– Алла Ивановна, беспокоит лечащий врач вашего мужа. Вам необходимо срочно приехать в больницу.

– Что… что случилось? – у женщины перехватило дыхание. – Что с Пашей?

– У Павла Константиновича серьёзное нарушение ритма. Он переведён в отделение кардиореанимации. Мы делаем всё возможное, но вам лучше приехать.

– Я… я еду, – Алла бросила трубку и выбежала из кухни.

Оля не плакала на похоронах. И на поминках тоже. И почему кругом все так расстроены? Папе сейчас хорошо. Лучше, чем всем им. Наверно, никто не видел того места, где теперь её папа. Там светло, тепло. Там музыка и цветы.

Только маму жалко. Она всё время плачет. Она тоже не знает. Оля часто сидела с ней рядом. Сидела и молчала. А мама плакала.

Ночью после поминок, на десятый день после смерти папы, Оля вдруг проснулась. Пусть она и не спала, но слышала музыку. Красивые голоса пели песни без слов и смысла. Да и кому он нужен, этот смысл, когда так красиво. Её комната медленно наполнялась светом, всеми цветами радуги и бесконечностью ароматов. Свет шёл из окна. На душе вдруг стало так спокойно, как будто не было ничего – ни похорон, ни маминых слёз… Мама! Надо показать маме! Показать, что это не сон, а правда! И с папой всё хорошо.

- Мама, иди, посмотри! Мама, ты где? Иди сюда!

Девочка встала и пошла к Свету, льющемуся из окна. Навстречу теплу, музыке и цветам.

«Оля кричала или показалось? – сквозь сон подумала Алла. – Наверно, ей кошмар приснился».

Женщина торопливо прошла в комнату дочери. И чуть не потеряла сознание. Оля стояла на подоконнике распахнутого настежь окна и звала её, маму. Алла с криком подбежала к окну и рывком опрокинула дочь на пол.

– Олечка, милая, ты что делаешь? – женщина рыдала, прижимая к себе дочь, как будто та всё ещё могла упасть. – Олечка, ты же у меня одна осталась, Оля…

На лице девочки застыла блаженная улыбка. Глаза смотрели куда-то вдаль. Она бормотала еле слышно бессвязные слова, что-то про свет и музыку, про голоса, про слёзы. Мать принялась бить её по щекам.

– Оля, ты чего?! Посмотри на меня, Оля! Что с тобой?!

Через пятнадцать минут приехала «скорая». Врач осмотрел девочку, немного непонимающе кивнул фельдшеру.

– Везём в психоневрологический. Какой-то острый приступ психоза.

В детском отделении психоневрологического диспансера Олю принялись приводить в чувство. Игорь Алексеевич, немолодой психиатр с весьма озадаченной физиономией, отвёл Аллу в ординаторскую.

– Алла Ивановна, что могло спровоцировать такое состояние?

– Доктор, – заплаканная женщина едва могла говорить. – Десять дней назад умер мой муж, Оленькин папа. Она стала странно себя вести в последние несколько недель. У Паши случился инфаркт, и Оля стала совсем не своя… Мало разговаривала, домашнее задание делала только если я просила. Ещё говорила часто про какие-то красивые сны. А сегодня чуть не выпала из окна. Доктор, что с ней, что с моей Олечкой?.. – Женщина снова заплакала.

– Алла Ивановна, сейчас я не могу сказать ничего конкретного. Надеюсь, мы скоро выведем её из психотического приступа, и она сама нам всё расскажет.

Доктор попытался немного ободрить несчастную мать. Но сейчас это было бесполезно.

– Жанна, принеси валерьянки быстро, – сказал Игорь Алексеевич медсестре.

Между тем из отделения вдруг раздался крик Оли, затем крики персонала.

– Зачем?! Зачем разбудили?! Не хочу… Отпустите! Не хочу! Не понимаете ничего… Зачем?! Мама! Мама где?! Не хочу, отпустите меня!

– Ещё дроперидола, быстрее сюда, держите её!

– Больше нельзя, доктор, предельная доза…

– Коли, я кому сказал! Держите же её!

– Аккуратней, покалечится!..

Мать соскочила с дивана.

– Что там такое?! Она меня зовёт!

