– Да я думаю, что будет лучше для начала поработать с Пекинским и Збарской.
– Ты, кстати, не сказал, где она может прятаться, – Софья начала перебирать рукописи Апостола из верхнего ящика письменного стола.
– Не исключаю возможности, что мы их застукаем вместе где-нибудь в развалинах храма при свете луны после очередного месячного шабаша, – Илья открыл дверцу библиотеки и достал потрёпанный ежедневник, обитый чёрным бархатом, который местами уже оторвался. – Он всегда свои каракули хранит между Марксом и Гиляровским?
– Что? – Софья посмотрела на Илью, – точно. Молодец, Малышев, есть в тебе ещё песок. То есть порох. Давай посмотрим, что там.
Титульный лист ещё больше заинтересовал Софью и Илью. «Переводы».
День 23-го апреля 71-го года
Сегодня из типографии я несу три пачки для Домбая.
1-ая пачка: белорусских рублей на сумму три миллиона
2-ая пачка: английских фунтов на сумму один миллион
3-ая пачка: немецких марок на сумму семь миллионов.
День 05-го июня 71-го года
1-ый чемодан: долларов Гонк Конга на сумму пятьсот миллионов.
Прочие переводы отложены по моему указанию. Казимир не стал противиться.
День 29-го июня 71-го года
1-ая пачка: далмацких марок на сумму триста миллионов
2-ая пачка: румынских марок на сумму двадцать миллионов
3-ая пачка: английских фунтов на сумму два миллиона.
Пекинский промыл мозги. Азиатские государства сердечно просил не трогать, пока не устроим всеобщий кризис в Европе.
День 01-го июля 71-го года
Победа типографского социализма приведёт к поражению президентского идиотизма! Лорд Слизень – тварь и моральный урод, но его пожелания приходится учитывать. Такой же апартеид, как и мы все по статусу. Ещё и этот сон про рояль…
1-ая пачка: украинских рублей на сумму двести тысяч
Жалко Украину. Хороший там рубль, стабильный. Мир его праху.
2-ая пачка: ирландских фунтов на сумму пятнадцать миллионов
3-ая пачка: корсиканских франков на сумму пять миллионов.
Илья первый не выдержал изучение переводов:
– Это же спекуляции чистого вида. Как он посмел таким заняться?
Софья дала ему подзатыльник:
– Заткнись и читай дальше.
День 03-го августа 71-го года
1-ый чемодан: долларов Гонк Конга на сумму пятьсот миллионов.
По хер на мнение Пекинского, узкоглазым пора показать их не очень удобное место в мировой геополитической системе.
День 31-го августа 71-го года
Слабаки!
Стоило вывести на руки вторые поллярда, чуть не полетели все мы. Но результат меня успокоил: Гоминьдан подчинил себе неверных.
День 18-го ноября 71-го года
Типография работает, но выпускать готовую продукцию боится.
1-ый чемодан: Далмацких марок на сумму восемьсот миллионов.
День 30-го марта 72-го года
Информация для Селезня.
Надеюсь, что ты прочтёшь эти записи раньше сотрудников Конторы Государственной Безопасности: эти соплежуи очень сильно им обрадуются. После твоего оповещения об аресте Кисточкина я решил перестраховаться и спрятать чемодан с десятью миллионов белорусских рублей у тебя в «Гнезде».
День 16-го июля 73-го года
Облавы не было, но все последующие данные о переводах были мною уничтожены в связи с указаниями Селезня о повышении мер предотвращения утечки информации.
1-ая пачка: белорусских рублей на сумму четыре миллиона
2-ая пачка: таджикских сомони на сумму двести пятьдесят тысяч
3-ая пачка: киргизских сомов на сумму семьдесят пять миллионов
4-ая пачка: узбекских сумов на сумму три миллиарда.
Домбай в этот раз превзошёл самого себя, назначив место передачи чемодана рядом с Третьей средней. Хе–хе, надо по пути обязательно заглянуть.
– Он ещё и смеяться вздумал по этому поводу, спекулянт? – Илья не мог успокоиться.
Софья никак не отреагировала. Она лишь смотрела на ежедневник, представляя те самые огромные суммы валюты, проходивших через руки Апостола в страны-жертвы. Стало ясно, что проект «Ткани мира» является беспрецедентным актом валютной спекуляции в особо крупных размерах. Не удивительно, что банки не могли получить контроль над такими массами. Эта стратегия мгновенно оправдывала себя в плане разрушения стран. Софья взяла белый ежедневник с основной информацией о проекте: положения в большинстве случаев сходятся.
Илья заметил, что не все замки в кабинете открыты. Есть шкатулка, расписанная жостовскими ремесленниками, который был заперт наглухо и ни один из ключей в связке Апостола не подходил.
– Замечательно, – закричал Илья и бросил шкатулку на пол.
Она не открылась.
– И где теперь искать ключ к этому ферменту русской культуры?
– Декабрист, – Софью вдруг озарило.
– Что? – переспросил Илья, но, поняв, о чём идёт речь, подошёл к подоконнику и взял горшок с декабристом, под которым лежал маленький ключик от шкатулки.
Илья поднял шкатулку и начал открывать её. Крышка оказалась ближе к полу, поэтому при открытии шкатулки из неё полетели листы.
– Новые тайны века, – огорчился Илья, надеявшийся с тайнами покончить и приступить к поискам изгнанников Пекинского и Збарской.
Софья подняла листы и начала читать.
Записи из дневника Апостола об осаде Львова
День 14-го августа 65-го года
…Почти год мы работали во Львове. Можно сказать, мы разбили здесь настоящий подземный лагерь в лабиринтах, растянувшихся вдоль улиц Степана Бандеры, Петро Дорошенко, площади Мицкевича и парка имени Ивана Франка. Входов было несколько: попасть можно было и из здания Львовской политехники, из музея этнографии и художественного промысла, национального университета имени Ивана Франка, здания гостиницы «Днестр». Казимир Огинский всегда планировал на два шага вперёд; он уверял, что, если и есть на планете место, где ничего не меняется стремительно – так это и был Львув, как его называл на польский лад поляк Огинский, веривший, что потеря Галиции и Волыни в одновременно далёком и близком 1939 году Польским Государством есть не что иное, как историческая роковая ошибка. Как никто другой он отлично знал настроение польской диаспоры Львова, он предлагал план действий, первичной целью сначала являлась простое привлечение к себе внимания, а конечной – польское торжество возвращения Галиции и Волыни в Польшу; от нас же он требовал железное терпение, кровью клянясь в отсутствии каких-либо больших действий от поляков города в ближайшие дни. Не знаю, как у прочих сотрудников типографии, а моё бессознательное почуяло в этом лестном славословии стареющего деспота с явными признаками болезни Альцгеймера дилемму. Так или иначе, работы в типографии продолжались, в три смены наши сотрудники печатают, создают новые дизайны, рассчитывали все издержки, докладывали о каждом вздохе Казимиру. Установили даже систему паролей и отзывов, чтобы ограничить доступ посторонних:
– Мы за бумагой для фотографирования.
– Проверять будете? – отзыв.
– Лично, – противосложение.
Работа шла в высоких темпах, есть ещё такой старый термин – стахановские темпы. Иначе я и не смогу описать. Но, увы, нельзя всё предугадать. Особенно сие стало понятно после убийств на площади Мицкевича. Тот день я никогда не забуду. 30 июля 77-го года. Я сильно пожалел, что отправил Пекинского и Казимира в тот день гулять по городу. Эти страшные события и стали экватором нашей тайной деятельности.
