Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Давно уже осталось в прошлом то время, когда основной добычей победителя было оружие, скот и пленники. Во время триумфов Цезаря только его солдаты получили по пять тысяч денариев. Ещё недавно славившийся своей суровой аскетичностью Город начинает входить во вкус богатства, роскошь уже перестаёт шокировать, излишества становятся нормой. Когда-то Корнелий Руфин, предок Суллы, бывший диктатором и дважды консулом, был вычеркнут цензором из списка сенаторов только за то, что у него в доме была серебряная посуда. Но уже во время войны с Ганнибалом на одного из легатов Сципиона, Племиния, который командовал войсками в южной Италии, в римский Сенат поступили жалобы от союзных городов о том, что он беззастенчиво обирал их, не стесняя себя даже святотатственным ограблением храмовых сокровищ. Сенат был вынужден послать на юг целую комиссию, и в результате проведённого ею расследования Племиний был отправлен в цепях в Рим.[211]

Нужно ли удивляться, что «всеобщий товарный эквивалент» дефицита правоспособности всех тех, кто не имел прав римского гражданина, заставил союзные Риму города в 88 г. до н. э. взяться за оружие. Повстанцы вздумали создать свою федерацию в южной Италии, главой которой стал бы уже новый Рим, Корфиниум, переименованный ими в Италию. В этой федерации все города и их граждане имели бы равные права, форум нового центра должен был служить общим форумом, Сенат – общим Сенатом, а консулы и преторы (по числу римских) – общими верховными магистратами. Впрочем, справедливость требует сказать, что Рим и его институты – это скорее некий эвфемизм, нежели точный образ. Ведь, сбросив его иго и восторжествовав над ним, ещё более великая раса ещё более «свободных» людей без сомнения сумела бы разглядеть во вчерашних повелителях народов следы всё той же низменной природы, которая отличает пусть и незаслуженно возвеличенного, но всё же остающегося неполноценным раба от того, кто на самом деле достоин всей полноты гражданских прав. Поэтому конечно же не сам Город, но его дух входит в сознание и чуть ли не в генетику всех, кто подпадает под его влияние.

Как бы то ни было подавление восстания потребовало напряжения всех сил Рима и участия лучших его полководцев, в том числе Мария и Суллы; в результате Рим оказался принуждён к уступкам, и, как уже было сказано, все граждане Италии (за исключением транспаданской Галлии, жители которой получат гражданство только от Цезаря) были, наконец, уравнены в правах.

Но и это уравнение не привело к миру и согласию, ибо послужило стимулом лишь к дальнейшим завоеваниям, к появлению новых ещё более обширных контингентов неравноправных…

Глава 8. Миф

Эксплуатация провинций, действующие лица. Свобода и правоспособность. Идеологическое обеспечение завоеваний. «Римский миф». Государственный миф как оружие. «Раса свободных» и мечта об Апокалипсисе.

§ 1. Эксплуатация провинций; действующие лица

Распространением прав римского гражданства на всех жителей Апеннинского полуострова процесс социального устройства государства, которое и не думает останавливать свою экспансию, не кончается – не менее важным его этапом является распространение прав римского гражданина на все взрослое мужское население Римской империи, декретированное, как уже говорилось, в 212 году. Правда, прежде чем это могло случиться, Риму необходимо было ещё завоевать те земли, население которых ему предстоит уравнять в правах с природными римлянами; ограниченная пределами Апеннинского полуострова Республика должна была значительно расширить свои границы и стать Империей. Понятно, что и это расширение прав народов новозавоеванных провинций было отнюдь не безвозмездным подарком имперских властей, а результатом острой политической борьбы, где одной из сторон выступало население ограбляемых земель, другой – не только абстрактные эксплуататорские классы, а без исключения все сословия Рима.

