Прощание славянки Приближается час испытания. Мирной жизни закончился срок. С Божьей волей всё ближе свидание И истории новый урок. Вихри штормов и бурь бушевали Над простором родной стороны. Воедино собрать не пора ли Все осколки великой страны? Багров горизонт. Уходим на фронт. Ведёт нас труба, Любовь и вера, и судьба! Цветёт моя страна. Настанет Победы весна. И мы вернёмся, навстречу солнцу, Воспрянем от чужого сна! Встань и вспомни, кем ты был всегда! Править нами обманом и подлостью Не позволят ни предки, ни царь. Русской правдою, честью и совестью Мы сильны, наши братья, как встарь. Дважды немца солдат наш отваживал. Биты турок, поляк и француз. Скандинав триста лет не захаживал. Страшен бриттам российский союз. Мы пойдём за колонной колонна. Пусть над нами рокочет гроза. Воля наша теперь непреклонна, Смерти смело посмотрим в глаза. Зря нацелена в сердце измена. Наша верность, ты с нами всегда. Перед Родиной склоним колена. Пред врагами её – никогда! Лето 2009 Сирийская песня Мне жаловалась мать, Что жить одной нелепо, Там, где была семья, Остался только ад. А у меня есть сад, Клочок земли в Алеппо, Вот за него-то я И буду умирать. Когда приносит нам Горячий южный ветер Дыхание пустынь, И на зубах – песок, Нам нестерпима синь, Нам снится белый север, Пульсирует висок И не горчит полынь. Всевышний навсегда Велел лелеять землю. И тихие слова Он говорил не зря. Как горизонт заря, Они меня объемлют. Они – как жернова Сизифова труда. Убрав мой виноград, Я выслушаю предков. И сделаю всё так, Как повелел отец. Нас побивает град. Сжирает без объедков, Мы знаем свой конец И не хотим наград. О, молоты войны… Кующих сталь победы Не разглядеть в дыму, Не вынуть из могил. Они давно мертвы — Как боги Старшей Эдды. Мы выбрали чуму. Что выберете вы? Мы – вертоград богов. Обильной будет жатва. И кровь, как виноград, Созрела для вина. Не наша в том вина, Что эта божья жажда Открыла двери в ад. Я к этому готов. 2012 «Луну подали, как яблоко…»
Луну подали, как яблоко На площади серебряном блюде. Улицы светом обужены. И ничего неизвестно о людях, В домах собравшихся к ужину. Миллионы ёлочных блёсток — На стеклянной воде каналов, В цветных аквариумах киосков — Рыбы газет и журналов. Автобус слизнул с ладони остановки Последние бусины пассажиров. В аптечной витрине тёмные полки Мерцают огнём элексиров. Утренним хлебом не пахнет пекарня. И город игрушечный – только дунь, Качается, как китайский фонарик, Опущенный ночью в июнь. 1.05.1983 Ж/д платформа утром Алмазных звуков в воздухе каменья Уложены уже в такую рань. Мороз звенит и правит филигрань Шагов, свистков, ударов, криков, пенья. Прозрачного стекла дрожанье и движенье Невидимых мембран. И в гранях их Пространство осязает отраженье Звучаний, гул которых стих. Но нервно вздрогнет рельс – и вдаль бежит мгновенье Щелчком – в такую рань, в такую глушь. И панцирь льда застыл в оцепененьи, И голая земля – как пролитая тушь. конец апреля, 1984 Наследие Здесь пыль перебивает запах голосов. И в глубине мерцает дверца шкафа. Безмолвны книги. Шеею жирафа С камина вытянуто тиканье часов. О, дух людей… К вопросам нет ответов. Перед тобой растёт, зловещ и тих, Бесформенный, ужасный дух предметов — Жизнь мёртвого в пост-смертии живых. 13.07.1984. Челябинск Бессонница «Вертится круг… Вот и за полночь…» Вертится круг… Вот и за полночь. Кто-то не спит. Что под рукою родится – того не знает гончар. Кто в переплёты окна осенним ветром стучит? Где-то цветёт, задыхаясь ядом, древо анчар? Мысль не окончена, строчку ещё написать, а под рукою перо новый кончает листок. Но невозможно теперь ни с начала начать, ни оборвать рассужденья медлительный срок. Безвременье длится ночное, его не рассечь по часам. Маятник тщетно стучит, шагов не расслышит никто. И только ветер ведёт рукою по волосам кого-то, кто всё стоит и стоит в осеннем и тёмном пальто. 2.05.1984 |
