Литмир - Электронная Библиотека
A
A

У Лермонтова в «Фаталисте» («Герой нашего времени», 1840): «И как часто мы принимаем за убеждение обман чувств или промах рассудка!»

Не забудем и эти веские слова.

4

Приживалось слово в таком значении с трудом. В романе Тургенева «Рудин» (1855) Пигасов высмеивает «так называемые убеждения; всякий толкует о своих убеждениях и еще уважения к ним требует, носится с ними… ‹…›

– Прекрасно! – промолвил Рудин. – Стало быть, по-вашему, убеждений нет?

– Нет – и не существует.

– Это ваше убеждение?

– Да.

– Как же вы говорите, что их нет? Вот вам уже одно на первый случай» (курсив Тургенева. – М. Ч.).

Глава третья

Как отличить чувство от мнения или убеждения?

Хочешь научиться думать? - i_004.jpg
1

Напомню памятное (надеюсь!) со школьных уроков грибоедовское – реплику Молчалина:

В мои лета не должно сметь
Свое суждение иметь…

И, соответственно, бурную реакцию Чацкого:

Помилуйте, мы с вами не ребяты;
Зачем же мнения чужие только святы?

Выделенные нами курсивом слова приравнены. Чацкий уверен в своем праве на собственное мнение. А автор комедии, пережившей века, несомненно, знал, что и «мнение», и «суждение» равно требуют предварительного размышления…

Теперь оглянемся, как говаривали наши предки, окрест на сегодняшнюю нашу жизнь.

Что слышится, скажем, с телеэкрана – если идет политическая или публицистическая передача? Или в реальности – в спорах на так называемые политические темы (типа «чей Крым» или даже Донбасс?). Суждения? Мысли? Убеждения?

Нет-нет – все перечисленное как раз редко ссорит людей. Мысль зачастую покоряется другой мысли, более обоснованной. Даже убеждения могут измениться под напором совсем иных, но, однако же, неоспоримых для вдумчивого человека суждений.

Но сегодня – вы заметили? – споры идут на высоких тонах и обычно кончаются ничем: каждый остался при своем. А то и хуже того – разрывом дружеских (слышно со всех сторон, что уже и родственных!) связей. Что-то не получается с хладнокровным обдумыванием возражений собеседника, его аргументов…

2

Дело, видимо, еще и в том, что сегодня подавляющее большинство российских сограждан обменивается вовсе не мыслями.

«Не нравится мне Обама!», «Не выношу эту Псаки!» (или Меркель) – вот что мы слышим и читаем в интернете.

Попробуйте возразить – услышите негодующую реплику: «Могу я иметь свои убеждения? Вы так думаете? А я – вот эдак!» И совсем не понимает достойный сожаления человек, что он – не думает. Мыслями («Мне пришла в голову мысль…» – помните начало первой нашей главки?) здесь и не пахнет. Перед нами в чистом виде эмоция. То есть чувство.

А разве можно оспорить чувство? Никому еще не удавалось. Между тем сегодня оно у нас отнюдь не безобидно – поскольку бездумно управляет действиями людей.

Сказал когда-то, кажется, Флобер умные слова: «Можно быть хозяином своих действий, но в чувствах своих мы не вольны» (курсив мой. – М. Ч.). Разумно сказано. Недаром французы – прямые наследники века Просвещения, то есть господства Разума. (Мечтаю, чтобы начался наконец этот век в России!)

3

Что же – люди вообще, что ли, не вправе испытывать эмоции по поводу политических лиц и дел? Да вовсе нет – сколько угодно! С одним очень важным условием: не выдавать чувство за убеждение.

И не класть чувство в основание своих действий – здесь место только убеждениям. Они-то и позволяют быть «хозяином своих действий». А под влиянием эмоций вы движетесь без руля и без ветрил.

