Одной из наших любимых песен была песня «Time to say goodbye», этот день был именно тем днём, когда её название стало актуальным, Славик запел её в коридоре, вызывая меня на нейтральную территорию, я вышел к нему попрощаться.

Я закрыл двери в своей комнате и лег спать. Я не знал, как это произойдет, я лишь думал и желал о том, чтобы это произошло во сне.

Я понимал, что я проснулся, то есть я полностью пришел в сознание, как пробуждаются ото сна, но я не открывал глаза, я боялся открыть глаза. Сказать откровенно, накануне вечером, я думал, что уже не проснусь, что пока я буду пребывать во сне, чёрная дыра молниеносно поглотит нашу Землю, и всё исчезнет на молекулярном уровне, разложится на атомы и сгинет в небытие, не дав ни секунды на осознание происходящего.

Потихоньку, не открывая глаза, я пошевелил руками, потом ногами, повернулся и лег на спину. Я ощущал свет через закрытые веки, я понимал, что в комнате достаточно светло, а значит уже утро, даже не смотря на то, что шторы были закрыты, солнечный свет пробивался сквозь тонкое полотно. Медленно, словно за мной могут следить, я приоткрыл правый глаз, сделав небольшую щёлку между веками, потом второй, шире, ещё шире и полностью открыв глаза, я увидел всё ту же комнату, не изменившуюся ни на долю.

– Слав? – тихим голосом я позвал Славика, – Слав! – чуть громче я снова позвал друга и, уставившись на закрытую дверь, ждал, когда он войдет.

Подумав, что Славка может ещё спать, или сидеть в наушниках, я подошёл к окну, прислушиваясь и ожидая звуки присутствия моего соседа и товарища. Не раздернув штор, я посмотрел на улицу, чуть отодвинув портьеру, но и там всё было как обычно, в смысле не как обычно, так как обычно в это время улица уже кипела жизнью, а как вчера, как накануне. На остановке, ожидая автобус, стояло четыре человека, я улыбнулся, поймав себя на мысли, что я уже привык считать людей. Четыре человека было достаточно для моего спокойствия и мысли, что я не один в городе и жизнь если не налаживается, то хотя бы не остановилась. Хотя автобуса всё ещё не было, зато по дороге проехало две машины.

Полностью раздернув шторы, солнечный свет полностью залил комнату. У квартиры была солнечная сторона, особенно в первой половине дня, а большое окно, максимально услужливо пропускало свет в комнату.

У Славика в комнату двери были открыты, как и шторы, заправленная постель, но Славки в комнате не было. Не обходя всей квартиры, я понял, что Славик ушёл, не было его обуви. Я не знал, куда пошел мой друг, но меня это не пугало и даже не напрягло, у меня было прекрасное настроение, я даже что-то спел в душе на радостях.

– Эх, кофейку бы сейчас, – я сам себе сказал вслух, расчесываясь перед трельяжем, – да, и чай тоже сойдет, – словно ответив себе, я положил расческу и глянул по привычке в окно. На остановке уже стояло два человека, а прямо посреди дороги остановился небольшой маршрутный микроавтобус. Я уже хотел пойти на кухню завтракать и даже сделал шаг назад, в голове мелькнула мысль, что-то не так с автобусом. Почему он остановился, не доехав до остановки буквально десяти метров? Я подошёл ближе к окну и стал наблюдать за автобусом.

– Ехай уже! – Вслух скомандовал я автобусу, но он стоял, – почему вы не идете в автобус? – снова вслух я спросил тех двух, что стояли на остановке, которые, разумеется, не слышали меня.

