– Отлично, – заявила она, снова возникнув на пороге гримёрной. – Перед выступлением тебе сделают макияж. Всё уже оговорено.

– Хорошо, – я кивнула и скрестила руки на груди в подсознательном желании отгородиться от этой женщины и прикрыть слишком обнаженную грудную клетку.

– Напомни-ка мне еще раз, где ты познакомилась с Русланом? – словно между делом спросила Вера Александровна.

Она хотела меня подловить, но я вовремя сориентировалась:

– Мы познакомились случайно. В ресторане. Руслан помог с работой.

– Руслан, – как-то странно повторила Вера Александровна. – Не знала, что мой муж альтруист.

– В любом случае он очень помог мне. Я ему за это благодарна.

– Надеюсь, что благодарность эту свою, – женщина многозначительным взглядом посмотрела на меня, – ты оставишь при себе. Знай свое место и не вынуждай меня с тобой ссориться.

Я хотела возразить и сказать, что меня неправильно поняли, но Вера Александровна изящно развернулась и вышла из гримёрной. На душе стало гадко, но я постаралась взбодрить себя мыслью, что после благотворительного ужина вся эта история закончится.

– Ты шутишь? – Стёпка удивленно посмотрел на меня.

– Нет, не шучу. Я уже должна ехать. Прости меня, пожалуйста. Но ты слишком поздно сказал.

– Я просто привык, что ты свободна и мы можем в любой момент устроить концерт. А тут еще и в кафе моего друга получилось выкроить время, – Стёпка почесал затылок. – Но в любом случае, это круто! У тебя прекрасный голос. Стряси с толстосумов немного деньжат с его помощью, – друг засмеялся.

Я сдержанно улыбнулась и кивнула.

– Потом расскажешь, как всё прошло?

– Обязательно. Извини, уже спешу.

Я волновалась совсем немного. Часть моего выступления в общей программе была не такой уж и большой. С ней я справлюсь быстро, качественно и без напряжения. Момент с платьем больше меня не волновал. Я его приняла. Снова и снова разбираться в том, почему Вера Александровна поступила именно таким образом, я тоже не собиралась.

Приехала я ровно за два часа до начала мероприятия. В ресторане заканчивались последние приготовления. Было много суеты, а гул голосов напоминал жужжание в пчелином улье.

Всеволод Константинович, как только заметил, что я уже прибыла на место, тут же резво направился в мою сторону. Это удивительный человек. В нем сохранилось еще так много нерастраченной энергии! Впрочем, мои родители тоже немолодые, а мама всегда стабильно три раза в неделю занимается пилатесом.

Мысли о родителях на несколько секунд погрузили меня в колючее чувство вины. Я старалась об этом не думать, но иногда возникали сомнения, правильно ли я поступила. С точки зрения морали, пожалуй, нет. Ведь родителей своих нужно любить и уважать. А я получается превратилась в неблагодарную и разбалованную дочь, которую нужно было в детстве бить ремнем как следует.

– Я пытался переубедить Веру Александровну, – заявил Всеволод Константинович, когда подошел ко мне. – Она осталась непреклонной, – он перевел дыхание и поправил свой берет, что был озорно нахлобученный набок. На этот раз головной убор был тёмно-синего цвета. – Я уже был готов привезти свое платье. У меня есть знакомые костюмеры. Но такой компромисс Вере Александровне тоже не понравился.

– Всё в порядке, – уверено заявила я и тепло улыбнулась. – Спасибо вам. Но я надену то, что мне предоставили. Не нужно из-за меня ссориться с Верой Александровной.

– Это совершено не то, что должно быть. Совершенно! – Всеволод Константинович раздосадовано покачал головой.

– Зато у вас берет в тон к моему платью, – подметила я.

– Специально поменял его, – он еще раз поправил свой головной убор. – Всё. Поспеши в гримёрную. Тебя уже ждут.

Я кивнула и быстро направилась в сторону сцены. Сердце немного ускорило свой ритм, но в этом было даже что-то приятное. Я чувствовала себя на своем месте, несмотря на некоторые казусы, связанные с платьем и Верой Александровной.

