В чем причины антимасонской кампании, ведущейся коммунистами? На первый взгляд классификация масонства как буржуазного и классового движения является достаточным к этому основанием. В силу подобной логики ложи являются клубами привилегированных лиц. Поскольку коммунисты объявляют войну всяким привилегиям, постольку с их точки зрения масонство является одним из многих досадных препятствий на пути эмансипации пролетариата. В странах, где во главе стоят коммунисты, масонство поставлено вне закона (за исключением Кубы). Другой вопрос, в какой мере благодаря отсутствию масонства дело эмансипации пролетариата в этих странах продвинулось вперед. Для многих этот вопрос остается спорным. При всяком минимально честном культурно-историческом рассмотрении вопроса о масонстве следует констатировать, что масонство как таковое не является генетически связанным с силами консерватизма. Тот, кто обвиняет масонство в этом грехе, вероятно, хорошо сознавал, что делает. В России, где в силу исторически сложившихся обстоятельств масонство подвергается преследованиям, в период революции большая часть масонов была близка к позиции социал-реформизма, либо их разделяла. Масонами были А. Ф. Керенский и многие члены его кабинета[320]. Россия вправе гордиться своими славными традициями демократического движения. Масон Н. Новиков, ученый и литератор, в 1781 г. основал одно из первых российских обществ по распространению просвещения среди народа. Благодаря его усилиям всего за несколько лет число библиотек в Москве с двух увеличилось до двадцати. Впоследствии Александр I обрушился на масонство, издав в 1822 г. указ о роспуске лож. Среди прочих была запрещена деятельность ложи «Астрея», пользовавшейся славой очага прогресса. Но и в начале XX в. демократические и антицаристские взгляды культивировались двумя ложами в Москве и Петербурге, если верить правительственной информации о запрете, наложенном на их деятельность[321].
За пределами России практически повсеместно многочисленные масоны способствовали созданию более справедливого общественного устройства. Вспомним хотя бы Пьера Жозефа Прудона и Шарля Фурье, выдающихся теоретиков и экспериментаторов немарксистского социализма во Франции, или Андреа Косту в Италии.
По всей вероятности, враждебное отношение марксистов к масонству уходит своими корнями не столько в социальный вопрос (следует отметить отсутствие не совместимости масонских идеалов с социальной программой «ревизионистского» толка)[322], сколько в проблему культуры. По мнению историка масонства А. Амбези, марксизм «не только вериг, что всякий без исключения фактор культуры сводим к экономике, но и полагает необходимым отвергать с порога всякую метафизику, гневно обрушиваясь на один из основополагающих принципов масонства — терпимость»[323]. Вывод, к которому приходит Амбези особенно в последней части своего рассуждения, представляется нам несколько натянутым.
Ведь именно Пальмиро Тольятти перевел и написал предисловие к «Трактату о терпимости» Вальтера[324].
С историком масонства можно, пожалуй, согласиться лишь в том смысле, что аксиомы исторического материализма, коль скоро интерпретировать их по существу, неизбежно приводят всякого, кто следует их букве и духу, к рассмотрению религиозного, мистического или инициационного опыта под углом зрения социологии, иными словами — в качестве контрабандного товара, предлагаемого обществу в «культурной упаковке» правящими классами, стремящимися увековечить свое господство, либо под углом зрения, который можно было бы назвать антропологическим, когда весь вопрос сводится к таким понятиям, как отчуждение или «отрыв» человека от природы, к иллюзорной попытке восстановить утраченное единство посредством идеалов самосовершенствования к трансцендентной целокупности. Как известно, согласно марксистскому учению, восстановление единства человек — природа возможно посредством социалистического преобразования общества, которое ознаменует собой отмирание метафизических предрассудков. Однако, по крайней мере в настоящее время, правящие партии в коммунистических странах вынуждены считаться с возрождением религиозного чувства своих народов.
Нежелание воспринимать феноменологию духа в качестве самостоятельной и целостной проблемы отчасти было сведено на нет благодаря усилиям современных марксистских мыслителей, вынужденных пересмотреть некоторые элементы духовного наследия человечества. Это также отмечает Эрнст Блох, рассматривающий марксизм в общем русле развития эсхатологической утопии[325]. В связи с тематикой книги определенный интерес представляют также работы Лучиано Паринетто. Будучи автором ряда серьезных исследований, Паринетто подготовил итальянское издание масонских диалогов Лессинга. В обширном введении к этой работе Паринетто ставит вопрос о том, что масонский путь в том виде, как его сформулировал Лессинг, считавший, что этот путь основан прежде всего на практике, быть может, является своеобразным предвосхищением движущих идей мыслителя из Трира, в частности его замысла создать «гуманное» общество на руинах истории, разрушенной в результате деятельности классов и наций. Следует отдать должное Паринетто хотя бы за то, что ему удалось обойтись без импровизаций и вопреки субъективизму построить свое исследование на основе документальных материалов. Однако и в данном случае приходится констатировать, что исследователь пытается свести к социологии даже столь многогранное наследие, каким является творчество Лессинга. В итоге Лессинг предстает перед нами в виде плоского геометрического чертежа, а его мысль кажется лишенной духовного измерения. Паринетто рассматривает Лессинга преимущественно под углом зрения социально-политической борьбы.
Заклятыми врагами масонства были национал-социализм и фашизм. Что касается национал-социализма, то корни его антимасонских установок можно обнаружить в сочинении Гитлера «Майн Кампф». Существует немало исследовательских работ, в которых, как нам представляется, обоснованно говорится о том, что национал-социализм противостоит масонству в качестве силы, отвергающей концепцию инициационного подхода к действительности. Не случайно национал-социалисты приспособили к своим целям древнейший солярный символ свастики (от санскритского «su» — добро и «asti» — быть, являться), развернув в противоположном направлении ее углы. Так называемый национал-социалистический спиритуализм — не что иное, как коллективная оргия, глубинный смысл которой состоит в инфантильной регрессии, возвращении в материнскую утробу, в лоно матери-земли. Эстетствующим отражением данного регресса является восстановление атрибутов древнегерманской архаики. С точки зрения психоанализа возврат к арийским корням может считаться признаком неспособности незрелого организма войти в мир взрослых людей.
Масонский путь духовного созревания противостоит подобной регрессии. Цель масонского пути — самосовершенствование личности и ее постепенный и осмысленный выход за рамки примитивного материализма, царства хаоса и насилия во имя достижения «упорядоченности», самоутверждения в царстве «упорядоченности», общечеловеческих ценностей и спиритуализации материи.
Национал-социалистический витализм изгоняет из своих пределов всякое подобие нравственности. Будучи преломлением садистских и, следовательно, человеконенавистнических наклонностей своего вождя, национал-социализм испытывал врожденную ненависть к традиционному гуманизму немецких масонских лож. В этом отношении немаловажную роль сыграло и то, что масонские ложи являлись связующим звеном между Германией и западными демократическими странами, например Великобританией и Францией, против которых было направлено жало националистического и пангерманского реваншизма.
