— Елена Васильевна будто радуется, и что-то хочет сказать… Ой! Она оживает!

Хромов, Оболенский и Кеша разом подскочили к столу. Тело Синичкиной сильно дрогнуло, и конечности забились в конвульсиях.

— Держите её! — крикнула Инна, бросаясь на Елену Васильевну. — А то она голову себе разобьёт!

Мужчины вцепились в руки и ноги доктора, а Стажёр буквально «пригвоздил» остальное, ловко орудуя манипуляторами. Рубцова пыталась удержать голову. Тело Синичкиной дернулось так сильно, что державшие едва устояли на ногах, и Елена Васильевна с протяжным хрипом открыла глаза, помутневшие от боли. Разноцветные цифры на экранах станцевали бешеный ритм, и экраны покрылись рябью.

— Отпустите меня, — прохрипела Синичкина, взглянув на Рубцову.

Та кивнула мужчинам и Кеше. Они ослабили хватку.

— Доктор, что с вами? — осторожно спросил Хромов.

— Воды, — слабым голосом попросила Елена Васильевна. — Дайте воды. И голова очень сильно болит, до тошноты.

Кеша метнулся на кухню медотсека, принес стакан с водой и незаметно вколол доктору обезболивающее лекарство из своей встроенной аптечки. Плотников одобрительно кивнул, заметив это.

— Что произошло, Елена Васильевна? — следователь увидел, что её глаза посветлели. — Зачем вы сняли шлем?

— Я знала, — прошептала Синичкина, глотая воду. — Я знала, что у Наташи получится. Хоть и не верила. Но чтобы они с Мариной пошли на такое!..

— Какое?! — торопился Плотников.

— Я не знаю, что у них получилось, но я чувствовала, что получилось, — продолжала шептать доктор, словно в бреду.

— Да что получилось-то? — одновременно выкрикнули все. К хору голосов присоединился даже Сенников из КП.

— Не знаю, — спокойно и тихо ответила доктор. — Я увидела, как наяву, разговор Марины и Наташи. Они хотели кого-то поймать и доставить на Землю. Детали разговора я не разобрала — голова раскалывалась, да и сам разговор был отрывочный.

— Зачем вы сняли шлем? — Плотников не мог связать порыв доктора на КП с откровениями после «воскрешения». Ему казалось, что Синичкина знает больше, чем говорит.

Елена Васильевна довольно быстро оправилась после неожиданной «смерти», и Плотников даже стал подозревать её в некой театральности, если бы десять минут назад эксперт Рубцова не сказала, что доктору нанесено поражение.

Синичкина довольно долго обдумывала ответ на вопрос следователя. При этом старалась не смотреть на него, хмуро морщась.

— Мне показалось, — наконец, стала отвечать, — после предположений вашего помощника, что в результате эксперимента Фроловой на станцию проникла какая-то неизвестная нам форма жизни. Ведь это же так фантастично! И потом… чем я хуже той же Светы Беляниной?! Почему её выбрал это, как вы изволили выражаться, маньяк, а меня нет?! Вот я и подумала, что если сниму шлем, то он меня атакует. Или… станет видимым.

— Довольно странный порыв, — пробурчал Плотников.

— Вы не понимаете, подполковник! — эмоционально вскрикнула Синичкина. — Я всю жизнь была на «вторых» ролях. Научной «тенью» Натальи. И только ловила тусклые отблески её славы. Могу я хоть раз в жизни провести собственный эксперимент?!

— Ладно, ладно… Чего кричать-то, — усмехнулся Николай Иванович. — У вас ещё тридцать пять часов, чтобы свершить научное открытие.

Он тяжело вздохнул.

— Приходится признать, что версия с предполагаемым маньяком на станции провалилась. Двое земных суток мы его тщетно искали и не нашли подтверждения данной версии, — следователь выдержал паузу. — Какие будут предположения? Напомню, что у нас не так много времени, если верить полученному сообщению.

Первым высказался Хромов.

— Предлагаю разработать версию вашего Стажёра.

Молчание других сотрудников станции было подтверждением его предположения. Люди явно устали.

— То есть, вы, полковник, хотите сказать, что по станции бродит некая неземная субстанция, и что-то от нас хочет?