Оказавшись в гримёрной, я будто попала в сильный водоворот. Макияж, прическа, финальная примерка.

– А где туфли? – спросила женщина, которая отвечала за мой внешний вид.

Я хотела обернуться, но визажист не позволил, продолжая аккуратным тонким слоем наносить тональную основу мне на лицо.

– Они были здесь, – ответила я, стараясь сильно не шевелить губами.

– Я знаю, что они были здесь. Но проблема в том, что сейчас их нет.

В отражении зеркала я видела, как костюмер проверила каждый уголок небольшой гримёрной. Но туфли так и не нашлись.

– Звоню Катерине.

Через несколько минут к нам пришла Катерина. В руках она, как всегда, держала планшет.

– Обувь пропала, – сразу объявила костюмер. – Она вчера была здесь. Я это точно помню, потому что ушла последней. А сегодня уже пропала.

– Никого постороннего сюда не пустили бы. Как вы могли потерять обувь? До начала вечера осталось меньше часа, – странно, но Катерину несильно встревожила проблема с обувью. Голос ее звучал деловито ровно.

– Я по пустякам тебя дёргать не стала. Обуви нет.

– Ты ее не забирала? – Катерина повернулась в мою сторону, наши взгляды встретились в отражении.

– Нет, – твёрдо ответила я.

– Ей бы никто их и не отдал, – заявила костюмер. – Что делать?

– Это твоя зона ответственности, – жестко заявила Катерина и что-то быстро написала стилусом у себя в планшете. – Тебе за это платят. Так что реши эту проблему. И как можно скорей. Если сорвете выступление, – Катерина посмотрела на нас двоих, – Вера с вас шкуру спустит.

Я старалась дышать глубже и не паниковать. После позавчерашней финальной репетиции я заходила в гримёрную за вещами. Всё было на месте, а теперь куда-то пропали туфли. Такое упущение не могло оказаться простой случайностью.

– У тебя есть подходящая обувь? – обратилась ко мне костюмер.

– Нет. У меня вообще нет туфлей.

Женщина ничего не ответила, только нервно помассировала переносицу.

– Как здесь моя жемчужина? – к нам заглянул Всеволод Константинович.

– Всё плохо. У нас нет обуви, – отозвалась костюмер.

– Как это? Впрочем, сейчас уже неважно. Какие есть варианты?

– На данный момент никаких, – ответила я, пока визажист набирал на кисть тёмно-синие тени.

– Так-так, что же можно придумать? – Всеволод Константинович чуть пощипал свою бородку. – Я могу позвонить своей знакомой. Она подберет обувь. Лия, какой у тебя размер?

– Тридцать восьмой.

– Но не знаю, будет ли у нее что-нибудь подходящее. Сейчас я созвонюсь, – Всеволод Константинович достал телефон и ушел звонить.

Я смотрела на себя в зеркало и с каждым новым взмахом кисти визажиста, всё меньше и меньше узнавала себя прежнюю. На веках постепенно прорисовывались тонкие аккуратные тёмно-синие крылышки то ли бабочки, то ли птицы. Это было очень красиво и изящно. И совсем не сочеталось с фасоном моего платья.

Навязчивые мысли связанные с тем, что моя обувь пропала неслучайно омрачали то сладкое предвкушение, которое я всегда очень любила испытывать перед выступлением. Пусть я порой и была очень наивна, но в данную минуту абсолютно точно понимала, что здесь не обошлось без Веры Александровны.

Это не мое место. Петь должна была другая девушка. И если бы не авторитетность и профессионализм Всеволода Константиновича, меня никто никуда и не пустил. Поэтому Вера Александровна решила действовать тоньше. Никому даже в голову не придет такая мысль, что хозяйка сегодняшнего вечера специально забрала обувь у певицы. А скажи я кому-то об этом, всё равно никто не поверит. Да я и не собиралась этого делать.

– Подходящая обувь есть! – заявил Всеволод Константинович, снова заглянув в гримёрную и всё еще держа телефон у уха. – Но только тридцать седьмой. Правда, уже немного разношенный.

– Хорошо. Лучше так, чем совсем ничего. Всё-таки я буду петь, а не танцевать.

Всеволод Константинович кивнул и снова исчез.