Переводя взгляд от пассажиров на автобус и тут же с автобуса на пассажиров, мне показалось, что что-то происходит. Медленно, но верно, во мне начало нарастать волнение. Люди стояли неподвижно, вместе с ними замер и водитель автобуса, его силуэт виднелся чуть заметно, но было ясно – он обездвижен. Как-то всё стало тихо, даже листва на деревьях не колыхалась, как в абсолютный штиль. Это не было похоже на затихший город, каким я видел его в момент полного опустошения несколькими днями ранее. Даже тогда, в безветренную погоду, ощущалось движение воздуха в чуть заметном покачивании крон деревьев или в парящем по воздушной глади парашютике одуванчика, или когда пролетала еще какая пушинка. Сейчас было нечто иное, и это осознание ко мне пришло, когда я заметил за окном черную точку. Эта точка висела перед окном в полуметре от стекла, и я её бы не заметил, не всмотрись я в странности, происходившие на улице. Я открыл окно, и насколько это было возможно, высунулся из окна, чтобы рассмотреть это черное пятнышко, висевшее, словно на невидимой нити паутинки. Наверное, ещё бы пол сантиметра и меня перевесило, опомнившись, я схватил в кулак это и захлопнул окно. Разжав кулак, на моей ладони лежала муха, обычная, живая муха с расправленными крылышками, которая пролетала мимо моего окна, и, зависнув, как колибри осталась в том месте, с которого я её снял.

– Время! Остановилось время, – я почти закричал, как будто сделал открытие века. Я схватил настольный будильник, стрелки часов остались в том же положении, в котором они были, когда я вышел из ванны, а это было уже минут десять назад. Я его поднес к уху, но будильник молчал, и, жадничая доли секунды, не желал стукнуть ни одной шестеренкой.

Вдруг, посреди моей комнаты образовалась черная струйка не понятной материи, она мне напомнила “живую” струйку воды, извивающуюся в пространстве невесомости. Но это была не вода, это была абсолютной черноты материя, уже начавшая стремиться сквозь окно наружу. Вскоре вся комната была пронизана подобными лучами темноты. Когда я попытался потрогать этот луч тьмы, я понял, что это не нечто темное вытекает из комнаты, это свет начал покидать мое пространство, так же, как он ворвался полчаса назад, когда раздернул шторы, только свет выходил более изящно и медленно.

– Лучше бы во сне, – я произнёс с улыбкой, – хотя, и так тоже не плохо. Не часто выдается стать свидетелем конца Света.

Начало конца Света было лирическим и немного грациозным, если эти эпитеты можно применить к Армагеддону.

Когда черная дыра приблизилась к Земле, первое, что она поглотила, кроме Луны и искусственных спутников Земли, стало время. Поэтому всё замерло, и те пассажиры, что не смогли сдвинуться с места, дождавшись своего автобуса, и автобус, остановившийся посреди дороги, и даже муха, повисшая в воздухе, и та осталась без меры длительности своего существования – времени. Время – вот что первое засосала в свою утробу чёрная дыра. Я не знаю, почему я при этом двигался, а не замер, как всё остальное. Возможно, если бы на меня кто-то смотрел в этот момент, я бы для него тоже был неподвижен, возможно, это так и было, а мои якобы движения были некими рефлекторными или рефлексивными отражениями в изменяющейся световой конфигурации пространства с умственными процессами моего сознания галлюциногенного свойства. Да, скорее всего, расставание со временем было для каждого индивидуальным процессом, ведь у всего есть своё личное, отмеренное время, и оно уже устремилось в чёрную дыру, так же, как и струящиеся ручейки света, утекающие в чёрную пустоту, оставляя на своем месте абсолютную тьму. Принято считать, что свет – самая быстрая вещь во вселенной, со скоростью 300 000 км в секунду, так нам говорили в школе, и так считают все ученые, но это не так, самая быстрая вещь – это тьма, её скорость абсолютна. Впервые в жизни я чувствовал свет, как материю. Благодаря отсутствию времени, свет стал осязаем, как растелившийся туман поверх остывающей водной глади. Я провел рукой по свету – он, сквозь пальцы моей руки рассеялся и потянулся вслед, как дымка, клубясь и расстилаясь, удивительное наблюдение.

– Нет, нет и ещё раз нет, скорость тьмы не равна скорости света. У света есть время, с которым он распространяется, у тьмы нет времени, так как она вне времени, она быстрее скорости, она сразу везде и негде, но при всем этом, она бесконечно слабее Света, который её вытесняет своим присутствием, пусть даже с медленной скоростью в 300 000 000 метров в секунду, – я кому-то проговорил в дискуссионной форме.

– Ты кому это говоришь? – я спросил сам себя и немного обомлел.