— Кеша привёл аргументы для своей версии, — поддержал командира Сенников. — Хотелось бы понять, что хочет от нас эта субстанция. Теперь хм… нападения на женщин не выглядят преступлением. Возможно, с их помощью нам хотели что-то сказать. И взлом «Прометея» тоже попытка с нами поговорить.

— Пожалуй, — задумчиво согласился Николай Иванович. — Но в этой версии есть пробел. Зачем нужно было похищать находящихся в коматозном состоянии трех женщин? Тем более, куда-то прятать их тела. И как такое, вообще, произошло?!

Кеша поднял манипулятор, приковывая к себе внимание.

— Шеф, а если предположить, что женщины находятся в нормальном состоянии. Вот, например, доктор Синичкина и капитан Оболенский после «нападений» вполне нормально себя чувствуют.

— И действительно, — следователь попытался сжать кулак, чтобы ударить по столу, но одумался. — Попробуем собрать все факты в кучу и проведём анализ, исходя из новой версии.

Николай Иванович был обескуражен. До сего момента он совершенно ясно представлял, что нужно сделать, чтобы поймать маньяка, но теперь версия Кеши загнала его в тупик. Как можно понять того, кого ты не видишь и не знаешь его биологического устройства?! Это то же самое, если в муравьиной куче искать насильника среди муравьёв! Но муравьи-то хоть видимы.

Плотников за всю свою карьеру следователя ни разу не действовал стандартно. Он всегда старался понять преступника, выявить его возможные действия и мотивы, а потом брал, оказываясь на шаг впереди. Преступник сам приходил к следователю, показывающему наручники с мягкой улыбкой.

На станции же происходило нечто труднообъяснимое с человеческой точки зрения. Факты нападения на сотрудников были, но больше ничего не было. За исключением неизвестно куда пропавших женщин и требованием найти нечто, которое грозилось уничтожить станцию. Причём, это нечто, или некто, действовал крайне непредсказуемо.

— Так. Начнём всё заново, — резко и раздраженно сказал Плотников, когда все вернулись на командный пункт. Включая доктора Синичкину. — Попробуем понять, что хочет от нас неизвестная нам субстанция.

— Может, снимем скафандры? — предложил Оболенский. — Тогда оно услышит нас и каким-то образом подскажет.

— А я не думаю, что это поможет, — возразил майор Сенников. — Мы все рискуем подвергнуться «нападению» и тогда уже никто ничего не сделает. Будем валяться на полу с головной болью.

— До того, как мы напялили скафандры, на нас тоже могли напасть, — хмыкнул капитан. — Замечу, что оно подавало нам сигналы через сеть «Прометея». Кстати, а не протестировать ли интеллект станции? — он повернулся к Хромову.

Плотников идею тестирования поддержал.

— Действительно, полковник. Это можно сделать?

— Не знаю, — Ярослав Игоревич явно ощущал дискомфорт скафандра. — Тестовые программы есть на моём терминале в каюте, но терминал подключён к «Прометею». Будет ли в этом какой-то толк?

— Будет, — сказал Сенников. — Интеллект настроен так, что тестовые программы для него, как команды обязательные к выполнению. Он, в свою очередь, не может их уничтожить, или запустить без команды.

— Тестирование всех элементов «Прометея» займёт время, — отмахнулся Хромов. — К тому же, я не знаю, с чего начать.

— Есть общий тест проверки работоспособности? — не отставал Плотников. — Не может быть, чтобы на станции не было специалиста по проверке интеллекта.

— Специалисты есть, но они заперты в кают-компании, — напомнил Сенников о «пленниках» маньяка. — В попытке их деблокировать капитан получил свою первую головную травму.

Николай Иванович тут же выдвинул предложение.

— Мы сейчас в скафандрах. Не попробовать ли снова открыть кают-компанию и освободить экипаж станции? Я думаю так… Полковник с экспертом выдвигаются на тестирование интеллекта, доктора мы оставляем на КП под присмотром капитана, а мы с майором и Кешей идём к кают-компании.

— Разумно, — согласился Сенников. — Допустим, мы освободим экипаж. Что дальше? Как нам собрать такое количество скафандров и притащить их на место. И как мы объясним сотрудникам, что надо в них немедленно залезть?