— Вот как?! Интересно! Там у шлюза всё ещё торчит транспортный корабль…

— Не думаю, что вы сможете им воспользоваться, Николай Иванович. Мы попытались отправить на Землю один из спасательных шаттлов. У нас ничего не получилось.

Плотников радостно взмахнул руками.

— Так я и думал! Версия с маньяком имеет место быть! Только вот кто маньяк?! Где экипаж станции?

— Все сотрудники в кают-компании. Их туда собрали, якобы, по моему приказу и не выпускают.

— А кто был тот молодой человек, что в первый раз приглашал меня на беседу с вами?

— Один из добровольцев. Он выполнял предписанную ему роль.

— А вы не пробовали поднять бунт, восстание? Встать на броневик и скомандовать? Наконец, натянуть скафандр?

— Пробовали! — выкрикнул Хромов. — Только Оболенский после такой пробы десять часов пролежал без движения. Очнулся потом с жуткой головной болью. Хорошо — очнулся.

— Так, — стукнул кулаком о стену Николай Иванович. — Хоть что-то прояснилось. А теперь, полковник, рассказывайте, как всё было на самом деле.

Эксперимент Фроловой действительно на станции проходил. Наталья Семёновна продолжала разгон генераторов до тех пор, пока огромный корпус станции не начал дрожать, как при землетрясении. Хороших таких шесть-семь баллов по шкале Рихтера.

Хромов приказал прекратить, но Фролова упёрлась. Она, как одержимая, с горящими глазами, кричала, чтобы полковник ушёл из отсека и не мешал проведению эксперимента. Когда Прометей сообщил о повреждении внешнего контура станции, доктор обозвала интеллект кучей никчёмных проводов и потребовала его отключения. Прометей вынужден был послушаться, поскольку Фролова, как заместитель командира по научной работе, имела доступ к таким приказам. Если бы Сенников не вмешался, и не оттащил безумного доктора от пульта управления генераторами, то станцию бы разнесло на куски. Когда всё стихло, инженеры вышли в космос и обследовали обшивку внешнего контура. Трещина была найдена и залатана. После этого на КП и произошёл скандал.

Земля потребовала объяснений. В обсерваториях видели дрожь станции, но Хромов доложил, что всё нормально и повреждения устранены. И уже потом началось…

Прометей не отзывался на команды часов десять. Все охранные системы не работали и только интеллекты ниже ступенями подавали признаки работоспособности. Электронщики трудились не покладая рук, и, Прометей отозвался. Тогда и случилось первое происшествие.

— И всё же, Ярослав Игоревич, для чего была отправлена на станцию эта команда? — спросил Плотников, выслушав рассказ. — С какой целью?

— Мы должны были запустить шаттл с тремя добровольцами к Титану, погрузив их в компенсирующие капсулы. Расчётная скорость шаттла должна была быть в пределах двадцати тысяч километров в секунду. Собственно, это и было экспериментом Скачковой. Капсулы и оборудование создавалось её группой, а Сенников работал над шаттлом.

— А на Земле нельзя было проверить?

— Проверяли, и всё было нормально. Но такую скорость на Земле очень трудно проверить, поскольку перегрузки на Земле и в космосе разняться.

— Хорошо, — согласился с доводами Хромова Плотников. — Про Скачкову понятно, а что делали на станции Фролова и Синичкина?

Полковник почесал верхнюю губу.

— Генерал Фролов использовал экспедицию в виде игрушки для своей дочери. Наталья весьма своенравна и требовательна. И свита в лице Синичкиной тоже была её требованием.

— С ума сойти! — ухмыльнулся Николай Иванович. — Экспедиция в космос становится неким развлечением для детей высокопоставленных чиновников ВКС.

— Наталья — любимое чадо генерала. Он ей даже мужа подыскал. А она просто развлекалась…

— Ярослав Игоревич, а вся затея с моим прилётом тоже была чей-то режиссурой?

Хромов перехватил у Кеши стаканчик с кофебенди, предназначавшийся Плотникову.

