И когда весь физически крепкий коллектив собрался в небольшой служебной аудитории, на первом этаже спального корпуса. Старший тренер Константин Бесков, опираясь на данные своего помощника, каждому выставил оценки:

— Ринат Дасаев — оценка пять. Свою работу выполнил на отлично. Виктор Самохин — оценка четыре, большой процент брака при передачах вперёд. Вагиз Хидиатуллин — оценка четыре, дважды проиграл верховую борьбу. Сергей Шавло — оценка четыре с плюсом, нужно было несколько раз отдать вперёд, а ты все играл поперёк поля, да назад…

Под это монотонное зудение и под множеством свалившихся на меня неожиданных перемен, я постепенно стал засыпать. Нет, я всё понимаю, разбор игры даже против команды второй лиги — дело важное и ответсвенное. Но можно же было устроить его завтра утром? Зачем сейчас нас всех мучить?

— Никонов! — Прозвучала моя фамилия из уст старшего тренера, поэтому я встрепенулся. — Оценка три с минусом.

«Как три с минусом? — я чуть со стула не упал. — Я же три банки заколотил!».

— Как три с минусом? — Спросил я, из-за чего на меня устремились десятки глаз.

— У тебя брак в передачах по первому тайму — 50%. Я бы тебе влепил кол, но учитывая забитые мячи оценка — три с минусом.

— Так это защитникам с полузащитниками, которых никто не прессингует ошибаться негде, — от возмущения я встал со стула. — Пятьдесят процентов брака для нападающего, которому надо идти в обыгрыш, принимать мяч, когда на спине висит соперник, это хороший показатель.

— Никонов сядь я сказал! — Выкрикнул второй тренер Новиков, низенький суховатый мужчина лет пятидесяти, с въедливыми хитрыми глазами.

— Никонов — оценка два! — Тут же осадил меня и Константин Бесков.

Я плюхнулся на стул. И мне кто-то из запасных ребят, которых я ещё плохо различал, шепнул:

— Дурак, если оценка два, то про премиальные можешь забыть.

— Разберёмся, — пробурчал я, опустив голову.

Если бы кто-нибудь из моих пацанов, тренировавшихся под моим руководством, забил три штуки, сыграв не по установке, а по наитию, то я бы ему только спасибо сказал. Так как смысл футбола — это сам забей, не дай забить тебе. «Да, — мысленно протянул я, — не в ту я команду попал. Мой стиль — это быстрый и силовой футбол. Коненчно, в центре поля и в защите можно три четыре пасика исполнить, но в атаке «мельчить» — только пороть моменты. Для меня идеальный нападающий — это Халк, весь из стальных мышц, ноги мощные, удар как из пушки. Хотя данные у меня сейчас ничего, может быть и выгорит с большим футболом. Не соврал учёный».

— Всё! — Закончил подводить итоги матча Константин Иванович. — Отбой в десять. Пройду по номерам, проверю. От кого завтра запашок услышу, гонять буду как сидоровых коз! Через три дня соперник будет серьезный, бакинский «Нефтчи», команда высшей лиги. Свободны. И это… Никонов останься.

Я тяжело вздохнул, и вышел из очереди, направлявшейся на весёлый и заслуженный вечерний отдых футболистов. Корме меня задержался и второй тренер Фёдор Сергеевич Новиков.

— Тебя в номере с кем поселили? — Спросил меня футбольный мэтр.

— 110-ый номер, проживаю вместе с Александром Сорокиным. — Ответил я, словно нахожусь в местах не столь отдалённых.

— Фёдор Сергеевич, переселите Никонова к Черенкову, а Булгаков пусть в 110-ый перебирается. — Скомандовал Бесков своему помощнику. — А ты Никонов поучись у Фёдора такту. Больно ты резок.

— Резкость, Константин Иваныч, это лучшее оружие нападающего, — ляпнул я, поставив мэтра в тупик.

«Ей Богу как в детском саду, — мысленно я бухтел себе под нос, перенося вещи из одной типовой комнаты на десятом этаже в другую. — Я, конечно, слышал, что Бесков — ретроград, но зачем ему решать, кому с кем селиться? Нам же не по семь лет».

