Литмир - Электронная Библиотека
Литмир - Электронная Библиотека > Бондарев Юрий ВасильевичАстафьев Виктор Петрович
Стрехнин Юрий Федорович
Черкашин Николай Андреевич
Возовиков Владимир Степанович
Куваев Олег Михайлович
Карпов Владимир Васильевич
Екимов Борис Петрович
Горбачев Николай Андреевич
Годенко Михаил Матвеевич
Крупин Владимир Николаевич
Кулешов Александр Петрович
Самофалов Леонид В.
Пшеничников Виктор Лукьянович
Поволяев Валерий Дмитриевич
Чванов Михаил Андреевич
Степанов Виктор Александрович
Рощин Борис Алексеевич
Муратов Виктор Владимирович
Лесков Виктор Николаевич
Сиразитдинов Айвен Сахиевич
Бородин Владимир
Кирюхин Александр Васильевич
Сергиевич Дмитрий Григорьевич
Андреев Валерий Степанович
Усольцев Альберт Харлампиевич
Гаврюшин Михаил Радомирович
Луцкий Сергей Артёмович
Плотников Алексей
>
Стоим на страже > Стр.84
Содержание  
A
A

В ту же минуту рядом с вездеходом возникли какие-то темные предметы, которые Бойцов раньше не видел, воду начали полосовать просверки молний — и молнии, и предметы со страшной быстротой проносились рядом с вездеходом, уплывали в черноту реки, в ее глубь, и Бойцов хотел крикнуть водителю, чтобы поосторожнее вел вездеход, но не крикнул — сообразил, что бесполезно это, все равно не услышит, все равно вода тяжелым ревом задавит крик. Да и расстояние опять-таки немалое.

Погрузился вездеход в воду, совсем маленьким — щепка в потоке! — сделался, пополз еле-еле, сторожко, «усы» за ним в одну сторону течение сбивает, бурлит вода с подветренной стороны, в кудри завиваетея. Перед самым носом у вездехода проплыла огромная льдина с верхом, обсосанным дождем, и у Бойцова сразу по коже колючие мурашки заползали — возьми эта льдина чуть в сторону и аккурат напоролась бы на вездеход, проломила ему бок — но не-ет, пронесло! Он вытер лоб.

Бойцов чувствовал спиной, кожей, корнями волос, что люди, находящиеся на мосту, тоже следят за вездеходом, тоже переживают за тех, кто в машине, их тоже дрожь пробивает.

Вездеход шел и шел вперед, светились фары его — два больших телескопических зрака доисторического животного.

У Бойцова начало разъедать глаза, вначале он решил, что это от напряжения, потом понял — пот, и отер глаза пальцами. Скинул с плеч плащ-палатку, чтоб свободнее было, дышалось легче — плащ-палатка фанерно, негнущимся пологом легла у ног. Бойцов отодвинул ее сапогом в сторону.

Уже близко вездеход был, два лица различил Бойцов за стеклом — водителя и Инны, водительский облик показался знакомым, помощника комбата по комсомолу возит. Как вдруг что-то в машине застопорило, похоже, вода в выхлоп попала, втянул ее движок в карбюратор, закряхтел, закашлялся, не выдержал и задохнулся. И звонкая тишина вдруг образовалась в мире, все звуки потонули в ней. Бойцов побледнел от такой страшной тишины.

В следующий миг вездеход накренился, замер на какие-то считанные доли секунды, — видно, приподняла его льдина, — из кабинки выскочил в воду водитель, вытянул за собой женщину в красном плаще — Бойцов, обмерев и растерявшись, увидел с тоской — Инна это, Инна! Вездеход накренился еще больше, на короткий миг показалось его мазутное дно — вездеход завалился назад и набок, потом мелькнули черные, нарядные, будто от новенького игрушечного автомобиля, колеса. Совсем рядом с машиной вздыбилось толстое, с объеденными гладкими краями тело льдины, толкнуло машину в поддон, и вездеход нырнул в глубину, в темень реки, словно его никогда и не было.

Сзади на мосту закричали, Бойцов обернулся, увидел, как кто-то сбросил с моста резиновую шлюпку — та дернулась, привязанная к веревке, снова дернулась, ее подбросило течением — не-ет, резиновая шлюпка — это перышко, утиный пух, на ней людей не спасешь… Но тут послышалось слабое, зажатое, тонущее в дожде «а-а-а-а», и Бойцов словно во сне, в больной одури увидел, как течение несет красный плащ. Инка!

Не успев что-либо толком сообразить, Бойцов коротко разбежался и, поскользнувшись при толчке, прыгнул с моста, ударившись о воду грудью и плечами. Вода была черной, грязной, пахла гнилью и землей, Бойцов вынырнул, сплюнул жижку, поплыл, сопротивляясь колокольному гуду в ушах, крутя головой, смятый тем, что видел.