— В том то и дело, что нет, — полковник крякнул от удовольствия, глотнув напиток. — Нет, послание на Землю кто-то состряпал, и мы его прочитали. В послании от моего имени было написано, что на станцию необходим прилёт следователя для расследования причин странных покушений на сотрудников экспедиции. Упоминалась фамилия доктора Фроловой. Видимо, генерал Фролов просигналил в Следственный Комитет. Вот вас и послали сюда. А перед вашим прилётом на станцию руководству экспедиции были присланы тексты, что надо делать и как с вами разговаривать. Но, когда вы прилетели, сообщения исчезли. Как и исчезли тела пострадавших женщин из медблока.

— То есть, покушения действительно были?! — нервно уточнил следователь.

— Да. Я получил три видеофайла с указанием показать их вам. Нападения на Фролову, Скачкову и Белянину были. Женщин доставили в медицинский отсек, и Рубцова попыталась привести их в чувство. Безуспешно. Жертвы не подавали признаков жизни, и были помещены в холодильник.

— Погодите! Так они были мертвы?!

— Рубцова констатировала смерть, но вскрытие не проводили. А тела исчезли перед вашим прилётом на станцию. Вот мы и положили в капсулы добровольцев.

— Так добровольцы живы?! — совсем запутался Николай Иванович. Теперь ему казалось, что «изменённая» реальность гораздо фантастичнее первоначальной.

— Они в анабиозе. Приборы показывают, что живы.

Плотников совсем растерялся. Он помотал головой, словно отгоняя наваждение.

— Погодите, погодите. А как же связь с Землёй? Сообщения оттуда?

— Сообщения принимаются, и что-то передаётся на Землю. Базовый интеллект станции, видимо, кем то управляется. Поэтому вашу каюту мы с Сенниковым попытались оградить от сетей Прометея. Надеялись сразу вам выложить, что происходит на самом деле, но кто-то прислал нам сообщение, что надо следовать правилам и Оболенский получил… в общем, опять упал без признаков жизни. Пришлось подчиниться. Капитан очнулся, но головная боль у него продолжалась довольно долго, невзирая на принятые препараты.

— Ладно. Почему сейчас вы мне об этом рассказываете?

— Я уже говорил, что наши действия по отношению к вам кем-то регламентировались. Мы выполнили всё, что нам было предписано. Дальнейших указаний не поступало. Но людей из кают-компании кто-то не выпускает — Сенников попытался час назад это сделать. Ждём, Николай Иванович…

— Хм, какой странный маньяк, — качнул головой следователь. — Кеша, ты не находишь?

— Я внимательно слушаю, шеф, — отозвался Стажёр. — И твой сарказм мне понятен. Ты уже вначале предполагал, что на здесь происходит нечто странное. Так чему удивляешься?

— Слушай, — вдруг задумался Плотников. — А этот маньяк сейчас не слушает наш разговор?

— Не знаю. Попробую проверить, — Стажёр нацелился манипулятором на панель Марии.

— Погоди! — резко остановил его следователь и прислушался.

Под пластиком потолка послышались звуки, будто легкий ветерок скользнул по коммуникациям станции, и тут же «ожила» панель интеллекта каюты.

— С вами хотят поговорить, — испуганно сообщила Маша, глядя на Николая Ивановича. — Он очень агрессивный и торопливый.

— А кто это? — Плотников жестом приказал Кеше отсканировать каюту. Стажёр вытянул из своего «тела» необычную антенну, похожую на шар. Шар медленно закрутился. Хромов взирал на всё это с заметной долей испуга, но молчал.

Лицо Маши несколько раз вытянулось по горизонтали, на экране мониторазашелестели помехи, и изображение пропало, превратившись в грязную рябь.

— Попробуйте найти меня, — раздался странный голос. Его тембр менялся на каждой озвученной букве. То на высокой ноте, то на низкой, последнее слово прозвучало нотами среднего регистра. — У вас сорок земных часов, — предупредил неизвестный, меняя тембр.

— А что потом? — глядел в потолок Плотников.

— Потом реактор будет безостановочно разгоняться. Время пошло.

Экран высветил цифры обратного отсчёта сорока часов.

Когда истекли тридцать секунд, Николай Иванович осторожно спросил, глядя на монитор: