Вот и сейчас отец решил обсудить наши с Ваней отношения, а я сразу напряглась и приготовилась обороняться.

– Вы давно встречаетесь и много времени проводите вместе… – продолжил он всё так же виновато. – Мне кажется, что слишком много…

– В каком смысле? – нахмурилась я.

– Ну… Ты мало видишься с подругами, никуда не ходишь. Вечерами сидишь дома… – более уверенно пояснил он, заметив, что я облегчённо выдохнула и расслабилась.

Это были совсем не те беседы, которые в последнее время вела со мной мама. Их можно было вытерпеть.

– Какая бы ни была любовь, надо знать меру.

– А разве вы с мамой не проводили все вечера вместе? – усмехнулась я, окончательно раскрепостившись.

– Да… Но мы ходили и в театры, и в кино. Я с друзьями встречался, а Варя…

– Она сидела дома, – поправила я отца, который вдруг залился краской. – Я же знаю, пап. Мама мало с кем общалась.

– Ты права, – пришлось ему признать.

– Ты боишься, что я похожа на неё? Что я нелюдима, сижу в четырёх стенах и потихоньку схожу с ума, как и она?..

Он не ответил. Только сдавленно кивнул, уставившись на тёмную жидкость в кружке.

– Пап, – уже ласково, стараясь придать голосу необходимую нам обоим уверенность, произнесла я. – Я не мама и не повторю её судьбу. У меня совсем другая жизнь. У меня есть и друзья, и знакомые… Просто сейчас каникулы, и большинство моих подруг разъехались, ты же знаешь. А Дарина…

– Вы были очень дружны, – понимающе кивнул он.

– Мы были лучшими подругами, – печально напомнила я.

– Да, жаль её… Бедная девочка…

– Но ничего уже не исправишь.

– И всё же… Найди себе новых друзей или попробуй сблизиться со знакомыми. На Ване свет клином не сошёлся, ведь вам не по семьдесят лет… Я не к тому, что Ваня плохой. Я рад, что у вас хорошие отношения. Но ты – молодая девушка, студентка. Общайся и развлекайся, пока можешь!

Я недоумённо уставилась на отца.

Его речь абсолютно не походила на то, о чём обычно беседовали отцы с подрастающими детьми. И уж тем более не походила на мои разговоры с мамой. Точнее, походила, но самую малость – в ином ракурсе. Вместо того чтобы заставлять учиться, он буквально отправлял меня во все тяжкие, а это было неправильно и потому настораживало, словно в папиных словах содержался какой-то тщательно завуалированный смысл.

Он не просто беспокоился о моих друзьях – какое ему было до них дело? Ни при чём был и Ваня, и даже моё предполагаемое сумасшествие в будущем. Отец ведь не знал, что это уже началось, и потому пока я оставалась для него совершенно нормальной. Его беспокойство было связано с чем-то другим – я видела это по глазам, которые папа вдруг стал отводить в сторону, избегая моего взгляда. Что-то он не сказал вслух и не скажет никогда.

Просто не сможет…

Я мотнула головой, пытаясь вытряхнуть из неё всякую чушь.

– Вот и славно, – произнёс отец, приняв этот жест за согласие, и залпом допил вторую кружку кофе. – Ну, мне пора.

Немного повеселев, он поднялся из-за стола и пошёл в прихожую, куда заранее отнёс рабочий портфель. Я последовала за ним.

– Ещё раз извини, что не смогу поехать с вами, – произнёс он, накидывая пиджак.

– Всё нормально, я понимаю… И она поймёт, – отозвалась я, стараясь его поддержать. – Пока, пап.

– Угу… Пока, дочка, – он чмокнул меня в лоб и вышел из квартиры.

Снова с грохотом закрылся шпингалет.

Пару секунд я стояла в прихожей, почему-то не убирая руку с входной двери и ощупывая старую, потрёпанную клеёнку, которой та была обита, наверное, с советских времён. В голове крутились тревожные мысли, но мне никак не удавалось ухватить за хвост хотя бы одну из них, чтобы додумать до конца.

А потом я плюнула на всё и пошла в комнату.

