— А насчет Тины ты права, — сказал Марк. — Я должен был рассказать раньше. Не знаю, чего тянул. Но поверь, я никак не думал, что ты обидишься.

Если разобраться по сути, то ничего страшного в его молчании и не было. Не обсуждать свою личную жизнь с другими — это нормально. На то она и личная. Дело в моем восприятии, — и глубоко внутри я это понимала.

— Все нормально, Марк.

— Правда?

Я кивнула:

- Да. Прости, что наговорила лишнего.

— Чепуха, — отмахнулся он. — Так ты не будешь против, если в скором времени я вас познакомлю?

Благодарно улыбнувшись брату, я потрепала его по светлым волосам. Он мог быть милашкой, когда ситуация того требовала.

— Я буду счастлива познакомиться с твоей девушкой, Марк.

Сорок минут за нашими разговорами пролетели быстро. Марк рассказывал о своей девушке с таким воодушевлением, которого я никогда не слышала в его голосе раньше. Они познакомились четыре месяца назад в небольшой кофейне, недавно открывшейся неподалёку его офиса, где Тина работала баристой. Она приглянулась Марку с первого взгляда. Среднего роста, стройная, с длинными волосами цвета черного кофе и глазами цвета майского меда. Красивая.

— Мы общались пару недель, — Марк выглядел слегка растерянным, рассказывая мне о своем отношении к девушке, но все же посвящал меня в историю своей любви к Тине. — Каждое утро перед работой я заезжал за порцией еспрессо, и не потому, что жить без кофе не могу, а потому что хотелось её увидеть. А она готовила мне кофе и желала удачного дня. И улыбалась при этом так смущенно. Каждый раз я собирался пригласить ее на свидание, но все не решался. В конце концов, Владос заметил, что походы в кофейню стали моим допингом, ну и подтолкнул к тому самому шагу.

Марк оставил фразу незаконченной, а я не решилась спросить, как именно Влад повлиял на отношения Марка и Тины. Я вообще уже три года старалась избегать любой темы, связанной с Владом. Я знала о том, что они основали общий бизнес, Марк посвящал меня в курс развития их дела и упоминал о том, как Влад умело решает спорные вопросы, возникающие с клиентами, он говорил, что Влад съехал с родительского дома на съемную квартиру в центре города и об остальных фактах, связанных с моим бывшим другом, но я старалась пропускать эту информацию мимо себя, не вникая и не интересуясь подробностями, потому что иначе брату стало бы ясно, что мне не так уж и все равно, что наша дружба закончилась таким нелепым образом, и что я совершенно не та неуязвимая девушка, которой кажусь. Мы с братом близки, но все же свою личную боль я предпочитаю держать под замком, не показывая никому и бережно лелея воспоминания о том хорошем, что было в моей жизни раньше.

Семь лет назад…

Из всех весенних дней, когда первое тепло солнца спускается на землю, призывая деревья и цветы зажить новой жизнью, когда птицы возвращаются с юга, а белые бабочки начинают порхать над одуванчиками, у меня был самый любимый. День, обосновавшийся в середине ласкового апреля. Три года подряд, шестнадцатого числа этого месяца мы с братом подрывались с кроватей ранним утром, доставали свои подарки и спешили вместе поздравить с днем рождения соседского мальчишку, ставшего для нас близким другом, до того, как мы все вместе отправимся в школу. Для меня за время нашей дружбы все, что было связано с Владом, приобрело колоссальное значение. Я никоим образом не отделяла его от нашей семьи и всегда ставила на место, равное по значению с Марком. За почти что четыре года мы стали родными. Я помню, как впервые познакомилась с двенадцатилетним долговязым мальчишкой с задорной улыбкой и шкодливым карим взглядом, как без высокомерия и заносчивости он общался со мной, младшей на три года девчонкой, верящей в Деда Мороза и прочие чудеса, как новеньким пришел в нашу школу, в класс моего брата, и тут же влился в коллектив. Сколько вместе пережито — не счесть: общие побеги с уроков, вследствие чего совместные выволочки от родителей, велогонки, которые Владька с Марком устаивали несколько раз между своими, что часто заканчивалось для меня разбитыми коленями, а для тех, кто осмеливался меня подрезать — потасовкой и серьёзными разборками с моими защитниками.