Доктор еле удержал женщину.

– Тише-тише, Алла Ивановна. Они знают, что делать. Не волнуйтесь, скоро ей будет лучше, я вам обещаю!

Вскоре крики прекратились.

На следующий день Оля стала спокойнее. Почти весь день смотрела в белую стену напротив кровати, но на вопросы доктора отвечала. Игорь Алексеевич спрашивал девочку о снах. Она отвечала.

Алла Ивановна ждала доктора в ординаторской.

– Игорь Алексеевич, как она? Что с ней вообще такое? – за последние дни женщина сильно похудела и как бы состарилась.

– К счастью, Оля рассказывает о своих переживаниях, что обычно нехарактерно для шизофрении.

– У неё… шизофрения?

– Я склонен считать, что это так. Очень редкая форма – онейроид. Это периодически возникающее состояние, похожее на сон с яркими, приятными по содержанию галлюцинациями.

– Ей станет лучше? Или… – в глазах измученной женщины читалось отчаяние.

– Увы, в целом процесс необратим. Но ей станет лучше, я обещаю. Сейчас Оле как никогда нужна ваша любовь.

А через несколько дней стало похоже, что девочка идёт на поправку. Мама навещала её каждый день. Они разговаривали, но всё же большей частью сидели вместе молча. Алла старалась не плакать при дочери.

В тот вечер Игорь Алексеевич дежурил и перед сном решил зайти к Оле, чего раньше не делал.

– Как дела у нас?

– Хорошо. Только спать хочется, – не сразу ответила Оля.

– Мама приходила сегодня? – доктор присел на кровать пациентки.

– Да. Я её люблю. Не хочу, чтобы она плакала.

– Ну вот и хорошо. Тогда нужно выздоравливать. И не огорчать больше маму.

– Вы хороший, Игорь Алексеевич. Как папа. Как мама. Вы тоже не плачьте никогда, – девочка слабо улыбнулась.

Игорь видел её улыбку впервые. И улыбнулся в ответ.

– Спокойной ночи, Олечка. Я приду завтра.

– Спокойной ночи. Я буду спать, – девочка повернулась на бок.

В ту ночь ей снова снились замечательные сны. И уже не было важно ничего, кроме них.

Ей было неважно, что в ту ночь больных разбудил крик дежурной медсестры, которая бежала по коридору и кричала доктору, что у девочки из двенадцатой палаты остановилось сердце. Ей было неважно, что Игорь Алексеевич тщетно пытался вернуть её к жизни. Ей было неважно, что наутро на кухне её квартиры вновь зазвонит телефон и мама узнает, что осталась одна.

Ничего уже не казалось важным.

Остались только сны. Замечательные сны.

9-10 декабря 2007 г.

♪ DJ Tiesto & Marc Vision – Time Gate (Update)

Пятеро мужчин в тёмно-серых камуфляжах с автоматами в руках тихо перемещались вдоль стены плохо освещённого коридора. Идущий впереди знаком указал остальным – противник за поворотом. Три, два, один. Практически бесшумно группа обезвредила двух часовых из команды противника. На одежде мнимых «убитых» красными пятнами растеклась краска от выстрелов из оружия для пейнтбола. «Убитые» были обезврежены до конца раунда. При попадании в камуфляж встроенное в него устройство подавало мощный электрический разряд, вызывающий временный паралич мышц.

Двое из нападавших отшвырнули подальше оружие поверженных противников из команды Ин-Сити. На всякий случай.

У Ин-Сити оружие было настоящим. Для них это было игрой. Игрой в «пейн-бол».

- Фокс, давай карту.

Один из солдат достал схему лабиринта и показал её командиру группы.

- Джон, часовые здесь, как мы и предположили. Значит, нападения из коридора «F» группа «Ин-Сити-2» не ожидает.

- Группа Мэг идёт по коридору «J», – Джон сплюнул на пол. – У перехода в коридор «H» мы объединимся и возьмём в окружение вторую группу противника. И девятую контрольную точку.

- Возьмём и уничтожим, – процедил ещё один солдат, проверив магазин автомата.

- Барни, да кого ты уничтожишь шариками с краской? – спросил Фокс, не отрываясь от схемы лабиринта.