Далеко впереди мелькала красная полоска — то ли знакомый плащ, то ли кровь, размытая на черной густой воде. Плыть мешали сапоги, он сбросил их в воде, задержавшись на секунду; хрипя, скаля зубы и задирая от ярости голову, поплыл дальше. Алонский берег, хоть и был далеким, а все же чувствовался — все же землица это, что силы человеку придает, а не вода — при виде земли всегда легче, надежнее; земля укроет, и напоит-накормит, и обогреет, а время придет — навсегда схоронит, погребет в своей плоти, вечный приют даст.

Вода была не столь холодной, как показалось поперву (хоть и плыли в ней льдины), не сводила ног-рук жестокой судорогой, в такой воде можно было минут двадцать-тридцать продержаться. Задрав голову и глотнув воздуха, Бойцов увидел, как по мосту бежали люди, и что-то теплое, благодарное замолотило у него в висках — без помощи ни он, ни Инна, ни водитель не останутся, ребята помогут, обязательно помогут. Вот только где водитель, неужто на дно ушел — водителя Бойцов не видел… Да не может быть, чтобы на дно, он же не слабее Инны, он ведь мужик все-таки, сильный, сноровистый парень, не должен уйти под воду, он еще повоюет за жизнь, а пока будет сражаться со стихией, тут и ребята с подмогой подоспеют.

Красный плащ все ближе и ближе, и Бойцов, задыхаясь, хрипя, ползет к нему по густой черной плоти воды, раздвигая ее руками, головой, плечами, грудью, всем усталым своим телом, стремясь настигнуть красную полоску, Инкин плащ. А плащ, словно цветок диковинный, сказочный, страшный, распустил свои лепестки на поверхности, он цвел, будто гигантская лилия, а вокруг него вспухали мелкие, словно от падающей дроби, фонтанчики — дождь все лил и лил.

— Держись! — прохрипел на последнем дыхании Бойцов. — Д-д-дер… — и хватил ртом воды, поперхнулся, в глазах у него потемнело так, что даже «цветок», плоско распустивший свою чашу на поверхности реки, померк.

Бойцов не помнил, как догнал этот «цветок», как сумел поднырнуть под него и потом вытянуть наверх, не помнил, как прибился к земляной шапке-островку, попавшему в круговерть и оттого застрявшему на месте. На островке росли тонкие, в руку примерно, березки, слепо морщили свои молодые листья под дождем, плакали тихо — не жить им теперь, сомнет их река, — но великое дело березки все же сделали, спасли людей…

А потом все оборвалось в сознании Бойцова, наступил провал.

Очнувшись, он долго не открывал глаз, втянул в себя воздух: пахло лекарствами — валерьянкой с карболкой, нашатырем и почему-то тигровой мазью. Пошевелился, проверяя, болит ли тело, — нет, тело не болело… Странно, почему же тогда пахнет госпиталем? Как он сюда попал?

В ушах тревожно задзенькал молоточек, будто стеклом тихонько ударяли по стеклу — звук чистый, хрустальный, неземной какой-то. И тут он вспомнил все, что произошло, — и мост, и коробку опрокинутого вездехода, показывающего свое мазутное дно, и алый, слепяще яркий «цветок», стремительно уносящийся по реке в мрачную темноту.

Бойцов застонал, открыл глаза и увидел человека, которого меньше всего ожидал увидеть. Подполковник Кожемякин. Широкий, словно стол; голова как бильярдный шар, будто Кожемякин каждый день покрывает ее свежим лаком; под крупным пористым носом усы — настоящая щетка, одежду можно чистить.

— Лежи! — в обычном своем приказном тоне проговорил Кожемякин.

Бойцов облизал губы сухим, жестким языком. Спросил заикаясь:

— Г-где Инна?

— Жива Инна. В соседней палате. Сможешь вставать — в гости сходишь.

Бойцов пожевал губами, стараясь продолжить разговор, задать второй вопрос, но сил не было, на нуле пока силы-то…

— К-куроч-чкин к-как? — наконец справился он с собой.

— Ничего твой Курочкин, жив-здоров. Ушиб только, да еще мышцу тросом разодрало. А так все в порядке.

— Во… во… вод-дитель…

Кожемякин крякнул, засуетился, заерзал и вдруг, словно чему-то обрадовавшись, что было совсем неуместно сейчас, снял с тумбочки что-то несуразное, тяжелое, шипастое, сплошь в закорючках и чешуе, похожее на капустный кочан и огромную сосновую шишку одновременно.

— Гляди, что привезли тебе самолетом из Хабаровска. Ты только посмотри — из самой что ни есть Индонезии фрукт. Ананас!

Бойцов с трудом разлепил губы, деланное веселье Кожемякина, его уход в сторону был обидным, неприятным, и воспаленным своим мозгом Бойцов зацепил это.

— С в-вездех-хода водитель как? — снова спросил он.

С Кожемякина веселая маска оживления стекла, словно вода, взгляд его сделался сумрачным, в глазах будто что оголилось, потемнело, набрякло немощью. Подполковник сиротливо глянул в окно, дважды на его щеке дернулся желвак.

— Пока не нашли, — тихо выговорил Кожемякин. — Ищем.

84
{"b":"838770","o":1}