Илья Малышев нарезал круги вокруг колонн фойе училища.

– Нет, нет, и нет! Связался он на свою голову с кем-то, никогда не слушает меня, упырь очкастый, – Илья Малышев и раньше не отличался ласковыми словами в адрес своего лучшего друга – Апостола, а после инцидента в школе он словно проникся ненавистью к другу.

– Илья, – Софья решительно крикнула, пытаясь догнать и перегнать друга семьи, – ты понимаешь, что дело куда серьёзнее, чем мы только можем себе представить. Органы безопасности уже вмешались…

– И поделом! Твой…

– И твой!

– …Ладно, – наконец-то Илья начал задыхаться и присел на скамейку, – наш общий знакомый голубых кровей связался с нечистой силой.

– Если бы ещё пояснил, – в голосе Софьи всё отчётливее можно было услышать раздражительный тон.

Малышев посмотрел на неё взглядом, который иные называют «взглядом исподлобья», который всем известен благодаря двум известным «носителям»: юмориста древности Николая Бандурина и мультперсонажа Гомера Симпсона.

– Я был свидетелем только одного странного эпизода, связанный с тем, что произошло. В частности, – Илья сделал паузу.

Софья посмотрела на Илью со страхом. Ещё никогда она не боялась за Апостола так, как сейчас, когда он в больнице, в которой он оказался, будучи на грани жизни и смерти.

Илья приобнял Софью:

– Ну не пугайся, Соня.

– Я не пугаюсь, я просто хочу знать.

– Тогда пройдём, – Илья дал понять, чтобы Софья встала.

– Куда?

– В кофейню. За углом, в Литейном переулке.

– Знаю, ну веди меня.

Илья и Софья вышли из училища. Весь путь проходил в молчании.

– Не буду томить тебя, слушай.

И Илья Малышев, закурив папиросу, начал свой рассказ.

– Сначала договори фразу, – Софья хотела для начала прояснить суть рассказа Ильи.

– В частности, как у Андрея оказалось столько денег, если иностранную валюту можно назвать деньгами. Слушай, Софья.

Некоторое время Апостол промышлял тем, что в гостиницах играл. Нет, не в азартном смысле. Апостол же у нас талантливый пианист, ему хоть классику, хоть блатняк, всё сыграет на своих восьмидесяти восьми клавишах. Мне ли тебе рассказывать про него, Софья?

В ту ночь в гостинице «Октябрьская» давали ретро-концерт имени Дружбы народов. Советские мотивы и американский рэгтайм. Мы с Андреем не всегда играли на них, но в этот вечер мы обязаны были прийти и сыграть. С администрацией гостиницы был заключён контракт: десять концертов для гостей за полмиллиона рублей. Мы же всегда вместе ходили на эти мероприятия, поэтому ты знаешь, чем он, и я соответственно занимались.

В тот день ты была с оркестром на своих гастролях где-то в Японии и Китае. А мы с Апостолом пошли в гостиницу. Знаешь, обычно на таких концертах народу не очень много, подавляющая часть которого слушает музыку исключительно для улучшенного пищеварения, но в этот вечер был аншлаг. После восточных миниатюр Амирова, а Апостолу очень нравится этот композитор, группа гостей за крайним столиком, он у окна, весьма странно стала проявлять своё восхищение игрой Андрея. Естественно, он обратил на них внимание, подошёл к микрофону и произнёс:

– Дорогие гости, мы делаем короткий перерыв, после которого мы вместе окунёмся в Новый Свет. Будет время рэгтайма. А пока пауза.

Я ему предложил сок, раз пауза, но он сказал, что пойдёт к буянам.

– Кто это? Ты их знаешь? – спрашиваю его.

– Дорогой Илюша, – отвечает он, – пей свой сок спокойно, а мне следует объяснить стоит слушателям правила хорошего тона.

– Ты сам не буянь.

И он пошёл к ним.

Разве я мог упустить возможность по шпионить за лучшим другом? Нет, конечно. Этих «буянов» было трое: все блондины, в одинаковых костюмах. Они поздоровались с Апостолом по-польски. Он грозно спросил на родном, на русском:

– Граждане, вы не могли бы умерить пыл своего восхищения?