В одном из неплохих толковых словарей последнего десятилетия сказано про убеждение: «Прочно сложившееся мнение, уверенный взгляд на что-нибудь…»

Здесь и только здесь появляется материал для интеллектуального спора. Я вам – аргумент в пользу своего мнения (суждения, убеждения…), вы мне – опровержение. В результате к чему-нибудь да придем.

Но вот что по-настоящему страшно – сегодня, похоже, большинство сограждан вовсе не хочет прийти к какому-то основательному суждению. И даже не думает думать… (Потому-то и обращаюсь к подросткам – в надежде, что их еще не затронула эпидемия недуманья.)

То есть думать согражданам нынче зачастую вообще неохота.

Честно признаюсь – не берусь объяснять. Мне всегда казалось, что думать – очень даже увлекательное занятие.

4

И напоследок: так все-таки – есть ли смысл спорить с человеком противоположных, чем твои, убеждений?

Мой пример будет весьма необычным. Рассказы о таких вполне мирных спорах я слышала, представьте себе, от лагерников – от тех, кто по десять и более лет отбыл на сталинской каторге – на Колыме, в Магадане и других не лучших местах.

В тюрьме, лагере, в какой-то мере и в ссылке люди жили вне ежедневной подчиненности «советскому» образу действий и во многом – и образу мыслей. И многие (или, по крайней мере, некоторые) обнаруживали свой подлинный облик – он оказывался для товарищей по несчастью привлекательным. Выступали вперед именно качества личности. Отделенные от политических взглядов, от идеологии. Идеология – нередко разная у разных арестантов – перестала разъединять и вызывать взаимную ненависть (в противовес тому, чего успешно добивались большевики вне тюрьмы и что мы, к сожалению, вновь наблюдаем сегодня). Именно так беседовали в тюрьме Лев Разгон и Михаил Рощаковский: «Он был убежденный монархист, националист и антисемит. Я был коммунистом, интернационалистом и евреем. Мы спорили почти все время. И выяснилось, что можно спорить с полностью инаковерующим, не раздражаясь, не впадая в ожесточение, с уважением друг к другу. Для меня это было подлинным открытием» (Разгон Л. Плен в своем отечестве).

Глава четвертая

Задумывались ли вы – что за люди, чьи имена носят улицы наших городов и сел? Чем прославили они свои имена?

Хочешь научиться думать? - i_005.jpg
1

Еще один пример выключенности мысли.

Проехав на машине от Владивостока до Москвы, останавливалась я во многих городах и поселках, и в каждом (исключений не встретила) – улица Урицкого.

Чем же так прославил себя товарищ М. Урицкий в памяти народной?

Почему и там, где никто о нем и слыхом не слыхал, красуется на табличке и в паспортах множества жителей (там, где прописка) его имя?

В «советской» России орудовал он всего ничего – меньше года. Вообще же был активным революционером с четырнадцати лет. После Октября участвовал – от большевиков – в созыве Учредительного собрания, а затем – в январе 1918 года – в его разгоне по решению Ленина.

В марте 1918 года назначен председателем Петроградской Чека (Чрезвычайной комиссии), учрежденной Лениным 7 (20) декабря 1917 года с правом бессудного расстрела и наводившей на людей страх и ужас одним именованием.

Развернул в Петрограде красный террор, уничтожая даже подозреваемых в контрреволюционных настроениях. Несколько барж с арестованными офицерами Балтийского флота были потоплены по его приказу в Финском заливе.

Спустя полгода таких кровавых действий, 30 августа 1918-го, Урицкий был застрелен в Петрограде молодым поэтом-эсером, другом казненного им. За это (а заодно и за то, что в тот же день в Москве было совершено революционеркой Фанни Каплан покушение на Ленина) в ближайшие ночи (у новой российской власти было принято вершить расправу именно по ночам) коллеги Урицкого – чекисты – расстреляли более тысячи ни в чем не повинных заложников.

3
{"b":"839509","o":1}