— Да-да, я знаю, что ты каждый день пытаешься ее перегрызть, но пока у тебя получилось расшатать лишь два прута с левого краю, — усмехнулся я, когда оборотень замер, и коротко щелкнул пальцами. — Только все это бесполезно, лохматый, потому что кости заговоренные, и я использовал их не просто так.

По моей команде кажущиеся монолитными прутья внезапно дрогнули, зашевелились, словно живые, а потом с тихим шорохом рассыпались на миллионы крохотных костяных паучков, при виде которых оборотень инстинктивно отпрянул.

Я удовлетворенно кивнул, тогда как полностью послушные мне, практически неуничтожимые и вездесущие пауки сначала собрались в громадного костяного монстра, при виде которого оборотень вздыбил шерсть и вжался в стену. Но тут же рассыпались вновь и, ловко цепляясь друг за друга, снова преобразовались в непреодолимую для мрона костяную решетку, которая надежно перегородила пещеру от стены до стены.

— Сломать их тебе не удастся. Пробить эти стены тоже. Но даже если я тебя недооценил и у тебя все же получится процарапать выход и при этом размолотить в пыль всех моих пауков…

Я поднял руку и, как только над ней расцвел темный цветок, медленно развернул ее ладонью кверху. Смертоносное проклятие, словно живое, так же медленно стекло на пол, разойдясь вокруг решетки непроницаемо черной лужей. Потом собралось в сгусток, из которого выросла гигантская черная змея. Затем она расширилась, раздобрела, поднялась от пола до потолка непроницаемой стеной и только тогда застыла, сформировав один-единственный проход, через который я мог уйти.

— Я оставлю это здесь в качестве стража, — уронил я, отступив еще дальше от решетки. — Мое проклятие — странная штука. Чем больше его во мне скапливается, тем более живым оно становится. Не бойся, оно послушно мне полностью, поэтому за пределы пещеры уже не вырвется. Но при этом уничтожит любое существо, живое или мертвое, которое попробует сюда войти или же попытается помочь тебе выйти. Кто это будет — уже неважно. Твои сородичи, если ты все-таки сумеешь до них докричаться, случайные гости или просто не вовремя надумавшая тебя навестить девчонка… Для проклятия это не имеет значения. Оно не нуждается ни в пище, ни в воде. Оно не устанет, не заскучает и не развеется со временем. Когда придет срок, оно лишь обглодает твои кости, а исчезнет только тогда, когда я ему разрешу. Ведьмины знаки на стенах уберегут тебя от него, пока ты жив, но перестанут работать сразу после твоей смерти. Захочешь ускорить процесс — просто сотри их со стены. А не захочешь… что ж, выбор всегда был и остается за тобой.

С этими словами я развернулся и направился прочь, испытывая странную смесь из незнакомых доселе эмоций.

Нет, мрона мне было не жаль — он сам выбрал свою участь. Однако сожаление все-таки присутствовало, ведь все могло бы быть иначе. Он мог бы жить. И мы вполне могли бы договориться.

Но я ни двадцать лет назад, ни тем более сейчас предпочитал не вмешиваться в судьбу смертных. Вперед или назад, жить или умереть, чему-то научиться или остаться таким же бездарем и неучем, как раньше… все в их руках. Выбор — личное дело каждого. И раз мрон свой выбор сделал, то я не буду ему мешать.

Я находился уже довольно далеко, когда позади раздался невнятный шорох. Почти одновременно с ним раздался мокрый шлепок, короткий стон и скрип когтей по каменному полу. Но я не замедлил шага и ни разу не обернулся. А остановился лишь после того, как услышал хриплый, смертельно уставший голос и одно-единственное слово:

— Подожди…

— Я слышал, у тебя появились новости? — спросил Леман, когда я зашел в его рабочий кабинет и уселся в загодя принесенное кресло.

— Да. Мрон наконец-то заговорил.

— И что ты выяснил?

