В какой-то момент ей начало казаться, будто они с Александром в ссоре, потому что стоило ей упомянуть его имя, и на лице отца тут же пролегала глубокая тень. Да и сам святой отец то и дело кривился, когда она говорила о ком-нибудь из родственников. Но ни тот, ни другой ничего ей не рассказывали.

– Ты единственная, кто верит столь искренне, Лили, – он улыбается ей, а его глаза будто сияют изнутри. Её пробивает дрожь, – от макушки и до кончиков пальцев – словно этими глазами смотрит на неё сам Спаситель. – И кроме тебя никто уже не желает молиться нашему владыке у его алтаря.

Его слова отвлекают. Засмотревшись, позволив себе поддаться магии его голоса, – этому мягкому, успокаивающему и тягучему звучанию – она выбрасывает из головы всякие мысли о погибшем отце. Сейчас она один на один с гласом владыки, и слушать должна лишь его одного.

Он знает, чего тот желает. Знает, чего желает она.

Не только молиться. Лили готова отдать тому всё что у неё есть и принять любой дар, какой он ей уготовит. Уже второй год как она заглядывает сюда прочесть одну из самых длинных, самых ярких молитв о любви к Спасителю и позволить Александру прочувствовать на себе эту любовь.

– Только твоя любовь поддерживает его, Лили, – он не сводит с нее глаз, когда руками пробирается под длинную юбку. Не в силах разорвать зрительный контакт, она послушно раздвигает ноги. – Ричард уже несколько лет как забыл о том, что значит по-настоящему, искренне верить.

Пальцами, будто щупальцами, он проникает внутрь неё, и она подмахивает ему бедрами. Приоткрывает губы, тяжело и часто дыша, цепляется за высокий, наглухо застегнутый воротник мантии, когда в отчаянии тянется за поцелуем. Его губы холоднее её собственных, а язык кажется нечеловечески длинным – она едва не задыхается, когда он проталкивает тот ей практически в глотку.

Снова и снова отдаваясь ему на жестких скамьях, в тесной исповедальне или у алтаря, Лили представляет себя в объятиях самого Спасителя. В фантазиях тот смотрит на неё теми же ярко-зелеными глазами из-под черной толщи воды.

– Кроме тебя, Лили, – шепчет он ей на ухо и прижимает к узкой деревянной скамье, заставляя обхватить его ногами за талию, – никто не понимает, насколько на самом деле могущественен наш владыка. Он всегда рядом.

Сейчас Лили кажется, что он к ней так же близко, как сам Александр – сливается с её телом, часто и размашисто толкается внутрь, ловит срывающиеся с губ стоны. Те эхом отражаются от высоких, сводчатых потолков часовни, и – она уверена – заставляют дрожать стеклянный витраж.

Пальцами она касается его светлых волос – то крепко сжимает их у самых корней, то тянет на себя за кончики. Они липкие, словно покрытые слизью. Или ей просто мерещится? Перед глазами пляшут цветные пятна, а длинные темные щупальца на витраже двигаются внутри освещенной солнцем пятиконечной звезды.

Пусть он заберет всю её любовь.

– Ты чувствуешь, Лили? – зеленые глаза сияют ярче полуденного солнца.

– Да-а, – одними губами выдыхает она. Застилающий сознание туман выхватывает из реальности лишь самые яркие пятна, Лили чувствует пульсирующее между её разведенных ног желание и чужое горячее дыхание.

– Наш владыка любит тебя в ответ, – и этот шепот сводит с ума.

Она выгибается под ним дугой, почти кричит, впивается ногтями в деревянную поверхность скамьи. В скольких местах та уже исцарапана? Много месяцев назад Лили перестала считать.

Хвост её окончательно растрепан, волосы спадают на покрытое испариной лицо, а длинная юбка задрана до самой груди. Лили выглядит изможденной, уставшей и счастливо улыбается, а Александр будто и не выдохся даже. Он застегивает и поправляет свою одежду, приглаживает чуть растрепавшиеся волосы и вновь берется за книгу.

Лили стыдливо одергивает юбку и садится с ним рядом. На самом деле ей вовсе не стыдно. Спаситель любит её в ответ – эта мысль окрыляет сильнее любой другой. И поведение Александра вовсе не огорчает.

