Казалось, он не знал, что на это сказать, а ей не хотелось говорить слишком много. Правда, это была ее любимая тема, и, когда ее слушали, ей сложно было остановиться. А Мэлоун слушал очень внимательно. Его внимание пьянило. Она не привыкла к такому и потому очень скоро заговорила снова:

– Кливленд знаменит своими швейными кварталами. Фабрики, где стоят сотни швейных машин и гладильных прессов, каждый день производят сотни дешевых костюмов. Мы не можем конкурировать с ними. Тетушки всю свою жизнь много работали, но вести дела они не умеют. Они никогда этим не занимались, к тому же у них есть гордость. А у меня нет.

– Нет?

– Нет. Думаю, они бы скорее умерли, чем стали заниматься тем, чем порой занимаюсь я. – Она тихо рассмеялась. Ей не было стыдно. Совсем нет. К тому же она совсем не пыталась оправдываться. И все же ее слова повисли в воздухе, и теперь Мэлоун с серьезным вниманием смотрел на нее. Она надеялась, что он уйдет, распрощается, но он явно решил остаться.

– Расскажите мне о том, чем вы занимаетесь, – попросил он.

– В свое время я обошла все фирмы в городе. Все фирмы, где носят униформу. И предложила им то, что было им по карману. Я шила рубашки с логотипами, нагрудными знаками и бесчисленными рядами пуговиц. Шила фартуки, шапочки, сетки для волос. Это скучно, но совсем не трудно. Мне не стыдно шить униформу. Ее шьют из новой ткани. Мне так легче.

– Ткань не рассказывает историй? – тихо спросил он.

– Не рассказывает, – подтвердила она. Оттого, что он ее понимал, у нее что-то сжалось в груди. Стараясь успокоиться, она вновь опустила глаза и принялась разглядывать свои колени. Но он все не уходил.

– Соседи приносят мне одежду, которую нужно починить, – прибавила она. – И церковь тоже порой присылает работу.

– Но после того, как вы получили заказ, тетушки забывают о гордости и берутся за дело наравне с вами?

Дани снова принялась за штопку. Она не знала, чем занять руки.

– Есть одно дело, с которым тетушки помогать отказываются. Оно их пугает. Но, к несчастью… это постоянный источник заработка.

Он вскинул брови, ожидая продолжения. Она прикусила губу, не понимая, как сумела загнать себя в этот угол. Она вовсе не собиралась рассказывать ему обо всех подробностях своей безотрадной жизни. Но он словно сумел повернуть кран, что прятался у нее внутри.

– У нас по соседству похоронное бюро. Вы ведь заметили? – осторожно начала она.

– Конечно. А за ним частная клиника.

– Нелепо, правда? – спросила она.

– Зато удобно. Если врачи бессильны, вас просто отправляют в дом по соседству. Может, просто перекидывают через забор? – Его слова прозвучали бесстрастно, и она рассмеялась:

– Вы говорите прямо как Зузана.

– Только не это, – проворчал он, и она снова хихикнула.

– Но в похоронное бюро попадают только те, кому оно по карману, – продолжала она. – В этом городе умирает множество бедняков. Порой их имен никто не знает. Но даже если имя установить удалось, на похороны нужны деньги, и семьи, чтобы не тратиться, часто попросту не забирают своих покойников. Это так печально.

Пока она рассказывала об этом, он все сильнее хмурился, и от этого она заговорила быстрее, опасаясь, что ему ее рассказ кажется скучным.

– В городе есть небольшой фонд, который тратят на погребение таких покойников. У мистера Рауса, который владеет похоронным бюро, есть еще одно здание, на Мид-авеню. Туда их и свозят. Я их мою, привожу в порядок одежду и записываю в журнал. После этого их хоронят на кладбище для бедняков или передают в медицинский университет для исследований.

Мэлоун потрясенно раскрыл рот, не веря тому, что услышал.

– Вы работаете с трупами? – выдохнул он.

– Я с ними не работаю. Нет. Просто веду учет и… одеваю их… для погребения.

– Бог мой, Дани.

Теперь уже она раскрыла рот от изумления. Она не ожидала от него такого ответа.

– Это честная раб-бота, – запинаясь, выговорила она. – А я портниха. Я занимаюсь одеждой. Одежда нужна даже мертвецам.

