— Не так, не так, не так, как сейчас. — Она вдруг встала и взволнованно заговорила: — Пусть будет все не так!

Она залпом выпила кофе и пошла одеваться.

— Ты куда собралась? — удивился Фу Юньсян.

— Забыла, я забыла блокнот с конспектами, в аудитории забыла, — бормотала она. — Только сейчас вспомнила. Там сейчас школьники занимаются, им сдают помещение; если опоздаю, его могут унести. Я возьму и вернусь… Сразу же…

— Подумаешь, блокнот… — Он недовольно передернул плечами, но, взглянув на нее, сказал мягче: — Ехать так ехать, я тебя провожу, метель…

— Не надо, у тебя же гости. — Она обмотала шею шарфом и выбежала.

— Скорей возвращайся! — крикнула вслед ей Ямочка. — А то моему братцу пельмени в горло не полезут…

На улице было холодно, но чистый, свежий воздух бодрил. Искрящийся снег, укрывший все вокруг, вселял уверенность в будущем. После душной комнаты мысли у Циньцинь прояснились. Блокнот она и вправду забыла в аудитории, и надо было срочно за ним ехать, так что это не был просто предлог. В деревне, куда ее выслали, она провела три года, но, вернувшись в город, по-прежнему не умела лгать, хотя ей было тошно от бессмысленной болтовни в компании Фу Юньсяна и куда приятнее брести по чистому снегу, не останавливаясь, не оглядываясь…

Снег ложился бесшумно, заполняя пространство, разлетаясь под порывами ветра. Иногда снежинки серебристыми звездочками проплывали перед нею и вдруг исчезали — может быть, им не хотелось именно здесь лечь на землю и растаять? И они отчаянно противились судьбе, стремясь куда-то… Циньцинь казалось, что она летит вместе со снежинками, только не знает куда и нет у нее крыльев, а лечь на землю здесь ей не хотелось…

Ей было тоскливо. Снежная пелена, казалось, окутала ее невыразимой печалью. В жарко натопленной комнате, среди суеты и ленивого празднословия, Циньцинь устала, разболелась голова. И все же она не знала, какой должна стать ее жизнь. Зачем, к примеру, она поступила на вечерний? Ради моды? Или ради надежды? А какой, собственно, надежды? Кто подскажет ей?

III

Неужели Дед Мороз принес подарки издалека, с самого Северного полюса? Чистота святыни, прозрачность кристалла, блеск хрусталя. Утреннее солнце пробралось сквозь оконные рамы, и в его слабых лучах все стало свежим и каким-то объемным. Возникший мир можно было бы сравнить с подводным царством южных морей, где беззвучно проплывают причудливые тропические рыбы, вздымаются прихотливо изогнутые кораллы, полощутся водоросли и ползут морские звезды… Его можно бы сравнить с облаками над вершиной горы Хуаншань, сквозь белый полог которых островами прорезываются горные вершины, а сами облака проносятся в небесах свободно и вольно. А еще можно сравнить с пышным грушевым цветом, ослепительно белым… Да, морозный узор, ледяная чистота, убранство Снежной королевы — непревзойденные красота и изящество!..

Как в детском калейдоскопе, сменяются бесчисленные комбинации — сколько чудес для игры воображения! Белые грибы на зеленом лугу после летнего дождичка, за ними — стая белых лебедей, пролетающих над осенним болотом… А вот сама девочка-снегурочка, сестричка льда и снега. Она является в морозную ночь, ранним утром скупо разворачивает свои узоры — ненадолго, чтобы не успели люди найти свои мечты, — и снова исчезает. Что же она сегодня задержалась? Она знала, что поздним вечером приду я? Или же знала, что сегодня воскресенье и в пустой аудитории ее никто не увидит?