— Давай знакомиться, — я протянул руку Феде Черенкову. — Никонов Александр Владимирович, то есть теперь уже Владимир Александрович. Хорошо хоть фамилия совпала, а то запалился бы по полной.

— Так мы же уже знакомы? — Удивился Черенков, пожав мою руку.

— Да я сегодня в туалете прямо в стенку лбом как дал. Чуть номер не спалил, так искры в разные стороны полетели.

— Шутишь что ли? — Словно большой ребёнок спросил он.

— Это разве шутки? Ха-ха, — я рухнул в одежде на свою кровать. — Вот если сейчас сгонять на переговорный пункт и позвонить оттуда сюда в «Спутник» и голосом Леонида Брежнева пригласить Бескова к телефону… Уважаемый Константин Иваныч, — сказал я с причмокиванием, парадируя Леонида Ильича. — Завтра вам надо срочно быть в Москве. Для вручения очередной правительственной награды. Возражения не принимаются.

— Ха-ха, — вяло засмеялся по-футбольному гениальный сосед.

— Если мне ещё одну двойку влепят за забитые голы, то я так и сделаю.

Я закрыл глаза и попытался расслабиться, чтобы осознать до конца, что такое сегодня произошло. И не сон ли это? Не бред ли? Не сумасшествие? Неужели я сейчас в «Спартаке», который в Союзе всегда считался солидной командой с оригинальным игровым подчерком? Даже непримиримый противник Лобановский как-то про красно-белых говорил, что «Спартак» — это фирма.

— Володь, а может, с парнями на дискотеку сходим в клуб? До отбоя ещё полтора часа. Мужики говорят, здесь девушки из ГДР отдыхают. Познакомимся.

Я лениво открыл один глаз и хотел было шутя послать Фёдора Фёдоровича в библиотеку за немецко-русским разговорником, но вовремя сообразил, что этого самого настоящего кудесника мяча лучше не разыгрывать. Иначе он поверит, а мне потом стыдно будет.

— А пошли! — Я подскочил, сделал лёгкую зарядку, совмещая движения руками и бег на месте, и ещё раз схохмил. — Не поверишь, второй раз сегодня на дискотеку иду.

— Опять шутишь?

— Если бы! Вот послушай. — Я остановился, припомнил что несколько часов назад выкрикивал солист группы «Руки вверх» и запел. — Забирай меня скорей увози за сто морей и целуй меня везде восемнадцать мне уже! А дальше такие мегабасы: дунс, дунс, дунс, дунс. И мозги превращаются в мелкую крошку.

— Я такое ещё не слышал, — улыбнулся Черенков.

— Значит ты — счастливый человек. Нус, пошли на ярый денсинг.

Двухэтажное строение из стекла и бетона с высокими потолками, на козырьке, которого светилась красивая надпись «Спутник», сразу же на первом же этаже нас встретил зажигательной композицией Пола Маккартни «Mrs Vandebilt»:

Хоп, хей-хоп! Хоп, хей-хоп!

Хоп, хей-хоп! Хоп, хей-хоп!

Светомузыка тоже сверкала будь здоров, и в полутьме дискотеки создавалось впечатление, что зал наполнен сотнями изгибающихся толи теней, толи людей. «Это лучше чем “Руки вверх”», — усмехнулся я про себя, и мы с Черенковым, не сговариваясь, в желании освежиться сначала двинулись к бару. Кстати, одеты были мы не так чтобы по первому писку моды — обычные костюмы, и только на ногах хорошие качественные кроссовки «Адидас». Из чего я сделал вывод, что тот Никонов либо был жмотом, либо копил деньги на что-то другое. А что касается Фёдора, то я про него читал, что он рос без отца и все деньги, зарабатываемые в «Спартаке», отдавал матери, поэтому особо не фасонил. Внезапно припев песни закончился, и я услышал на самом настоящем русском языке её продолжение:

Потому что весело…

— Кто у мистера Маккартни песню спёр? — Спросил я Фёдора, пробираясь к бару.

— Опять шутишь? Это же «Весёлые ребята»!

— Тогда уже не ребята, а «Парни цап-царап». Ладно, что будешь заказывать?

Я протиснулся к барной стойке и постучал ладонью по столешнице, чтобы привлечь внимание бармены.