Думают ли об этом те, кто живет в разных углах России на улицах Урицкого? Не знаю. А этих улиц в городах и поселках России сегодня более пятисот.

Знаете ли вы, что украшение Петербурга – Дворцовая площадь – с 1918 по 1944 год называлась площадь Урицкого? А красивейший Таврический дворец тоже долгие годы носил его имя?

Значит ли это, что в истории России – острый недостаток достойных людей, чьи имена заслуживают увековечивания?

Ответ на этот вопрос вы получите в следующей главе. Пока же продолжим обзор сегодняшнего положения дел.

Имя первого главы Всероссийской Чека Дзержинского многим, наверно, знакомо. А вот подробности реальной его деятельности на этом посту вряд ли хорошо известны сегодняшним школьникам.

«Работники ЧК – это солдаты революции, – писал он, – и они не могут пойти на работу розыска-шпионства: социалисты не подходят для такой работы. Боевому органу, подобному ЧК, нельзя передавать работу полиции. Право расстрела для ЧК чрезвычайно важно».

Ленин дал им это право. И, как пишут историки, «кровь полилась рекой». С Лениным у Дзержинского был общий взгляд на человеческую жизнь.

Когда поставлена была задача расказачивания, то есть поголовного уничтожения казаков, Дзержинский пишет Ленину 19 декабря 1919 года:

«В районе Новочеркасска удерживается в плену более 200 тысяч казаков (остановитесь, мои юные читатели, осознайте эту огромную цифру – две сотни тысяч живых, полных сил мужчин! – М. Ч.) войска Донского и Кубанского. В городах Шахты и Каменске – более 500 тысяч (! – М. Ч.) казаков. Всего в плену около миллиона (! – М. Ч.) человек. Прошу санкции».

На что именно «санкции», оба прекрасно понимали.

Ленин наложил свою резолюцию: «Расстрелять всех до единого».

…Хочется думать, что тут сам Дзержинский дрогнул.

Скажите честно, разве одной только этой резолюции, погубившей около миллиона сограждан, недостаточно для того, чтобы выкинуть Ленина с Красной площади?

В России, по подсчетам энтузиастов, – более 7 тысяч памятников Ленину. На главной площади любого города, городка, поселка и села.

И что?

А то, что каждый местный ребенок пяти-семи, а кто поумней – и трех лет, идя за ручку с бабушкой мимо памятника, обязательно однажды спросит ее: «Ба, а это кто?» И легко предположить, что, скорей всего, она скажет, жалея внука или и правда так думая про человека, воплощенного в камне, что-то хорошее.

Но предположим, что бабушка окажется жутко продвинутая. И не захочет она воспроизводить в новых поколениях стереотипы, вдолбленные и ей, и ее детям. И рубанет с размаху: «А это, детка, один дядя, который нашу с тобой страну своими неумными действиями отбросил на сто лет назад…»

И тогда слышится следующий вопрос: «Ба, а почему такому плохому дяде – памятник?»

…И вдобавок – будто бы 7 тысяч 700 улиц носят его имя… Очень даже похоже. Но точно посчитать так и не удалось.

Начну издалека.

Осенью 1920 года кровопролитная Гражданская война, шедшая два с половиной года, завершилась – победой Красной армии. Белая армия спешно эвакуировалась – на судах, по Черному морю – из последнего своего прибежища – Крыма.

За судами плыли кони – за своими хозяевами, не в силах понять, почему те уплывают от них…

Спустя много лет покидавший в 1920 году Россию юный белогвардеец Николай Туроверов напишет об этом стихи:

Новая власть предлагала белым офицерам оставаться, обещая полную реабилитацию всем, кто сдаст оружие, зарегистрируется и откажется от сопротивления.

Это был обдуманный жестокий обман. Но обманутые еще не знали, что это обычный стиль новой власти.

Приходили к бывшим белогвардейцам по адресам, ими же самими и указанным, и расстреливали безо всякого суда. Организатором красного террора в Крыму была киевлянка Розалия Самойлова (партийная кличка Землячка).

За первую зиму было расстреляно 86 тысяч человек – из 800 тысяч населения. Это были не только офицеры, но, например, и медсестры из госпиталей Красного Креста, где лечились офицеры. Эти медсестры не эвакуировались с армией Врангеля – верные медицинскому долгу, они не считали возможным бросить своих больных. Они не думали, что их ждет гибель, – во всем цивилизованном мире Красный Крест считался неприкосновенным. Но не в России после Октября: «Советы очень отрицательно относились к Обществу Красного Креста и Международному комитету Красного Креста, поскольку видели там монархические взгляды и настроения» (Пажитнов Е. Е. Жертва красного террора из семьи Михаила Булгакова // Тыняновский сборник. Вып. 13. М., 2009. С. 646). Когда арестовали одну из медсестер, Наталью Трубецкую, исключительно по принадлежности к княжескому роду, медсестры по инициативе тетки будущего писателя Михаила Булгакова, Ирины Лукиничны Булгаковой (вдовы младшего брата его отца), обратились в Особый отдел с ходатайством в ее защиту. «Мы, что подписались, сестры милосердия, правление и члены профсоюза сестер милосердия Ялтинского района ‹…› ручаемся своими подписями, что сестра Трубецкая не была причастна ни к какой политической организации ни при старой, ни при новой власти (под «новой» имелось в виду Временное правительство. – М. Ч.), а потому убедительно просим коменданта тюрьмы отдать сестру Н. Трубецкую правлению членов профсоюза на поруки».

«В этот же день (! – М. Ч.) все шестнадцать подписавшихся, то есть выгораживавших княгиню, врага трудового народа, были арестованы и вскоре расстреляны ‹…› недалеко от водопада Учан-су. Среди них 21 декабря 1920 года расстреляна и Ирина Лукинична. Сохранилась и расстрельная анкета… На ней написано синим карандашом во весь лист: “Расстрелять. Удрис”».

«Так погибла тетя Михаила Афанасьевича, Ирина Лукинична Булгакова, урожденная Цитович (1867–21.12.1920)» (Пажитнов Е. Е. Указ. соч. С. 647–648; курсив автора).

…Не очень-то ясна личность чекиста Удриса, поскольку он подписывался без инициалов; но можно утверждать, что его подпись стоит на распоряжениях о расстреле в Ялте 7 декабря 1920 года – 315 человек, 10 декабря – 101 человек, 21 декабря – 203 человека…

Таковы были масштабы действий новой власти – бессудного уничтожения живых людей как животных.

Здесь появляется на российской исторической сцене тридцатипятилетний Бела Кун, во время Первой мировой войны – пленный офицер австро-венгерской армии, успевший после окончания войны (напомню – поражение Германии и Австро-Венгрии завершилось концом обеих империй, императоры которых бежали из своих стран) провозгласить Венгерскую советскую республику… Она просуществовала недолго. Как формулируют историки, она «захлебнулась в крови»: Бела Кун в своих действиях брал пример с «вождя мирового пролетариата» Ленина. Но венгры смириться с этим не захотели, «советской» республике в Венгрии пришел конец, и Бела Кун отправился туда, где «советская» власть набирала обороты и нуждалась в людях, не боящихся проливать чужую кровь.