– Ах, мои бравые и верные деканы, младшие командиры контуберний центурии. Все вы пусть и не столь продолжительно несёте службу во вверенном звании, но каждый из вас уже успел доказать, что достоин многого. К чему я всё это говорю, возможно, сейчас каждый из вас мысленно задастся вопросом?! А говорю я это по той простой причине, что, помимо мирных обыденных дел, для одного из вас, мои воины, подоспела задача отнюдь не учебная, а что ни на есть ответственная, важная, боевая. Ведь вы же все не думали, когда направлялись ко мне в палатку, что мой призыв вам будет совершенно случайным и незатейливым?! А? Или же, как я вижу по вашим бегающим взглядам, всё же думали?! Ха-ха! Что ж, видимо, вы и впрямь одичали здесь, в мирном тылу, когда на северных границах провинции каледонцы и другой варварский сброд солдатам, пребывающим в забвении фортов, не то что голову из стен высунуть не дают, а каждую пядь своей отвратной земли уже залили римской кровью. О Юпитер и Марс, даруйте нам сил и отваги. Итак, вот что, деканы. Обстановка складывается напряжённая. Ещё и легион как раз затеял учения, когда нужны необходимые воинские силы. Как я уже ранее сказал, все вы, пусть и недолго, ещё занимаете свои командные посты, но что касается владения необходимыми воинскими премудростями, то здесь уж каждый из вас друг друга стоит. И это то, что нужно для предстоящего дела. Вы, воины мои, в какой-то мере, повторюсь, по-своему равны, и поэтому, прежде чем своим велением сейчас кого-то из присутствующих избрать на выполнение задания, данного легионным командованием, я прежде хочу, да и попросту не могу не задать, как мне видится, олицетворяющий дух истинного римского бесстрашия вопрос: кто-то из вас, деканы двадцатого легиона, желает отправиться на исполнение, скажу прямо, непростого и опасного повеления командования добровольно?! Отправиться в места, не изобилующие доступными женщинами и потоками сладкого вина таберн, а наоборот, места, олицетворяющие собой во многом повсеместный страх, колкий ужас, а возможно, и мучительную смерть?

Произнесённые Публием Флавием последние слова, разлетевшись, звуками мрачного и грозного эха вмиг глубоко засели в ушах застывших воинов, попутно дав воцарившейся тишине излить из себя ещё и добрую порцию напряжённости. Тишина затягивалась, молодые деканы, представляя всю опасность предстоящего задания, с каменной выдержанностью по-прежнему продолжали молчать, при этом в глубинах своих молодых распалённых душ явно не переставая лелеять надежду на последующий счастливый командирский жребий. Ведь мало кому добровольно хотелось так быстро встретить свою возможную погибель. Это явно уже стал понимать и центурион. На мгновение опустив взгляд, Публий, мысленно решая воинскую участь, несколько раз в голове прокрутил для себя желаемые варианты, и когда наконец то ли от невольно подступившей жалости, то ли от безысходности столь равного выбора растерянно уткнулся воспалённым сознанием в тупик, в этот же момент в палатке раздался овеянный спокойствием одинокий возглас:

– Центурион, я готов добровольно отправиться на выполнение этого пусть и очень опасного, но осуществляемого мной во имя римского блага задания! Я Владиус Рутилий, являющийся деканом контубернии второй центурии шестой когорты XX победоносного легиона.

– Владиус?! Ах да, ты тот самый молодой командир контуберии, ставшей посредством пусть и недолгого, но умелого командования одной из лучших во всей центурии. Да ты и впрямь настоящий храбрец и воитель, декан! Не зря, получается, нахваливали тебя легионеры тогда ещё, перед тем как я повелел назначить тебя старшим палатки. Храбрость и отвага – это всё, конечно, очень занимательно. Но всё же ответь мне сейчас как на духу, декан, неужели ты совсем не боишься собственной вполне возможной погибели в пути?

– Страх, центурион, сколько его ни испытывай и ни заглушай, в душе, а от возможной, как ты указал, погибели избавить, увы, не сможет. Бороться с ним бесполезно, но вполне реально научиться его ощущать и контролировать с помощью шестого человеческого чувства!