– Андрюша, – отвечает ему самый молодой и самый приятный на взгляд мужчина, – мы же любя. Лорд Слизень просил тебе передать сие.

И протягивает ему чёрную папку. Он бегло просмотрел содержимое, бумажки какие-то, вроде чеки. Шептал себе что-то под нос. Потом положил папку на стол и сказал:

– Я очень признателен, что лорд Слизень восхищён моей работой, и что наши огромные вливания оказываются действенными. Я просмотрел дальнейший план действий, но вот с одним я не согласен: осуществить такой большой перевод в Валлию, даже транзитом через Польшу представляется в настоящее время невозможным. Поймите, наша типография не резиновая.

– Лорд Слизень готов возместить затраты вам прямо сейчас, – второй блондин передал Апостолу кейс. Кажется, в нём были деньги. – Здесь миллион. В валюте. После перевода двадцати миллионов валлийских фунтов вы получите ещё десять.

После этих слов Апостол взял кружку, доверху наполненную тёмным пивом у третьего мужчины и одним большим глотком, осушил её. И эти блондины, и я были удивлены. Тёмное пиво… Он никогда не пил такой грубый напиток, только чистый медицинский спирт, девяносто шесть процентов, как мы любим. Мы, не я, я алкоголь терпеть не могу, ты знаешь. А этот внезапно ставший на моих глазах представитель рабочего класса с музыкальным уклоном только и вымолвил:

– Если из-за вас, альбиносы, сгорит мой печатный станок, сами будете шить свои ткани мира, – здесь он поднялся, неаккуратно поднялся, алкоголик последний. Пошёл к роялю и крикнул:

– Дорогие гости, – он улыбнулся неестественно, – время для рэгтайма!

А рэгтаймы удались на славу. Как только Андрюшины пальцы не путались от опьянения, видела бы ты его в тот вечер. Мы с ним на бис четыре раза возвращались.

Администрация гостиницы выплатила нам за первый концерт сразу же семьдесят пять тысяч рублей.

– Как мы будем делить? – в своём еврейском стиле я спросил Андрея.

– Мне и двадцати пяти хватит, я ведь не думал, что нам могут что-то накинуть, Илюша. Если хочешь, чаевые можешь забрать себе.

– Нет, предлагаю пополам.

– Добро.

Поделили. Тридцать семь с половиной тысяч рублей. Любопытство взяло вверх, и я спросил:

– Андрюша, а эти блондины с какой-то швейной фабрики?

Он посмотрел на меня с удивлением.

– А с чего ты взял это?

– Речь у вас шла о каких-то тканях…

– Не бери в голову, я всё равно тебя лечить не буду, кудряш мой.

События, произошедшие позднее, не представляют интереса ни для нас, ни для наших чекистов.

– Может, на самом деле валюта ни при чём? – Софья прервала молчание, – Ну взял под своё покровительство Андрей швейную фабрику. Если он оказывает им психологическую поддержку?

– Я нигде не видел, чтобы при оказании психологической поддержки полякам-блондинам в чёрных костюмах психолог пил пиво, – Малышев после рассказа снова вернулся к критике друга.

– Согласна с тобой.

Кофе сегодня, как назло, был с кислым послевкусием. Вместо ответов – новые вопросы.

– Илья, скажи мне, мил человек.

Малышев небрежно жевал табак, курить папиросы он уже не мог.

– Пока ты не загнулся от табака вонючего своего…

– Да ладно тебе, – усмехнулся Илья, – спрашивай.

– Есть в городе люди, с кем он в прошлом очень хорошо поддерживал отношения?

Илья вытащил из своего кроваво-красного дипломата пурпурную папку и протянул Софье.

– Почти по каждому из тех, кто в этом списке я могу тебе дать информацию об их нынешнем местоположении. Почти все они в розыске, скрываются хер знает с какого года, ещё до пересмотра границ их изгнали как собак бешеных, – Илья наконец-то прекратил потребление табака. – В пределах города некоторые засели.