Степень Мастера включает в себя Королевскую арку. Это подтвердил договор о воссоединении лондонских лож 1813 г. Королевская арка не привносит ничего нового в степень Мастера с формальной точки зрения, но придает ей более глубокое толкование в духе спиритуализма. Дело в том, что закон смерти и воскресения из мертвых (являющийся основным переживанием масона в степени Мастера и символизируемый теперь аркой, по Маккею — «входом в вечную жизнь после гроба») вершится под знаком Божества: масон Королевской арки совершает открытие «имени» и «закона» самого Бога.
В первых трех степенях масонства Бог, Великий Архитектор Вселенной, одновременно как бы «присутствует и отсутствует». Его возвеличивают при открытии и закрытии работ в храме. Он символически взирает с Востока на братьев. Но при всем том он не является центром масонской медитации. В центре событий — человеческая драма. В Королевской арке Мастер впервые соприкасается с Божеством в мистерии Его Сущности («Имя») и Его нравственной значимости (Тора). Это личностный Бог (но отнюдь не антропоморфный), как засвидетельствовано в книге Бытия (1, 26–27), где утверждается, что Бог создал человека «по образу Своему, по образу Божию», то есть сообщил человеку принцип личностного понимания самого себя, верховный принцип, который доступен человеку, познающему реальный мир. Бог — это Личность, хотя и не какая-то «отдельная личность».
Эта тема развивается в ритуале посредством символики «Имени», которое, согласно Б. Джонсу, является своего рода криптограммой сказанного Богом Моисею на Синае: «Я есмь Сущий» (Исход, 3, 14), то есть я тот, кто я есть (на древнееврейском: ehyeh asher ehyeh). Выражение «я тот, кто я есть» раскрывает представле ние об абсолютной необусловленной личности.
Напомним в этой связи, что «Имя» дозволялось произнести Верховному жрецу только однажды в году в День Искупления, да и то при особых обстоятельствах. В повседневной практике евреи называли Бога «Shaddai» («Всемогущий») или «Adonai» («Господь») и т. п.[300]
«Открытие» Божества в Королевской арке подчерки вается особой торжественностью обряда. Англичане обычно называют это торжество «драмой», хотя, на наш взгляд, точнее было бы сказать, что данный обряд является своего рода «психодрамой», подобно многим другим масонским обрядам. Этот сложносоставной термин вошел в лексикон современной психологической культуры благодаря Морено, разработавшему особую психотерапевтическую технику, заключающуюся в том, чтобы продемонстрировать пациенту посредством «спонтанного театрального действа» его душевные неурядицы. Психодрама должна оказывать эффект «катарсиса», очищения, который достижим тем легче, чем труднее пациенту установить с психотерапевтом взаимодействие для достижения «отреагирования» аффективного состояния, чем сильнее у пациента необходимость найти выход своему аффективному состоянию в безличностной, абсолютной форме. В психодраме Морено важную роль играют «ассистенты» («вспомогательные "я"»), которых пациент заставляет «выступать» в ролях своих родственников или знакомых, а также аудитория, комментирующая происходящее и обсуждающая вместе с пациентом театрализованные события его драмы[301].
Нам представляется, что прав А. Меллор, когда он утверждает, что семантическое поле термина «психодрама» может быть расширено без ущерба для его «исторической» очерченности. Понимание этого термина может также охватить «театрализацию психических событий с акцентировкой на те их аспекты, которые имеют значение страдания».
Масон, «возвышаемый» Королевской аркой, не переживает, подобно пациенту, участвующему в психотерапии Морено, спонтанную или неупорядоченную драму, построенную главным образом на событиях прошлого. Он также необсуждает со зрителями драматизм этих событий. Его драма состоит в ином — в абсолютной новизне происходящего, открытии неизведанных горизонтов. Эта драма строжайшим образом упорядочена. Однако и в данном случае, как и в медицинских разработках Морено, необходима «кооперативность» со стороны «вспомогательных "я"» (других масонов капитула). Здесь также достигается катарсический эффект как следствие театрализации драматического события.
На практике принцип, регулирующий масонский обряд, не отличается от психодрамы, предложенной Морено. Хронологически он возникает, однако, гораздо раньше психодрамы как таковой. Этот принцип включен в контекст психической целостности личности. Его особенность — символизация интеллектуальной деятельности. Но и психодрама и масонский обряд в данном случае исходят из предположения, что спонтанная или ритуальная театрализация драмы обладает большей ценностью, чем вербализация, всякий раз, когда человек оказывается перед необходимостью решать проблемы, связанные с его психикой.
Нам не представляется возможным изложить на этих страницах обширный символогический корпус Королевской арки, включающей в себя и библейских персонажей (сановники капитула носят имена библейских пророков), и ритуальные одеяния. Ограничимся указанием всего лишь на три наиболее важных символа: тройная «тау», неизреченное имя и печать Соломона, иначе — шести конечная звезда, экзальфа, звезда или щит Давида.
Тройная «тау» (вписанная в круг, являющийся важнейшим священным символом, по мнению Юнга, пред ставляющим в коллективном бессознательном черту, за которой заканчивается святость и в пределах которой находится универсальный духовный центр) первоначаль но была литерой Т, наложенной на Н от инициалов «Templum Hierosolymae» — Иерусалимский Храм. Затем это обозначение приобрело символическую самостоятельность. Б. Джонс, один из наиболее известных комментаторов Королевской арки, указывает, что в античной Греции литера «тау» (Т) являлась символом жизни, противостоя литере «тета» (ф), инициалу и символу Танатоса — смерти[302]. В Библии «тау» является символом спасения праведников. Так, в Книге пророка Иезекииля, где говорится о божественном наказании Иерусалима, сказано: «И слава Бога Израилева сошла с херувима, на котором была, к порогу Дома (то есть храма. — Перев.). И призвал Он человека, одетого в льняную одежду, у которого при поясе прибор писца. М сказал ему Господь: пройди посреди города, посреди Иерусалима, и на челах людей скорбящих, воздыхающих о всех мерзостях, совершающихся среди его, сделай знак» (9, 3–4)[303].
Среди семитов неизреченность «имени Бога» является древнейшей традицией. В этой связи Джонс подчеркивает, что в Лувре в Париже хранится вавилонская надпись, сделанная около четырех тысяч лет назад, где сказано: человек не должен произносить имени бога. В Израиле неизреченное имя состоит из согласных «Yod — Не — Vau — Не», которые по традиции, принятой также Лютером, вокализуются как «YeHo VaH», однако, как мы уже говорили, только при особых обстоятельствах. Мистериософская тематика неизреченного имени неразрывно связана с еврейской религиозной этикой, предписывающей: «Не произноси имени Господа, Бога твоего, напрасно» (Исход, 20, 7), ибо человек должен не словами, а справедливыми делами свидетельствовать свою веру в Бога живого. Отсюда, кстати говоря, религия евреев не знает прозелитизма.
Важнейшим символом Королевской арки является печать Соломона. Речь идет об очень древнем символе, ставшем широкоизвестным начиная со средневековья, когда он превратился в талисман. В настоящее время, как справедливо замечает Б. Джонс, это скорее знак или эмблема, имеющая национально-расовый характер, чем религиозный символ[304].