Заметим, что права, завоёванные сначала римскими плебеями, затем жителями италийских городов, никто не спешил передавать населению римских провинций, и меньше всего способствовали этому те, кто ещё недавно с оружием в руках восставал против социального неравенства и гнёта. Рим, но не абстрактный город, олицетворяющий собой неизвестно кого, а все его сословия вместе – и римские патриции, и римские плебеи, и даже обездоленные римские «пролетарии» (а может быть эти-то то и вообще в самую первую очередь) долгое время смотрели на завоёванные провинции, как на свой общий военный трофей. Кстати, и сам термин провинция означал в это время – «подвластная», «покорённая», «победой добытая» область.

Провинции открыто признавались военной добычей римского народа, и все в них – земля, люди, их скот, имущество поначалу отдавалось полному произволу победителя. Ограбление провинций приняло такой размах, что вынужден был даже вмешаться римский Сенат: в 149 г. до н. э. был принят закон Кальпурния, позволявший привлечь к суду наместника провинции за злоупотребление своей властью. С этого времени судебное преследование наместников становится обычным делом.

Впрочем, грабили не только они, практически все классы римских граждан извлекали оттуда какие-то свои выгоды: нобилитет – управляя провинциями, всадники – занимаясь в них откупами, простые граждане – служа в легионах и обогащаясь трофеями.

Даже столичный пролетариат, свободный от воинской повинности и потому не имевший возможности участвовать в прямом дележе военной добычи, получал своё в виде привозимого из провинций полудармового (а часто и совсем бесплатного) хлеба.

Этот деклассированный элемент складывался из разоряющихся крестьян, что издавна скапливались в городах, где им не находилось практически никакой работы. Добавим к этому, что ремесленнический труд в Риме чуть ли не с самого его основания считался уделом париев, заниматься им было унизительно для свободного человека. Позднее к этим несчастным, что вместе с землёй потеряли опору в жизни, добавятся и те, кто вообще питает органическое отвращение к труду (такие были во все времена, изобилует ими и наше).

Атмосфера же общества, богатеющего на своих завоеваниях, позволит всем им сформировать род морального оправдания пусть сначала и вынужденному, но через поколения становящемуся врождённым тунеядству – в их глазах физический труд был уделом рабов, занятием, не достойным свободного человека. Цицерон пишет: «А о том, какие ремесла и промыслы надо считать благородными, какие низкими, мы знаем примерно следующее. Во-первых, не одобряются те промыслы, которые вызывают ненависть людей, как промыслы сборщиков податей и ростовщиков. Неблагородны и презренны промыслы подёнщиков и всех тех, кто продаёт свою работу, а не искусство, ибо само получение платы служит задатком на рабство. Презренными надо считать тех, кто покупает у купцов для немедленной перепродажи: они ведь ничего не заработают, если не будут сверх меры лгать, а нет ничего позорнее пустозвонства. Ремесленники все занимаются грязным делом: в мастерской не может быть ничего от свободнорождённого. А меньше всего заслуживают одобрения те занятия, которые обслуживают чувственное наслаждение, – ремесло торговца солёной рыбой, мясников, поваров, колбасников, рыбаков, как говорит Теренций. Сюда можно, если хочешь, прибавить продавцов мазей, танцовщиков и всякого рода игроков. Но те ремесла, которые требуют значительного ума или приносят серьёзную пользу, как медицина, архитектура, преподавание почтенных наук, считаются почтенными – для тех, конечно, кому они подходят по их социальному положению. Что касается торговли, то мелкую надо считать презренной; но если она крупная и богатая, когда привозится отовсюду много товаров и они продаются оптом многим без надувательства, то такую торговлю не следует порицать… Но из всех способов добывания благ нет ничего лучшего, прибыльнее, достойнее свободного человека, чем земледелие».[212]

вернуться

211

Тит Ливий. История Рима от основания Города.XXIX, 9,1; 16,4; 17,10—21,12.

вернуться

212

Цицерон. Об обязанностях.I, 42.

84
{"b":"8397","o":1}