– Да… но… – Казалось, он не знает, как ей ответить. – Так вот откуда эта гора потрепанной одежды? Груды вещей, которые вечно стирает бедняжка Маргарет?

Дани внимательно взглянула на него:

– Бедняжка Маргарет тоже рада тому, что у нее есть работа. Если бы не этот заработок, мы бы не смогли ей платить.

– Ясно. Что ж… тогда… получается, все в порядке. – Он явно не мог подобрать слова, и Дани потянулась к коробке с пуговицами, ругая себя за то, что не смогла промолчать. Всякий раз, когда им выпадала возможность поговорить, она делала неверный шаг и все портила.

Мэлоун в последний раз пошевелил кочергой в камине и повесил ее на крючок. Теперь он точно собрался уйти.

– Спокойной ночи, Дани, – сказал Мэлоун и взял фонарь, который она для него приготовила.

– Спокойной ночи… Майкл, – ответила она. Она заставила себя произнести его имя, хотя ей и показалось, что это прозвучало нелепо. Ей страшно хотелось сблизиться с ним, а близкие люди зовут друг друга по имени. Но, несмотря на всю свою храбрость, она так и не сумела поднять на него глаза.

Буря ревела и выла всю ночь напролет. Стекла в спальне Мэлоуна тряслись так, словно какой-то злодей, стоя снаружи, безуспешно пытался выдавить их и пробраться в дом.

Когда он проснулся, в спальне было так холодно, что от дыхания шел пар. Чувствуя, что вот-вот утратит всякое желание выжить, он поскорее натянул две пары носков, надел друг на друга всю одежду, которая нашлась у него в шкафу, сунул ноги в ботинки, а руки в перчатки и развел огонь у себя в камине. Потом поспешил наверх и разжег камин, у которого они провели вечер накануне.

Дани, еще не причесанная, укутанная во все мыслимые одежки, выскочила из своей комнаты и принялась его благодарить.

– В конюшне есть еще дрова. Я запираю их в задней комнате, чтобы они не отсыревали и чтобы никто их не украл. Бог мой, ну и буря! Электричества по-прежнему нет. Трубы пока не замерзли, но в котле нет ни капли горячей воды.

В конюшне нашлись две лопаты для уборки снега и дрова или, точнее, аккуратно сложенный плавник, какие-то палки, поленья, доски от упаковочных ящиков. Наверное, Дани копила все это на всякий случай. Интересно, понимают ли ее тетки, как им с ней повезло.

Он принес в дом охапку дров и принялся чистить подъездную дорожку, шаг за шагом, раскидывая снег по сторонам.

Дани позвала его обедать, но ему не хотелось уходить и потом начинать все заново. Разгребать снег было нелегко, но зато он хоть чуточку согрелся.

Через двадцать минут Дани вышла к нему, волоча за собой вторую лопату. Он велел ей возвращаться обратно в дом.

– Я сам справлюсь, – сказал он.

– А я вам помогу, – весело ответила она и тут же взялась за дело. Она двинулась в противоположную сторону, и теперь они разгребали снег от входа в дом к разным краям дорожки. Она явно занималась этим не в первый раз.

– Обычно вы сами тут все расчищаете? – спросил он.

– Нет. Обычно я зову Генри Рауса и плачу ему за работу. Но он уехал учиться, а замену ему я еще не нашла.

Мэлоун протянул руку, словно они только познакомились, но Дани стояла слишком далеко и не смогла бы ее пожать.

– Майкл Мэлоун, ваш новый снегоуборщик. Приятно познакомиться.

Спустя несколько минут она, словно извиняясь, заметила:

– С такой скоростью вы толком не согреетесь. – Дыхание обращалось в пар и зависало в воздухе у ее лица, не давая забыть о том, какой сильный стоит мороз.

– Да, вы правы. И все же, пока я работаю, мне довольно тепло.

– Наверное, вам непросто привыкнуть к Кливленду. Скажите, а на Багамах красиво? Когда-то мне попалось в руки несколько фотокарточек оттуда. Не могу представить себе, как там на самом деле. Я никогда не видела океан. И пальмы. И розовый песок. Это правда, что песок на Багамах розовый? – Она проговорила все это мечтательным голосом, но он тут же перестал разгребать снег.