Тот, как человек истинной веры, просто умеет себя контролировать.

– Сегодня особенный день, Лили, – говорит он на прощание, когда она поворачивает ключ в дверях часовни. – Ты ведь знаешь об этом?

– Сегодня очередное семейное собрание.

– И оно – особенное, – Александр улыбается, и впервые за эти годы она не может понять, что означает его улыбка. – Не переживай, ты всё поймёшь, когда придёт время. Уверен, владыка сам тебе расскажет.

Глаза Лили блестят от восторга. Она знает, что так оно и будет – когда ей наконец-то доведется услышать голос Спасителя, она будет готова. Неважно, что станут болтать родственники, увлеченные совсем другой верой. Здесь, на Хемлок Айленд, их боги не имеют никакой власти.

***

Лили стоит на пирсе и смотрит на приближающийся к острову катер. Ветер треплет её распущенные темные волосы, яркое солнце заставляет щуриться. В его свете морская вода кажется небесно-голубой и кристально-чистой – сквозь неё виднеется белый песок, кое-где можно заметить мелких рыб.

Эта вода, этот свет словно приветствуют подплывающих к острову гостей. Лгут им о том, что тот ничем не отличается от большой земли – крупных городов, наполненных совсем другими порядками и верованиями. Обманывают.

Лили догадывается: Спасителю просто хочется дать им возможность почувствовать себя в безопасности. Она знает, что стоит им обратить против него свою ложную веру, и вода тут же обернется черной и илистой, а небеса затянут грозовые тучи.

Сегодня встречать гостей выходят только она и доктор Харт – тот самый врач, что приехал на остров пару лет назад. Лили поглядывает на него с подозрением. Её раздражают его темные с проседью усы щеточкой, прилизанные волосы и привычка сутулиться. Здоровье отца ухудшилось раньше, – возраст дал о себе знать – но именно с появлением доктора Харта тот потерял веру в Спасителя. Прекратил посещать часовню, не молился вместе с ней за завтраком, кривился при упоминании любых служб. Доктор словно привёз с собой глупую, бессмысленную веру в райские врата и адские котлы – такую популярную за пределами острова.

Ей становится страшно. Что если отец всё-таки нарушил правила? Забыл, не чтил, не слушался. Не любил. Тогда ни Спаситель, ни вода его не пощадят.

Хватит ли её любви на них двоих? Лили гадает, можно ли просить Спасителя о такой услуге. Последнее, чего ей хочется в жизни – навлечь на себя его гнев. Ни за что.

– Как ты себя чувствуешь, Лили? – интересуется доктор Харт под приближающееся гудение мотора. Катер к острову всё ближе и ближе.

– Просто замечательно, – вежливо отвечает она. – Утром я молилась Спасителю о том, чтобы вода приняла отца.

Тот поджимает губы и возводит глаза к небу. За эти годы он не научился уважать чужую веру, хотя к его собственной они относились благосклонно. Никто не заставлял гостей острова и прислугу поклоняться Спасителю как своему владыке. Теперь, в ответ на их благосклонность, чужаки пытаются навязать им своих богов.

Лили молится и просит Спасителя показать, насколько сильно здесь его слово. Показать настоящую благосклонность.

Разве не каждый заслуживает спасения?

Каждый год члены семьи Стоун собираются в родовом поместье на Хемлок Айленд – обсуждают бизнес, хвастаются своими успехами или делятся новостями. На кухне к этому дню готовят в несколько раз больше еды, а доктор Харт причесывает свои усы и надевает один из лучших костюмов; приводит себя в порядок даже вечно неопрятный сторож Эрик Саммерс – приглаживает непослушные космы, изменяет своим привычкам и даже курить начинает ощутимо реже обычного.

В этом году все обитатели и гости поместья облачаются в черное. Лишь Лили не поддаётся общему замешательству, не позволяет себя провести. Тем, кто годами живёт на Хемлок Айленд не свойственно нести траур – это чужие, чуждые им обычаи. Она недовольно поджимает губы, из-под темной челки поглядывая на старших братьев.