— Да уж не животное, как некоторые.

— Все цапаетесь? — Тэсса вернулась к ним, широко улыбнулась к Фрэнку, задумалась на мгновение, а потом, потянувшись, легко коснулась его губ своими. Не поцелуй, но легкое проявление добрых чувств. — Что, мальчики, пора домой?

— Поехали быстрее, — взмолился Холли, — ненавижу деревню.

— Неужели? — удивилась Тэсса, ловко разворачивая пикап на крошечной полянке. — Должно быть, ты очень страдаешь, что застрял в Нью-Ньюлине.

— Я должен был быть в Токио, меня ждут Нью-Йорк и Париж. Выставки, мастер-классы, интервью, фотосессии. Но знаете что?

— Что? — спросил Фрэнк.

— На ужин у нас будут патиссоны, фаршированные грибами и сыром, — заявил Холли Лонгли.

Сложно понять, что к чему, когда ты умер, а потом оказалось, что нет.

Джеймс то и дело трогал свою голову, руки, убеждаясь, что все цело и все на месте.

Он помнил, как его байк вылетел на встречку, помнил фары огромной фуры, помнил боль, а потом — страх, свет и незнакомый гараж. Ласковый голос яркой женщины с очень резким лицом. Лихорадочную ночь, полную обрывочных мыслей. И пришла тишина дома доктора Картера, где никто Джеймса не беспокоил. Потом оказалось, что, пока он прятался, Нью-Ньюлин внимательно наблюдал за его возвращением.

Мерзкая газета вырвала его из анабиоза.

И стало понятно, что пора выбираться из дома и знакомиться с местом, куда привела его судьба.

Но для начала хорошо бы увидеть Одри. Ведь Джеймс ехал именно к ней, девочке, с которой плакало небо.

Она пробыла в приемной семье совсем недолго — полгода, и Джеймс запомнил только ее зареванную мордашку и бесконечный дождь, стеной окутывающий дом.

Одной самой обыкновенной ночью Одри исчезла, и выглянуло солнце, и настроение у всех улучшилось, а Джеймс через неделю получил первое электронное письмо.

Шли годы, но они не потеряли друг друга в завихрениях мучительного взросления и неловкости переходного возраста. Одри регулярно присылала длинные и путаные послания, описывая красоту гранитных скал и бескрайнего моря. Она прикрепляла фотографии, на которых цвели огромные магнолии и полыхала на грядках клубника. Джеймсу казалось, что за эти годы Нью-Ньюлин стал домом и для него — или мечтой о доме, который когда-нибудь у него мог бы появиться.

И вот он впервые шел по заочно знакомой улице, узкой, неасфальтированной, извивающейся, как змея.

Он знал, что в старинном замке на скале жила Тэсса Тарлтон, бывший инквизитор. Что на вершине холма прячется хижина отшельника Эрла. Что магазинчиком «У Кенни» владеет человек, который становится прозрачным от волнения. Что огромным домом владеют оборотни Милны, которые не бегают по лесам в виде волков, но иногда становятся мохнатыми.

Одри подробно писала про всех жителей деревни, но редко — про себя.

И вот теперь она избегала Джеймса.

Ей не нравились бродячие мертвецы?

Дом невыносимой Бренды Джеймс тоже узнал сразу — по пышным кустам роз, по яблоням и персиковым деревьям, торчащим из-за забора, по пасущейся на лужайке козе.

Глубоко вздохнув, он толкнул калитку и очутился в роскошном саду. Здесь были аккуратные грядки с салатом и базиликом, томатами и баклажанами, наливались румянцем тыквы, зелеными часовыми стремились к небу стрелки лука-порея. Одри сидела на ступеньках веранды, легонько покачивая коляску.

Она была в светлом платье, волосы заплетены в две косички, глаза бездумно скользили по волнующимся на ветру тюльпанам. Джеймс немного постоял, успокаивая быстро забившееся сердце, и пошел к Одри.

— Привет, — тихо произнес он.

Она вскинула на него взгляд, по запрокинутому лицу ураганом пронеслась паника, коляска дернулась от резкого движения.

— Д-джеймс? — с запинкой воскликнула Одри, и ему показалось, что сейчас она бросится от него со всех ног.

Это было горько.

Неужели теперь все будут смотреть на него как на уродца?

Со стороны яблонь послышались шаркающие шаги, и показалась пухленькая старушка в цветастом платье и соломенной шляпе.

