20-й век был таким сложным, противоречивым и кровавым, что в нем до сих пор не могут разобраться даже честные историки, что уж тогда говорить о простых и даже образованных смертных. Крестьяне, рабочие и та часть народа, которая не имеет хорошего общего образования, вообще блуждает в потемках и легко пойдет за любым краснобаем во власти, который пообещает лучшую жизнь без особого труда. усилий и образования, сплошные радости и развлечения. Конечно, всё это может быть преподнесено умело, иногда даже завуалированно и иносказательно. Попробуй, разберись, за кем идти, кому верить?

Книги воспоминаний и подобные труды современников, живших в эту эпоху или переживших ее, могут быть поучительны и интересны для людей, вступивших в 21-й век и не имевших четкого представления о прошлом. Они могут совершать такие же ошибки, как и их предки. Зачем менять шило на мыло? Может быть надо подождать, посмотреть, сравнить, а не бросаться за краснобаями и авантюристами. Конечно, иногда приходиться выбирать, не имея выбора.

В современном цивилизованном (капиталистическом) обществе, к сожалению, многое уже не зависит от воли народа и его чаяний… Всё теперь решают деньги, деньги и ещё раз деньги, а также политтехнологии, разработанные многочисленными преимущественно американскими научными институтами и успешно опробованными на практике, например, на Украине, в Грузии, в некоторых арабских странах и не только в них.

Вот так я понимаю свою цель, хотя и не очень уверен в возможностях народных масс в ближайшем будущем самим решать свою судьбу, учитывая, как мне кажется, их слабеющую роль в историческом процессе в перспективе.

Хочу особо подчеркнуть, что в основу повести положены биографии Якова Васильевича Прохорова 1870 года рождения, уроженца Калужской губернии, деревни Пожарки бывшей Российской Империи, его сына Константина Яковлевича Прохорова 1928 года рождения, уроженца Минска и Москвы в бывшем СССР, а также их ближайших родственников, друзей и знакомых.

Я также особо хотел подчеркнуть, что эпоха войн и революций, как я назвал период времени с 1900 по 2000 год, чрезвычайно неблагоприятно отразилась на генетическом фонде народов и прежде всего русского народа, естественно включая в него украинцев и белорусов. Не стоит забывать, что в войнах и революциях, хаосах и смутах всегда погибают лучшие представители народов и наций и их генофонд и численность катастрофически снижаются. Это касается в равной степени национальной аристократии, дворянства, духовенства, крестьянства, рабочего класса, а также, возможно, буржуазии и интеллигенции. На примерах отдельных представителей этих классов, с которыми я соприкасался по жизни, хотел бы продемонстрировать этот процесс, но это сложная задача и требует подкрепления научными исследованиями, хотя вообще, это само собой разумеется и явно понятна любому мыслящему и наблюдательному современнику.

Я хотел бы начать описание жизни со своего раннего детства, когда отец со мной посетил свою родную деревню Пожарки около Малоярославца летом 1935 или 1936 года после смерти моей матери. Деревня расположена недалеко от села Недельное – большого села в Калужской области вблизи города Малоярославца с рекой Лужей. Между прочим, очень хорошая речка с пескарями и прибрежными заливными лугами, на которых тогда паслись лошади расположенного рядом цыганского табора.

В селе Недельном возвышалась очень большая церковь на высоком холме и. конечно, она была разграблена и превращена в склад в то время.

По пыльной сельской дороге вблизи села Недельное тащились на закате дня худощавый старик с небольшой бородой, обремененный поклажей, и его сын – худенький мальчик шести-семи лет с большими синими глазами на бледном тонком лице, напоминавший иноков на картинах Нестерова. По-видимому, из-за его внешности мальчика часто приглашали художники попозировать, а при сьемке заключительных кадров картины «Александр Невский» он стоял в толпе вместе с своим отцом на паперти собора вблизи князя, когда мимо них проводили пленных рыцарей-крестоносцев.

После съемки этих сцен отец уединялся с князем – артистом Николаем Черкасовым, игравшим Александра Невского, который уже тогда был знаменитым. Они о чём-то долго беседовали в тени большой колокольни древнего собора, было очень жарко от яркого солнца, а также от теплой зимней одежды того времени, которая была на всех актерах, а других людей там не было, так как снимались сцены, в реальности, происходившие в зимнее время, а на самом деле летом где-то на окраине Москвы у какого-то древнего собора, но об этом потом. Вместо снега использовали массу белого нафталина, которым посыпали дороги и все места, где проводились репетиции и съемки. Жара и запах нафталина всех очень сильно раздражали и затрудняли работу.

На короткое время на прогоне сцен появлялся главный режиссер кинофильма Сергей Эйзенштейн с маленьким сыном. Эйзенштейн в темно-сером костюме с жилеткой, несмотря на летнюю жару, с кудрями и круглыми полными щеками сильно напоминал постаревшего ангела с картин Рафаэля, но он был совсем не ангел. Всё сразу приходило в движение, актеры и статисты торопились, напрягались, выполняя его указания. Зато его сыночек 5 или 6 лет был очень похож на ангелочка, одетого во всё заграничное с цепочками и блестящими молниями…

В усталом покрытом пылью старике, бредущем с маленьким сыном по проселочной дороге в деревню Пожарки, с трудом можно было узнать когда-то известного в музыкальных кругах Петербурга и Москвы в начале века и довольно популярного в то время композитора-этнографа, почетного члена Императорского Русского Географического Общества, собирателя и исследователя песенных напевов и устного творчества народов России, автора-аранжировщика некоторых песен, исполняемых Плевицкой и другими исполнителями, одного из любимых учеников Римского-Корсакова, Глазунова, Лядова и Балакирева.

Добирались они на исходе лета 1935 года до деревни Пожарки, родной деревни отца, где ещё были живы его престарелые родители, от самой Москвы сначала поездом до Малоярославца, затем попутной подводой до села Недельное и, наконец, пешком до родной деревни, куда попали уже на закате дня, когда стало совсем темно. Несколько черных изб и всё. Отец с трудом достучался до знакомой избы. Это было совсем не то, что он ожидал. Голодуха, разруха и безлюдье.

Отец думал подкормить меня у родителей, и может быть даже оставить у них на лето, чтобы легче ему было пережить свои беды и что-то предпринять, а там уже оказалось много детей других их сыновей, которых было, как я помню, пять, включая Якова, моего отца.

Мой дед, Василий Козьмич Прохоров был уже очень стар, перешагнув рубеж в 87 лет, а бабушку, 85-летнюю сгорбленную старушку, я почти не помню, деревенские жители считали ее колдуньей. Она жила почему-то на отшибе, одна в низкой почти подземной избушке, заполненной засушенными травами, банками и бутылками с разными настойками и ещё чем-то. Она была знахаркой и умела заговаривать и лечить болезни, помимо всего прочего. Оба родителя отца были работящими потомственными умелыми земледельцами, имевшими многочисленную семью. К сожалению, я застал эту семью в состоянии распада и запустения после всех революций и вой н.