Какого чёрта я стала искать скрытый смысл там, где его не было? Папа не сказал ничего особенного, так зачем я себе накручивала? Зачем сама подпитывала свои подозрения? Он просто беспокоился обо мне, как и любой нормальный отец беспокоился бы на его месте. Пора было заканчивать с разыгравшимся параноидным синдромом, иначе папа окажется прав – я повторю мамину судьбу, и в этом буду виновата только я и моя бредовая дотошность…

Я со злостью плюхнулась на диван и включила телевизор. В принципе, меня мало интересовало, какой канал транслировали и что по нему показывали. Я просто хотела немного отвлечься и занять голову, чтобы в неё не лезла всякая ерунда, донимавшая с раннего утра. Звук я убавила до минимума и приняла горизонтальное положение, воспользовавшись подлокотником вместо подушки. Ваня приедет ещё нескоро, и, может, мне удастся немного поспать. Глаза-то закрывались со вчерашнего вечера, только на спокойный сон я давно перестала надеяться…

Я подскочила, не понимая, где находилась и что меня напугало. Сердце стучало так громко, что я его слышала, и каждый удар отдавался в голове звоном колокола, заглушая все остальные звуки и не давая сосредоточиться на реальности. В ушах противно гудело, а лицо горело от жара…

Что это было?

Что произошло?

Опять кошмар?

Готова была поклясться, что слышала гром и видела блеск молний посреди бушующего неба.

Или нет?..

Я быстро огляделась. И лишь спустя пару секунд сообразила, что ничего особо и не случилось: я всё ещё находилась в своей квартире, сидела на своём диване, а за окном уже почти наступил день. Ещё секунда ушла на то, чтобы выудить из глубин сонного мозга события, произошедшие утром: как я проводила отца, прилегла, чтобы немного отдохнуть, и опустила голову на подлокотник, ругая себя за идиотские подозрения.

А дальше была темнота…

Я взглянула на часы, они показывали одиннадцать утра.

Почти три часа мёртвого сна – большое достижение по сравнению с последними ночами, но всё же недостаточное, чтобы нормально выспаться. Мне бы ещё пару часов… Или хотя бы минут тридцать…

Снежок, смешно ворча и особо не торопясь, выполз из-за дивана, чуть не застряв между ним и стенкой. Потянулся, поскрёб передними лапами и затрусил ко входу, виляя хвостом. Обычно он выбегал в коридор, чтобы встретить гостей у порога, а значит, кто-то звонил в дверной звонок. И скорее всего, это был Ваня.

Уже спокойно я поднялась, потирая глаза спросонья, и побрела в прихожую так быстро, как могла, шатаясь, словно пьяная, и сшибая на ходу косяки. Ноги меня совсем не слушались – из-за сна в неудобном положении они затекли и теперь, когда кровь снова начала к ним поступать, налились свинцовой тяжестью. Практически добравшись до коридора, я вдруг запнулась о вертевшуюся юлой собаку и чуть не напоролась на стену, но в последний момент успела выставить перед собой руки, чтобы не удариться лицом.

Да, мало мне было нервотрёпки, не хватало ещё посадить хороший синяк под глазом!

– Иди отсюда! – зло шикнула я.

Снежок прижал уши и обиженно отправился обратно за диван. В этот момент звонок, напугавший меня в первый раз, задребезжал снова, отдаваясь в тяжёлой голове неприятной, ноющей болью.

– Кто? – спросила я, но горло пересохло и наружу вырвался лишь хрип.

Пришлось прокашляться и повторить:

– Кто там?

– Йя! – ответил из подъезда весёлый голос.

И от этого голоса на душе сразу стало легче.

Как только я открыла дверь, Ваня заключил меня в объятия, сдавив кости до хруста. Дыхание перехватило, но возмущаться, равно как и пытаться избавиться от железного захвата, сил просто не было. Оставалось лишь терпеть и дожидаться, когда он сам меня отпустит.

– Привет! – радостно воскликнул он, всем своим видом показывая, что был безмерно рад этой встрече. – Как ты, малыш?

– Нормально, – произнесла я, когда снова смогла втянуть в лёгкие воздух. – Проходи…

Ваня не послушался. Он отступил на шаг назад, разглядывая моё лицо и всё ещё не отпуская плечи. В его озорных и светлых глазах, несмотря на внешнее веселье, вдруг появилось неподдельное беспокойство. Он стал серьёзным и, казалось, резко повзрослел лет на пять.