— Не так уж много. В частности, то, что им, как расе, уже довольно много лет. Что они — это действительно новый вид, имеющий мало общего с обычными оборотнями. Что грифоны и впрямь живут с ними бок о бок, и к ним относятся как к членам семьи. А появились они еще в те времена, когда тут не было ни магов, ни жрецов, ни нас с вами. Более того, оборотни имели возможность во всех подробностях наблюдать за зарождением и становлением империи. На их глазах люди воевали за эти земли, проливали кровь, умирали, рождались и снова воевали… а мроны просто смотрели сверху, не вмешиваясь и не снисходя до общения с простыми смертными. Так что как раса они состоялись давным-давно. Имея такую богатую историю и подобные возможности, оно в общем-то и немудрено, однако мроны пошли дальше и стали считать себя избранными. А к людям соизволяют спускаться лишь для того, чтобы узнать последние новости. Приходят, само собой, втайне, изучают местные нравы и обычаи. Но при этом тщательно оберегают свой собственный уклад и не стремятся в нем что-либо менять.

— Зачем им наши обычаи? — озадаченно воззрился на меня Леман.

— А зачем ты, прежде чем начать какое-то дело, изучаешь привычки и навыки конкурентов?

— Значит, они за нами следят?

— Не только следят — они знают о нас практически все. Наш язык, законы, традиции… Они сумели собрать массу сведений, причем не только об империи. С помощью грифонов они, как ты понимаешь, могут добраться и в Шэйр, и в Орский край, и вообще куда угодно. А вот с империей контактировать раньше не стремились и только в последние годы рискнули себя обозначить. Еще я выяснил, что в Норейских горах они живут не просто потому, что удобно — горы для них священны, и оборотни верят, что обязаны беречь их от чужаков. Как я уже говорил, магия в тех краях практически не работает, ни звери, ни птицы там не живут. Зато вместо них кишмя кишит нежить. Так что по большому счету, кроме мронов, эти горы никому не нужны.

— То есть ты считаешь, что ничего ценного там нет? — с интересом покосился на меня Леман.

— Может, и есть, но оборотни в любом случае никого туда не пропустят. Для них это стало смыслом жизни.

— Хм. И ты им веришь?

Я пожал плечами.

О проклятии и Лазоревой долине я никому не говорил. Как и о том, что именно нашел в находящихся поблизости подземельях. Это было важно только для меня и Мора, поэтому даже сегодня я умышленно обошел данный вопрос стороной.

— Оборотень не солгал. Но если бы они и впрямь владели чем-то ценным, то вряд ли обратились бы за помощью к имперцам.

— Раньше они и не обращались. Ты сам сказал. Что же изменилось теперь?

— У них вожак сменился, — с усмешкой ответил я совершеннейшую правду.

— Так. А по поводу нападения на наши базы он тебе что-нибудь рассказал?

— Только то, что они действительно выслеживали местные банды. Выслеживали по собственной инициативе, никто их об этом не просил и плату за избавление от разбойников не предлагал. Про ИСБ они, само собой, в курсе, — добавил я, когда Леман прикрыл глаза, переваривая новую информацию. — Причем их знания об этой организации достаточно велики, чтобы не жаждать общения с ищейками. Именно поэтому мроны держатся особняком, навещают исключительно мелкие окраинные деревеньки, в города не суются и внимания к себе стараются не привлекать. А на бандитов охотятся лишь потому, что прекрасно знают — мелких лесных разбойников в случае чего никто не хватится.

— Но с нами у них вышла осечка… — мрачно улыбнулся Леман.

— Да. Они не ожидали, что на сравнительно небольшой базе может оказаться столько вооруженного народа. Дороги они, разумеется, взяли под контроль, однако твои люди зачастую перемещаются порталами, и вот этого-то оборотни предусмотреть не смогли. А когда вскрыли склады и обнаружили партию готовых к отправке артефактов, то забеспокоились и решили избавиться от улик, особенно когда обнаружили в одном из ящиков маячок. Мрон сказал, что сначала вас приняли за шпионов. Потом нашли артефакты, подумали, что у ИСБ тут свои дела, и быстро свернулись. А когда выяснилось, что ищеек после нападения в этом районе больше не стало, то наконец-то сообразили, что к чему, и успокоились. Ведь с их точки зрения они сделали благое дело, когда сумели уничтожить бандитский лагерь.