— Джеймс Стюарт, полагаю, — ворчливо сказала она, — ну-ка не стой столбом, подсоби мне тут.

— Здравствуйте, — Джеймс очень обрадовался, что старушка не избегает его, и немедленно захотел сделать для нее что-нибудь доброе: — Чем помочь?

Невыносимая Бренда всучила ему пустое ведро.

— Собери яблоки с верхушек деревьев, — велела она. — Одри, бестолковая ты девчонка, помоги ему, да смотри, чтобы он не слопал весь урожай! А мы с Жасмин пока приготовим обед.

Одри, красная как рак, вскочила на ноги и уставилась на свои сандалии.

— Пойдем, — сказал Джеймс, не решаясь взять ее за руку.

И она нерешительно кивнула.

Покачиваясь на стуле, Тэсса наблюдала за тем, как Фанни, зевая, набирает на их стареньком компьютере текст жалобы сварливого Джона Хиченса.

— И какие у вас доказательства, что Бренда издевается над младенцем? — уточняла Фанни прохладно.

— Как это какие? — горячился Джон. — Ребенок плачет!

— Но все дети плачут.

— Нет-нет, не заговаривайте мне зубы. Таким людям, как невыносимая Бренда Ловетт, нельзя доверять детей! Вспомните, что она сделала с собственными курами!

Да, с курицами нехорошо получилось, была вынуждена признать Тэсса.

Впрочем, шанс, что Бренда угробит и девочку, был микроскопическим. Куда более вероятно, что в один прекрасный день девочка угробит Бренду.

— И что вы предлагаете? — уточнила Фанни скептически.

— Как что? — заволновался Джон. — Отдать ребенка взвешенному, ответственному человеку, который не был замечен в немотивированных вспышках агрессии по отношению к беззащитным существам!

— Ну-у, — протянула Фанни, — не уверена, что доктор Картер готов взять на попечение младенца.

— Кто? — округлил глаза Джон. — Да вы с ума сошли! Разве вы не помните, в чем его обвиняли?

В домогательствах несовершеннолетней, которую доктор лечил прикосновением.

Грязная история.

Фанни отодвинула клавиатуру, демонстративно сложив руки на груди.

— Это мерзко, — ответила она гневно, — говорить такое о докторе Картере!

— Дорогуша, речь идет о безопасности крохотной девочки!

— Я вам не дорогуша, — рявкнула Фанни, — а секретарь управления. Если вам нечего сказать по существу — перестаньте понапрасну тратить мое время.

Джон вскочил, злобно сжимая кулаки:

— Ты, чудовище, как ты смеешь выгонять человека? Омерзительное нечто, вовсе не похожее на женщину, а уж от твоей одежды веет распутством за милю!

Фанни вскрикнула, и воздух вокруг нее завибрировал.

И на этот раз Тэсса не успела с голубым одеялом — жуткий вой накрыл Нью-Ньюлин, долетел до аэродрома Лендс-Энд, пронесся над морем, сбивая чаек, и утонул, чуть-чуть не дотянув до островов Силли.

Тэсса схватилась за голову обеими руками, боль взорвала ее сразу, сильная, дикая, неудержимая. Но это был лишь отголосок той боли, которую чувствовали остальные. Инквизиторский организм смягчил удар.

Молниеносно бросившись вперед, Тэсса усадила обмякшего Джона на стул, подхватила потерявшую сознание Фанни и понесла ее в кладовку.

Вот черт.

Что сейчас случилось?

Фанни с раннего утра казалась расстроенной, но Тэсса не поняла, что та на самом краю.

А должна была понять.

Однако после вчерашнего секса в фургоне у нее вместо мозгов была сладкая вата, и Тэсса недоглядела за Фанни.

Но ведь рядом с баньши никогда нельзя расслабляться.

Костеря себя на все лады, Тэсса достала обезболивающее из ящика и накапала сироп в рот полубесчувственного Джона.

И тут она вспомнила о Холли, который был совершенно не готов к подобным испытаниям.

Убедившись, что Джон потихоньку оживает, Тэсса понеслась домой, на бегу отправляя голосовое сообщение в чат деревни: «Хиченс — управление. Желтый».

Они всегда оповещали друг друга о том, кто где находится, чтобы никто не остался в одиночестве и без помощи. Скоро доктор Картер сядет на велосипед и будет объезжать дом за домом, касаясь пальцами висков и затылков. Но и ему понадобится время, чтобы очухаться.