Сегодня Владьке исполнялось шестнадцать, он стал обаятельным парнем, и от девчонок у него отбоя не было. Как и у Марка. Эта пара закадычных друзей меня даже порядком начала бесить. У них на уме только и было: девочки, попы, поцелуи. Аж тошно, фу. Недавно, к примеру, я застукала брата, зажимающего за нашим гаражом Инну. Мало того, что он впустил в наш двор эту стерву, что всю жизнь меня подначивала, он еще ее и целовал, и лапал. Думала, меня стошнит в тот момент. Развернулась и дала деру в дом, сливая маме братца, как последняя ябеда. Знаю, что поступила некрасиво, но меня так задел тот факт, что Марк забыл этой рыжей девице все мои обиды и унижения, что я просто не смогла промолчать, сделав вид, что ничего не видела.

Проснулась я сегодня по будильнику, выставленному на час раньше обычного. Сквозь задернутые шторы уже пробивался утренний свет. Сладко потянувшись, я зевнула, привстала с подушки, опираясь на локти и прислушалась. В комнате брата было подозрительно тихо, ни тебе привычной суеты, ни шороха оберточной бумаги. Неужели, проспал? Я встала с постели, натянула на себя первую попавшуюся кофту, так как воздух с ночи еще не прогрелся, и угретая после уюта теплого одеяла я мерзла, и, выйдя на цыпочках со своей комнаты, постучалась в соседнюю дверь. Марк не ответил, и я надавила на ручку. Тихо щелкнув, дверь открылась.

— Марк. Ма-а-арк, — громко прошипела я. Когда мне ответила все та же тишина, я решила, что он еще крепко спит, вошла в мрачную обитель брата и щелкнула выключателем. Яркий свет залил комнату, и я замерла в неверии своим глазам. Одиноко покинутая постель со скомканным одеялом говорила о том, что Марк меня не дождался. На кухне послышался звук закипающего чайника. Прошлепав босыми ногами по деревянному полу коридора в кухню, я увидела маму, заваривающую чай. На плите пеклись блинчики, их сливочный аромат витал по дому и вызывал обильное слюновыделение. Блинчики — это, конечно, хорошо, но на данный момент у меня был вопрос поважнее.

— Доброе утро, солнышко, — мама поставила чашку на стол и, потянувшись ко мне, поцеловала в макушку. — Чай будешь?

— Позже, мам. Я сама сделаю. А где Марк?

Мама отвлеклась на готовку. Перевернула румяный блинчик второй стороной и убавила огонь на конфорке.

— Марк? Так ведь Владика побежал поздравлять.

— И… и меня не разбудил? — я поверить не могла, что у брата действительно хватило совести так поступить. Выкрав с тарелки один блинчик, я сунула его в рот и, на ходу жуя, выбежала из кухни, в несколько шагов преодолевая путь в свою комнату. Черта с два я спущу ему это с рук.

Мама высунула голову из-за двери кухни и крикнула мне вслед:

— Давай недолго там. И ребят поторопи, чтобы вы в школу не опоздали.

Вытащив из шкафа джинсовые штаны и белый пушистый свитер, я быстро переоделась, натянула на ноги носки, причесала длинные светлые волосы, непослушно закручивающиеся на концах, и стянула их в хвост, достала с верхней полки коробку внушительных размеров, в которую упаковала свой подарок, и направилась к выходу. В прихожей снова показалась мама. Она вытерла руки о кухонное полотенчико, зацепленное за боковую часть передника, и излишне заботливо поправила на мне куртку, застегнув ее на молнию.

— Ну ма-а-а…

Словно я маленький ребенок, ей-богу. Мне уже почти тринадцать, я могу сама о себе позаботиться.

— Не рычи на меня, — улыбнулась она. — Маркушу уже так не побалуешь, совсем взрослый стал. Побудь малышкой хоть ты подольше, — мама меня крепко обняла, и я сокрушенно выдохнула, погладив ее свободной рукой по спине.

— Ну все, мамуль, отпускай, — проворчала я, высвобождаясь из материнских объятий. — Мне еще нужно твоему старшему сыну тумаков надавать за то, что не подождал.