Подмастерье получает образование в области свободных искусств. Семь свободных искусств, в которые входит «литературный тривиум» (грамматика, риторика и логика) и «научный квадривиум» (арифметика, геометрия, астрономия и музыка), были фундаментом средневекового обучения. В них со всей очевидностью проявляется культурный универсализм, к которому тогда стремилось христианство. В масонской символогии универсализм является лейтмотивом. Свет семи свободных искусств символически освещает все мироздание: небо (астрономия), формы и землю (геометрия), слово (грамматика и риторика), мысль (логика) и эмоции (музыка).
Некоторые авторы полагают, что наставление в семи свободных искусствах сводится к «мирскому» катехизису, выдержанному в духе известного сциентизма, существующего как бы на обочине масонского движения. Мы не разделяем этой точки зрения. Достаточно вдуматься в, казалось бы, простые слова поучения Мастера о музыке, «владеющей силой пробуждать огонь энтузиазма или вселять успокоение в сердца людей», чтобы заметить, насколько подобное «терапевтическое» прочтение музыкального творчества связано с пифагорейскими представлениями о музыке. Джамблико излагает их, например, следующим образом: «Пифагор верил, что музыка во многом способствует укреплению физического здоровья. Весной он выполнял такое вот музыкальное упражнение: в центре круга помещался музыкант, играющий на лире, вокруг него располагались певцы. Хоровому пению в это время года он отводил немалое время. Но ив течение всего года музыка использовалась как терапевтическое средство. Существовал набор мелодий, призванных усмирять страсти, преодолевать состояния депрессии или упадка духа. Считалось, что лечить подобные состояния лучше всего музыкой. Были у Пифагора мелодии для преодоления гнева и возбуждения…»[185]. Не прошло и двух с половиной тысяч лет, как отзвучали пифагорейские мелодии, и вот мы видим: во всем мире стали возникать научные общества по изучению музыкотерапии. Во главе итальянского общества, как из вестно, находятся видные ученые. Почетным председателем является Чезаре Музатти, известный психолог. Возвращаясь к вопросу об эзотерическом толковании семи свободных искусств, заметим, что и арифметика может быть интерпретирована таким способом. Вспомним хотя бы о каббале[186].
Дело в том, что каббалу можно рассматривать как чрезвычайно интересную теософскую систему, расцвет которой связан с развитием гебраизма начиная с VII в. н. э. «Каббала» означает «передача традиции», буквально — «приобретение» доктрины. Наиболее известные каббалистические тексты — Книга Творения (Sepher Ye — sirah) и Книга Сияния (Zohar). Доктринальное наследие школы находилось в центре внимания герметистов и неоплатоников в Италии XV–XVI вв., в особенности же Пико делла Мирандолы, который в своем слове «О достоинстве человека» утверждает с присущей ему страстностью, что взял на себя обязательство ответить публично, пользуясь только числами, на 74 вопроса, считающихся главными среди вопросов о физике и божестве. Пико делла Мирандола полагал также, что «истинное толкование закона, данного Господом Моисею, закона богооткровенного… называется каббалой, то есть в переводе с еврейского на латынь «receptio». Это, разумеется, возможно в связи с тем фактом, что доктрина была передана не посредством письменного документа, но по средством соответственного хода откровений, получаемых одним от другого…»[187].
Но оставим Пико делла Мирандолу, который сдержал слово, написав «Выводы каббалистики» («Conclusiones Cabbalisticae»), и обратим внимание на изложение каббалистического учения. Согласно этому учению, божество можно понимать двояко: как абсолют, и тогда оно En Soph — бесконечное, или как объект познания. В последнем случае мы имеем дело с двумя эманациями, являющимися атрибутами объекта познания. Это десять Sefirot: Kether — венец, Hocmah — мудрость, Binah — разум, Hesed — добро, Din — суд, Tiphereth — слава, Nesah — сияние, Hod — мощь, Yesod — основа, Malkuth — царство. Десять Sefirot, о символике-доктринальном значе нии которых мы не станем говорить подробно, обра зуют «архетип человека», Адама-Кадмона, искаженным и размытым образом которого является земной человек. Все души возвращаются в лоно божественного блаженства (представления о «вечных муках», таким образом, воспрещены) посредством процесса очищения, свершающегося благодаря многократному опыту существо вания души в физическом теле (представления о метемпсихозе допускаются). Согласно каббале, если какая-то душа опаздывает в процессе очищения, то в таком случае другая, более развитая душа как бы удочеряет ее и питает ее духовно.
В данном случае нас, однако, не интересует теология (или теософия) каббалы. Нам хотелось бы только на помнить, что в ее лоне развились:
а) симвология числа, в силу которой числа первого десятка (как, впрочем, и в пифагорейской нумерологии) наделены особым значением и соотнесенностью с вышеперечисленными эманациями;
б) «гематрия», метод библейской и текстовой интерпретации, основанный на численном эквиваленте буквы. Этот метод многие считают произвольным и фантастическим. Мы же вспомнили о нем только для того, чтобы подчеркнуть эзотеризм арифметики, одного из семи свободных искусств, которые появляются в ритуале посвящения масона в степень Подмастерья.
Существует тайна числа. П. Вирио, перефразируя стиль Книги Сияния, пишет, например, так: «Число есть множество, состоящее из единиц»[188]. И в самом деле: четыре — это всего лишь четырежды один. Подобные ссылки на единицу превращают науку о числах в некую мистику.
Совершив пятое символическое путешествие, то путешествие, когда руки у него ничем не заняты, посвящае мый в Подмастерье заканчивает трудиться над неотесанным камнем. Напомним, что работа началась с тех пор, как он был посвящен в Ученики. С этого момента масон трудится над камнем, имеющим кубическую форму. Отныне ему позволено созерцать пламенную звезду и «познавать» литеру «G»[189].
С геометрической точки зрения звезда, согласно Буше, соответствует пентаграмме пифагорейцев[190]. У них пентаграмма была символом здоровья и, быть может, опознавательным знаком. Буше отождествляет пентаграмму с символом, о котором сказано в знаменитом отрывке из Джамблико: «Рассказывают, что один пифагореец, совершая длительное путешествие в пустынных краях, очутился наконец в каком-то приюте, где из-за усталости и тягот пути надолго заболел, так что все деньги, бывшие у него, кончились. Хозяин из сострадания и симпатии к этому человеку продолжал держать его у себя, не отказывая ни в чем. Но болезнь усугублялась. И бывший при смерти странник вырезал на доске некий символ, обратившись к хозяину с просьбой выставить этот знак на дороге после того, как он умрет, быть может, какой-нибудь прохожий откликнется на призыв… Спустя немало лет в этих местах проходил другой пифагореец и, узнав по знаку человека, начертавшего символ, стал расспрашивать хозяина о том, что случилось, и заплатил ему денег больше, чем было потрачено…»[191].
Кроме пифагорейского толкования пентаграммы, существует по меньшей мере еще три основные немасонские интерпретации этого знака, называемого также пентальфой, пентагероном и пр. Речь идет о толковании христианско-тринитарном, магическом и алхимическом. Есть и каббалистическая интерпретация, которая, впрочем, излишне темна.
Согласно Б. Джонсу, в христианско-тринитарной символике пентаграмма представляет пять ран Иисуса Христа или, в более изощренном прочтении, световое постижение двух великих мистерий веры: Троицы (Отец, Сын и Дух Святой) и двойственной природы Христа (Человек — Бог). Второе толкование очевидным образом связано с «числовой» транскрипцией двух мистерий: 3+2 равно пяти лучам пентаграммы[192].
