чем нужно. Однако уж так сложилось. Если у меня получится, есть шанс все остановить. Если нет… То хуже уже все равно не станет. Но я хотя бы должен попытаться.
Внутри тети Маши явно боролись какие-то демоны. И не знаю, что там победило: голос разума, вера в меня или собственное бессилие. Она устало поднялась на ноги и неторопливо перекрестила меня.
— Иди с Богом.
— Пропустил момент, когда ты стала такой верующий, — попытался разрядить обстановку я.
— А я пропустила момент, когда ты стал таким умным… И взрослым. Иди уже, не рви душу.
— Хорошо. Я скоро вернусь. Обещаю. Илларион, Илларион, чтоб тебя, где ты? Пойдем, проводишь.
На улице я шел не останавливаясь, пока мой дом не скрылся из виду. И только тогда остановился. Вообще, Илька мне был нужен лишь для одного. Но не говорить же об этом при тете. Тогда точно поймет, что обещание про вернуться — не совсем правда.
— Помнишь того нотариуса, который мне завещание Ирмера озвучивал? Фамилия у него какая-то еще птичья. Курочкин, что ли?
— Куропаткин он, господин.
— Точно, Куропаткин. Не знаешь, случайно, где живет?
