– Пусть рыбу с чипсами готовят тебе лаборантки. Может, распухнут в бёдрах, и ты перестанешь щипать их за…

– Ой, ой! Колись, мне некогда: берёшь Геннадия в агентство?

– Испытательный срок – два месяца.

– В каком это смысле? Пахать без зарплаты?! – поразился доцент.

– Без денег, но в надежде на будущее! Первый косяк – всё равно, рабочая дисциплина, гульки по девочкам или неумение вставать по команде – строгий выговор. Второй – увольнение. Иных воспитательных мер в гареме не предусмотрено!

– Какой гарем?! – ужаснулся Юрасик. – Ты что, с ума сошёл?

– Гарем, дурачина – это кодовое имя «Антигуа». Только для своих, теперь и для Генки. У меня одни девочки. Согласно ориентации. Полезет с нежностями, с намеками на нетрудовые доходы – вместе с приказом об увольнении получит хороший пендаль!

– Понимаю, – сказал невидимый собеседник. Перед глазами Субботина проплыла в полутьме коридора ухмылка старого эротомана. – Султан, значит. Арендный падишах. Бордель закрытого типа?

– Избави боже! Я у тебя в штате не состою.

– Да уж, – вздохнул Юрасик. – Бог миловал.

До поры до времени, бездарь. Ходи да оглядывайся.

– Я дам ему твой телефон, – сказал ничего не подозревающий доцент. – И передам привет Веронике. Она тебе заранее благодарна.

– Свои телефоны я сам раздаю, – отрезал Субботин, вовремя проглотив готовый сорваться с губ ехидный конец фразы. – Пусть юнкер подъедет в агентство часам к пяти. Я с ним ещё побеседую.

Какого чёрта, подумал Субботин, бросая трубку на сломанный и склеенный аппарат: однажды Михеев в бешенстве грохнул им об пол, звонили какие-то гады с угрозами. Неужели на похоронах меня кто-то сглазил? Странноприимный дом, а не агентство! Не ровен час, бездомных щенков начнём подбирать…

Вернулся Субботин на кухню, доел хачапури. Поставил ещё одну джезву на газ, призадумался. Покрутил головой, пусть жизнь наладится! Не помогло. Газ выключил, вернулся к телефону:

– Алло, гарем? Это муж беспокоит… кто у телефона?

– Любимая жена, мой повелитель! Марина, диспетчер по приёму заявок. Чего желаете? Когда ожидать на службу?

– После обеда. И не обедайте слишком поздно. Придёт без меня Рогачёв, оформить его приказом на должность стажёра.

– В чём отрок сей будет стажироваться? Надеюсь, в обольщении?

– Да щас! Приеду, первым делом хвоста тебе накручу. Зачем отправила рекламу в «Антидот»? Предупреждал, не связывайся с сетевыми отбросами! Как сучку-дворняжку, непременно к помоям тянет.

– Мой повелитель, за сучку я могу и приварить! И вообще, звоните женщине – здороваться надо!

– Ну, ладно-ладно… меняем сучку на этуаль. Чтоб не обидеть вашу маму. Где остальные, чем заняты?

– При исполнении, Вильям Аркадьевич.

– При исполнении чего? Кабаре со стриптизом? Небось, в кофейне задницу плющат. Нине передай, как вернутся, приказ пусть без зарплаты исполнит. И чтобы нюни не разводить! Паёк по графику, размеры по труду. Выписки получили?

– Э-э… ещё не готовы.

– Брехня! Звонил час назад, срочно съездить и получить. Уехать на неделю нельзя, сплошной ноктюрн!

– Мой повелитель, что есть ноктюрн? В вашей транскрипции.

– Внесу предельную ясность… меняем ноктюрн на бордель. Чтобы к обеду выписки были! Оставлю без сладкого.

– Не губи, повелитель!

– Тогда без хмельного!

Субботин вернулся к столу, осаждаемый противоречивыми чувствами. И кофе вновь убёг, невежливо фыркнув. Субботин шёпотом пожелал ему лучшего будущего. Дела застопорились. Ещё бы капельку подремать. А впрочем… проклиная любые дистанции, он вновь вернулся в коридор и поднял трубку:

– Миха, привет. Это я. Не успеваю соскучиться, дело есть. Пробей по базам Рогачёва Геннадия… э-э, отчество уточню. Двадцать семь лет. Чему-то учился в Дортмуте… быстрей отыщешь? Ну, я в тебя верю. Рогачёва берём стажёром по просьбе старого друга. Насколько старого? Откопал меня из могилы, напряг по полной. Нет, данных на мой счёт у него не имеется. Компромат… по компромату чуть позже.

– Ты виделся с Рогачёвым? – спросил живой, с хрипотцой баритон.

– Я слышался с его дядей. И тётей. Но тётя в далёком прошлом.

– И что, тебе решили его подкинуть? – не унимался собеседник.

