Но почему я до сих пор была жива?
Я думала, меня разрежет на части, расчленит и раскидает по всей комнате, но вместо этого я очнулась и теперь не знала, что было хуже. Я не могла нормально вздохнуть, не могла пошевелиться, и даже мысль о движении причиняла страдания, вызывая новые и новые вспышки боли во всём теле. Мне должны были вколоть обезболивающее, но, похоже, организм его уже выжег.
А ещё ужасно хотелось пить. Во рту всё пересохло, как в пустыне. Я попробовала пошевелить губами, но они еле дрогнули, а порезы на щеках заныли так, что я тихонько застонала. Судорожно попыталась сглотнуть остатки слюны – ничего не вышло, только шея напряглась, потревожив находившиеся на ней раны…
Невозможно…
Невыносимо…
Я замерла, стараясь даже дышать неглубоко. А потом отметила, что ещё ни разу не закричала, а значит, эту боль можно было терпеть. Набравшись смелости, я открыла глаза. Но тут же их закрыла, так ничего и не разглядев, поскольку на левом веке находился очередной обжигающий порез.
И как я зрения не лишилась?
Невероятное везение…
Вторая попытка с крепко стиснутыми зубами оказалась более удачной.
Итак, я находилась в больнице.
Палата была самая обычная, то есть никакая: бледно-зелёные стены, до половины покрашенные дешёвой масляной краской, чуть более светлый потолок с тёмными пятнами по углам и белая плитка на полу. Пахло хлоркой и спиртом. Удивительно, но этот запах показался мне приятным, наверное, потому что я привыкла слышать подобный в маминой палате. Из окна напротив железной койки, на которой я лежала, лился тусклый, серый свет, так что я не могла определить, утро сейчас было или вечер. Может быть, даже день, просто очень пасмурный. Я окинула взглядом стены, но часовых механизмов не обнаружила. Напрягла слух, однако их тиканья тоже не услышала, что убило во мне последнюю надежду определить время.
Сколько прошло с тех пор, как я в последний раз приходила в себя и слышала обрывки разговора? Час, два, три? Или два-три дня? Был ли это один разговор или несколько? И был ли он вообще? Может, мне просто померещилось в полузабытьи, ведь многое, что обсуждали врачи и следователи, никак не могло обсуждаться в палате рядом с валявшейся без сознания мною. Хотелось спросить об этом, но как скоро ко мне кто-нибудь зайдёт – я не знала.
Хотелось и одновременно не хотелось, поскольку они сразу сообщат отцу…
И в полицию…
Начнутся расспросы, а я ещё не придумала, что буду врать. О том, что произошло на самом деле, я рассказать не могла. Сочинить что-то правдоподобное – тоже. Но мне необходимо было как-то оправдать отца и при этом самой избежать психиатрической клиники. Правда, обладатели голосов уже считали меня чокнутой, порезавшей саму себя, а значит, туда мне была прямая дорога…
Я горько усмехнулась.
Надо же, пока не столкнёшься с подобным лицом к лицу, сложно, практически невозможно было поверить, что в нашем мире действительно существовали сверхъестественные силы. Что они не являлись вымыслом сценаристов фильмов ужасов, не подчинялись физическим законам, а тем более придуманным людьми правилам. Что им не нужно было взламывать двери или вскрывать замки, чтобы добраться до своих жертв. Им не нужно было даже прикасаться, чтобы нанести невероятные увечья. Мы так привыкли чувствовать себя в безопасности и недосягаемости за стальными дверями, массивными замками и новейшими охранными средствами, что совсем потеряли страх перед силами, которым было откровенно наплевать на все наши приспособления. Мы забыли о суевериях и отгородились каменными стенами, за которыми, как мы считали, нас никто не мог тронуть. Однако, стоило им только захотеть, они без проблем отодвигали в сторону весь наш мир, принося с собой свой – пугающий и страшный…
Но если в действительности ничего не было? Если у меня случилось раздвоение личности, и следователь предположил верно – я сама разбила окно и сама себя порезала? В свете последних событий я могла бы допустить подобную мысль. Вот только животный страх, засевший глубоко в душе после встречи с неизведанным, был слишком силен, и его затмевала лишь боль от полученных ран.
И ещё жажда…
Я скосила глаза на кнопку вызова медсестры, прикреплённую к стене возле кровати, сомневаясь, стоило ли её нажимать, чтобы попросить воды. Но в последний момент передумала, ведь водой дело не ограничится. В палату тут же сбежится куча народа: врачи, полиция, отец и, не дай бог, ещё и Лазаревского позовут. И все дружно начнут изводить меня вопросами, на которые я пока не могла ответить. Пусть лучше считают, что я до сих пор валялась без сознания – мне требовалось время, чтобы придумать правдоподобную ложь.
Неожиданно где-то под затылком противно завибрировал сотовый телефон. Я не сразу сообразила, как он там оказался, но гадать было некогда – звонок мог кто-нибудь услышать. Превозмогая боль, я сунула руку под подушку и нажала первую попавшуюся кнопку, оборвав раздражающий звук. С облегчением выдохнула. Потом, ухватив телефон непослушными, негнущимися пальцами, с трудом вытащила и проверила вызов.
Звонил Ваня…
Ох…
Эти руки принадлежали не мне. Врачи заботливо заклеили пластырями все пальцы, перебинтовали запястья и предплечья, так что теперь я стала похожа на мумию. А что творилось на остальном теле, я боялась даже представить…
Сотовый запел снова, высветив на маленьком экране улыбчивое мужское лицо.
– Да? – быстро ответила я, пока звонок не растормошил пол больницы.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