Циньцинь долго стояла у окна и как завороженная глядела на белоснежно чистые, как драгоценная яшма, расцветающие на стекле морозные узоры. Поздним вечером топили слабее, в помещении стало холодно, и узоры все росли и росли. Дома у Циньцинь всегда было тепло, даже жарко, никаких узоров на оконном стекле не бывало, но, когда несколько лет назад она работала в деревне и жила в общежитии, там она видела множество узоров. Только никто не обращал на них внимания, потому что все дрожали от холода, тогда тяжело жилось. Ей и самой в голову не приходило, что узоры на стекле красивы. И вот теперь она снова увидела их на окне университетской аудитории и обрадовалась им, как старым знакомым. Узоры напоминали взметнувшееся кверху застывшее пламя факела или же замершую в броске к небесам пену на гребне морской волны. Там не было никакой преднамеренности; свободной и раскованной мощью веяло от морозной картины…

«Северное сияние, — подумала вдруг Циньцинь. — Таким должно быть и северное сияние». От этой вдруг пришедшей мысли захватило дух. «Если свет будет серебристым, то на небе запылают такие же узоры… Да-да, это именно так, можно считать, что я его увидела…» Она протянула руку и хотела теплом ладони растопить морозную картинку, но вдруг отдернула руку и замерла, только сердце забилось чаще.

— Возьмешь меня с собой? — Она была тогда совсем маленькой, едва доставала до парты.

— Не возьму. — Дядя надевал перед зеркалом свою новую меховую шапку. Серый мех с длинным ворсом был как у медвежонка.

— Вправду не возьмешь?

— Вправду не возьму.

— А я тебя не отпущу. — Она залезла на стол и сдернула с дяди шапку. — И денег не дам.

Она изо всех сил прижала шапку к животу, в кулачке поблескивала серебряная монетка.

— Все равно не возьму, — невозмутимо повторил дядя.

— А я зареву. — Она закрыла лицо руками, искоса поглядывая на него.

— Заревешь? Тогда наверняка не возьму. Только трусишки плачут. А трусишек в экспедицию не берут.

— Что такое экспедиция? — Она всхлипывала, но слез не было.

— На этот раз я пойду на Мохэ, потом на Хума — наблюдать северное сияние, поняла? Это самое красивое сияние. С ним ничто не сравнится. Сияние расцвечивает небо будто цветными карандашами.

— Ты говоришь, оно самое красивое? А польза от него какая?

Дядя, смеясь, погладил ее по голове.

— И польза от него есть. Кто увидит северное сияние, тот найдет свое счастье. Поняла?

Она тогда еще плохо понимала, поэтому многое забыла. Это было на рассвете, на окне сверкали ледяные узоры, словно раскрытые серебряные веера. Она смотрела в окно на удалявшегося дядю, из-под его высоких кожаных сапог летела снежная пыль. Он ушел на крайний север к Мохэ. Ушел, чтобы больше не вернуться. Через несколько месяцев он погиб во время пурги, и домой прислали его меховую шапку с длинным ворсом. Неужели так трудно найти это таинственное северное сияние? Пережитое в детстве запоминается на всю жизнь, и долгие годы ей снилась тайна, о которой поведал дядя…

Восемнадцати лет она вошла в школьную канцелярию по трудоустройству.

— Нет ли строительного полка на Мохэ? — спросила она.

— Нет.

— А госхоз там есть?

— Нету.

— Ну хоть что-нибудь там есть? Звено, бригада, коммуна?

— Ничего нет. Есть на Хулани, есть в Суйхуа. Подойдет? Оттуда недалеко. Ты хочешь на Мохэ, потому что там тяжелее, чем всюду…

Мастер из рабочей агитбригады, видно, решил, что перед ним активистка движения, рвущаяся в деревню.

— Нет, не поэтому. — Она осеклась. А почему? Потому что на Мохэ можно увидеть северное сияние? Как глупо. Теперь главное — классовая борьба, а ты ищешь какое-то северное сияние. Типичные мелкобуржуазные устремления.

Она отправилась в госхоз в Суйхуа. Бескрайние зеленеющие пшеничные нивы, голубые плещущие водохранилища, сверкающие утренние зори, пленительные вечера — все это там было, не было только северного сияния. Она то и дело запрокидывала голову, глядя в небо с надеждой увидеть хоть один луч таинственного света. Один-единственный — больше ей не нужно. Но она так ничего и не увидела. У кого только она не спрашивала! Но здешние жители не слышали ничего подобного. Значит, это было редкое небесное явление, но оно было! А то, что существует, можно увидеть, утешала себя Циньцинь. Прошли годы, она вернулась в город с его закопченным, темным небом, и надежды увидеть северное сияние почти не осталось. Да и кого может увлечь северное сияние в наш век деловитости и спешки?