– А я знаю? Спасибо, грудью кормить не просят. Хорош базлать, акадэмик охранного бизнеса. Мне справка нужна к обеду. Когда обед? Считай, что я уже приступил. Как там Ваха, оклемался после «кавказского гостеприимства»? Гарем постоянно мне что-то лепечет, ногтём по груди скребёт. Но я так празднично пить не умею. Любой банкет – это тяжкий труд!

– Не пей! Кто будет настаивать?

– Это верно. Настаивают нынче на перепонках грецких орехов. Жду справку в развёрнутом виде. Курсив излишен! Печать не трэба.

– Сам дурак! – весело огрызнулся Миха.

Но собеседник уже исчез. Забыв про утренний кофе, Субботин снова нырнул в кровать. Но Миха этим обстоятельством нисколько не огорчился. Он подмигнул самому себе в огромное зеркало, забытое в офисе предшественником, ателье модной одежды, и набрал телефонный номер:

– Добрый день, это я. Первый этап «Инвайта» только что стартовал. У Доходяги слямзили ключи. Всё обыскали, сейф так и не обнаружили. Ну, как-как… отлично замаскирован. Доцент сообщает, что Прыщ заступил на должность. Какая должность? Чуть ниже уборщицы, но это детали. Что? Дьявол в деталях? Настучим по рогам и дьяволу, не волнуйтесь. Разве что Эскулап успеет что-то пронюхать…

– А это ваша забота! Усильте охрану. Нагнетайте тревогу! «Инвайт» не просто замысел, он должен сработать молниеносно! – откликнулся властный голос. – Нам нужен свежий барабан. Эскулапа срочно выводим за скобки, много воли набрал.

– Скользкий, гад, ухватиться не за что, – скорбно поведал Миха.

– Спровоцируйте вылазку, только тихо. Доходягу надо запутать и вынудить к действию. Не мытьём, так катаньем.

– Но мы же, типа, охрана…

– Вы, типа, забыли, чем кормитесь? Охранная лицензия ручки жжёт?! Привязали верёвочку, теперь дёрните за неё. Мораль сей басни такова: либо Эскулап Доходягу завалит, либо Доходяга Эскулапа заложит. В обоих случаях будьте рядом. Ситуация «цугцванг», если в шахматы балуетесь.

– Не балуюсь я, играю. Надо подумать.

– Действуйте по обстановке. Докладывать ежесуточно!

– До связи. Вас понял.

Вернёмся к Субботину. Из дальней комнаты на цыпочках прокрался Михеев, прислушался к ровному храпу. Набрал телефон агентства:

– Мариночка? Добрый день. Субботин громко безмолвствует, я проверял. Ну, как проходят дни вашей жизни? По-прежнему хмуро? Я приглашу тебя замуж, газель из сераля. Кольцо на палец? А хочешь чеку от гранаты? На сердце ношу. Не в нос же её продеть!

– Михеев, ну какой из тебя мужик?! Три дня в работе, сутки в беспамятстве, – смеялась бессердечная газель.

Оставим их. Дела влюблённых беспредметны.

Глава 3-я. Две разновидности коммуналок.

Среда, 23 марта 2008 г., 11.10 утра

Пока спит главный герой, пройдёмся по коридору. В громадной питерской коммуналке, как пишут классики, воцарилась гнетущая тишина. Воспользуемся данным обстоятельством, чтобы расставить точки над «ю».

Субботин пришёл в недвижимость прямиком из науки. Опустим эпопею жизненного промежутка, она здесь мало что даст. Когда-то двое младших научных сотрудников, Субботин и Крынкин (Дасик-Юрасик, если его забыли), рука об руку шествовали по тернистой стезе исканий. Проще говоря, отвлекались от экспериментов, только чтобы пива попить.

Идея была проста. Будучи студентом, Субботин обожал теорию затухающих колебаний, она напоминала ему о блюзе. Однажды ему пришло в голову, что было бы неплохо для всех – дороги, машин, страны – если бы автотрассы не надо было чинить. Сплошные откаты, распилы и казнокрадство. Что, если закатать в асфальт кучу мелких резиновых шариков? Они не замёрзнут, есть резины морозоустойчивые. Их не раздавят колёсами, они ведь прочные и упругие. В большом количестве такие шарики дадут эффект амортизации, смазки, будут гасить вибрацию полотна и его растрескивание. Такому покрытию погодные прыжки тоже ведь нипочём? Короче, надо проверить. Но инициативу быстро прикрыли, формула «дорожной резины» была непростой и быстрым решениям не поддавалась. Компоненты асфальта и каучука вести себя по-соседски отнюдь не планировали. Мороз и воду смесь не держала, асфальт растрескивался мгновенно. В экспериментах последовала длинная пауза, затем пришла перестройка, афера Субботина, предательство Крынкина и окончательный разрыв отношений.