– То есть внутреннего чутья?! Я тебя правильно понял, декан? – тут же спросил Публий Флавий и и одновременно под несвязно раздающиеся в отдалении редкие всхлипы ехидства остальных находящихся в палатке деканов строгим взором взглянул на Владиуса.

– Именно так, центурион! Да, пусть со стороны моя вера внутреннему чутью может показаться для кого-то чересчур нелепой, несуразной и абсурдной, но однажды одним близким для меня человеком указанный путь для внутреннего познания уже успел мне помочь. Вот и сейчас я, его всецело ощущая, готов исполнить свой воинский долг без капли страха и сомнения. А что же касаемо возможной погибели… Хм, если по примеру иных присутствующих здесь полагаться лишь на жребий, который сможет уберечь… Ох, наивно, право, так полагать, ведь он сможет уберечь один раз. Ну а что делать тогда, если похожих походов предстоит осуществить в два раза больше?!

– Суметь, как ты, Владиус, прочувствовать свой страх, а не испускать за спиной свои ядовитые ехидства. Вот что и надо будет делать. Отвага и храбрость вкупе с твоей мудростью способны очаровать и убедить многих. И я от себя не в силах им противиться. Что же, для внутреннего облегчения иных здесь присутствующих, я, декан, принимаю твой добровольный посыл. Ты меня убедил. Твоему уверенному чутью и я уж свято верю. Деканы центурии, можете отправляться в контуберии. Больше вы мне здесь не нужны. До времени. Ступайте.

И мигом, обрадовавшись пусть и строгому, но счастливому командирскому посылу, деканы, недолго думая, со всех ног, громыхая доспехами, покинули расположение центуриона, как и было приказано, разойдясь по вверенным им подразделениям. Публий Флавий же, оставшись наедине с Владиусом, вскользь ещё о чём-то подумал, после чего быстрым шагом подошёл к расположенной на огромном дубовом столе карте, взмахом руки подозвал застывшего в неведении декана и, при этом не теряя излишков драгоценного времени, вслух изрёк:

– Итак, Владиус, дело не терпит промедления. Начну с главного. Твоё основное задание, декан, будет заключаться в том, чтобы сопроводить прибывший из Лондиниума некий секретный свиток командиру форта Аквилон центуриону Гаю Кацию. Он был помощником командующего фортом, но префекта лагеря зарубили варвары в одной из многочисленных ночных атак на форт, и поэтому единственным старшим в том укреплении остался этот самый Гай Каций. Свиток же сей будет находиться на попечении у иммуна либрария легиона Ремуса Винния. Он в роли прикрытия будет также ведать и находящейся при обозе почтой, и необходимым запасом провианта, предназначенного для солдат, несущих трудную и опасную службу в северной цитадели. Командовать же всем охранением поставлен декурион двадцатого легиона Максиан Атий, к слову, тебе, Владиус, как мне помнится, человек близкий. Что для предстоящего дела очень даже хорошо! В общем, если Максиан будет старшим, то ты, декан, будешь его правой и верной рукой во всём остальном. Это тебе понятно?

– Более чем, центурион!

– Прекрасно! Итак, далее. Так как задание располагает значимой секретностью и важностью, то отряд ваш будет значительно усилен. В путь отправятся сорок достаточно закалённых всадников, не считая двух пусть ещё и молодых, но уже таких отважных и бесстрашных командиров. Ещё пятнадцать воинов в качестве пополнения гарнизона форта присоединятся к обозу в Эборакуме. Теперь же что касается самого маршрута. Максиан его ведает на правах старшинства, Ремус Винний – по праву держателя свитка, и ты, Владиус я считаю, также должен знать весь примерный путь вашей колонны, ведь кто знает, что может случиться в долгой и, самое главное, опасной дороге. Ты согласен со мной?

– Я полностью с тобою согласен, командир. Ты правильно и мудро всё судишь. Но только вот меня всё же терзает один вопрос.

– Вопрос?! Говори! Я тебя слушаю.

– С ограниченным видением предстоящего маршрута мне всё более-менее понятно, а вот про этот самый свиток, центурион, кто, кроме меня и легионного писаря, ещё будет знать? Это ведь немаловажно.