– Если честно, я даже ничего не видел, – пытаясь сдержать стоны, я снова улегся на пенку. – Донован вытащил меня, и мы побежали куда глаза глядят. Потом я споткнулся о камень и вырубился. Когда очнулся, увидел неподалеку Донована. Он тоже, видать, споткнулся и напоролся башкой на камень.

– Да, я обработала ему рану, – сказала Дина. Тяжело вздохнув, девушка обмакнула тряпку в какое-то вонючее средство и приложила к ранам на другой моей руке. – Да уж, в отличие от остальных, тебе досталось больше всех.

– Ну, главное, что жив остался, – неожиданно оптимистично выпалил я. Что я такое несу?! С такими травмами, как у меня, по-моему, вообще, не живут!

– Это верно, – согласилась Дина. – Так, сейчас я перевяжу тебе кисти рук, постарайся ими не двигать. У меня есть сухой свитер Донована. Пока не принесут твой рюкзак, походишь в нем, хорошо?

– Ага. Спасибо.

– Ты нечасто говоришь это слово, верно? – фыркнула Дина. В ее руках появились бинты. Я хмыкнул. Она права, я никогда раньше не благодарил искреннее, честно и от души. Никогда.

Наступила тишина. Все еще немного всхлипывая, Дина заботливо обмотала мои руки бинтами и стала собирать ящичек с красным крестом. Затем девушка достала из рюкзака свитер и, аккуратно посадив меня, приказала поднять руки вверх. Я уже успел согреться, пока лежал под курткой, поэтому поежился от холода, однако послушно поднял руки, и Дина осторожно, стараясь не задеть мою голову, надела на меня сперва теплый свитер, а затем укутала курткой.

– Это же все заживет, да? – хрипло спросил я.

– Частично да, – ответила Дина. – Но, скорее всего, останутся шрамы.

– Черт, – обреченно выругался я.

– Не переживай. Девушкам нравятся парни со шрамами, – задорно поигрывая бровями, напомнила Дина. – Вода из фляги Донована, наверное, уже закипела. Я сделаю тебе чаю, – девушка улыбнулась, закрыла рюкзак и вылезла из палатки. Я проводил ее ответной улыбкой. Неужели это правда? Девушкам нравятся шрамы? Почему я об этом не слышал? А Дине они тоже нравятся? У меня теперь шрамов полно, может, я теперь могу ей понравиться?

Что я такое говорю? Петрович погиб, а я тут о девчонках думаю. Кстати, Дина – первая девушка, чье имя я запомнил сразу и на такой долгий срок, не считая Аланки, конечно же. Дома я обычно уже на следующий день забывал имена спутниц, с которыми проводил ночь после клуба. Да уж. Ну и жизнь у меня. Аж самому вдруг стало противно. А ведь я мог погибнуть этой ночью. Погиб бы я, и никто не стал бы плакать, кроме Димона и отца с матерью, конечно. Черт, а я ведь столько всего могу сделать! Почему я раньше не додумался поменять свой образ жизни? И почему это пришло мне в голову только сейчас?

Через какое-то время вернулась Дина с огромной кружкой горячего травяного чая с сахаром. Она заботливо напоила меня, чтобы мне не пришлось тревожить руки, и это было очень приятно. Ничего вкуснее в жизни не пробовал! Как это часто бывает, когда пьешь горячий чай промерзнув до мозга костей, у меня раскраснелись уши и нос, и заслезились глаза. Несмотря на слабость в теле и сильную сонливость, чувствовал я себя намного лучше. Укутав меня в куртку по самый нос, а на голову нацепив шапку, Дина оставила меня спать, а сама ушла к костру. Конечно, хотелось, чтобы она посидела рядом. Но не говорить же ей об этом. Странно, а ведь раньше я сразу, без стеснений говорил девушкам, что именно мне от них нужно и что они должны делать, чтобы завоевать мое расположение. Чем Дина от них отличается?

Меня разбудили голоса. Говорили тихо, но я все равно услышал. Было светло. Намного светлее, чем когда я засыпал. А по ощущениям даже припекало солнце. Выбравшись из теплой куртки, в которой мне теперь было даже жарко, и, натянув на ноги ботинки, я медленно выполз из палатки. Опершись о лежащий у входа камень, я с трудом поднялся на ноги и огляделся. Это был второй по счету солнечный день с момента, когда мы стояли на берегу огромного озера. На небе не было ни облачка, солнце щедро освещало деревья и всю поляну, на которой расположился наш небольшой лагерь. От яркого света я даже начал щуриться. Пахло свежестью и дождем. Шестеро моих товарищей сидели у костра спиной ко мне и о чем-то шушукались. Стараясь идти как можно тише, я подковылял к Димону и, заорав, схватил его за плечи. Надо было слышать его вопли! Он визжал, как девчонка! Вырвавшись из моих рук, перепуганный друг грохнулся на землю под дружный хохот ребят, которых, впрочем, тоже испугало мое внезапное появление.

– Эй! Ты охренел так пугать?! – поднимаясь, заорал на меня Димон. – Черт, да я чуть не обделался, думал медведь напал!

– В таком случае – очень голодный медведь, – не прекращая смеяться, я аккуратно сжал кулак, чтобы легонько стукнуться им о кулак Димона в знак приветствия. Ребята подвинулись, расчищая мне место на бревне.

– Рад видеть тебя на ногах, – Леха слегка похлопал меня по плечу.

– Долго я спал?

– После вчерашнего чая вырубился в два счета, – ответила Дина, тут же доставая тарелку и накладывая из погнутого котелка невероятно вкусно пахнущую гречку. – Ты спал так крепко, что ребята даже не разбудили тебя своей болтовней, когда вернулись. Мы решили, что тебе лучше отдохнуть, а поговорить мы можем и утром.

– Спасибо, – я принял из рук девушки дымящуюся тарелку и быстро поставил ее себе на колени. Руки болели, держать в них что-то было неприятно.

– Прости, забыла про твои руки, – виновато улыбнулась Дина.

– Ничего. Я на коленях поем, – успокоил я. – Ну, что нашли вчера?

Ребята переглянулись. Не знаю, правильно ли я сделал, что задал этот вопрос. По-любому придется говорить о Петровиче, но я должен знать, что к чему. К слову, ребята выглядели намного лучше, чем накануне.

Отдав мне тарелку, Дина вернулась к зашиванию каких-то штанов, а я перевел взгляд на Аланку и остолбенел. Сидя рядом с Диной, она тоже пыталась зашить иголкой один из спальников! Ущипните меня! Она что, умеет шить?! Обе девушки были в альпинистских штанах и чистых майках. Если не знать, что сошел сель, так и не скажешь, что они в нем побывали. Одежде Донована досталось сильнее, но не критично. Голова у него, как и у меня, была забинтована, а на щеке красовался пластырь. Щурясь сквозь очки и улыбаясь во все свои кривые зубы, он снова что-то изучал в тетрадке, спасенной вместе с рюкзаком. Сломанный и чуть опухший нос Руслана тоже украшал свежий пластырь. В остальном с ним все было в порядке. Пожевывая соломинку и вальяжно развалившись перед костром, гитарист лениво ворошил палкой ветки. Дима в селе и вовсе не пострадал, а вот у Лехи была перебинтована правая рука, а на штанах, в районе коленок, красовались свежие заплатки – видать, спасаясь от камнепада, он сильно их подрал. Вероятно, напоролся на что-то в темноте. В остальном же его одежда тоже не пострадала.

– Двум палаткам пришел пипец: от них осталась только груда тряпья, да поломанные дуги, а вот спальники пронесло, как ни странно, – ответил на мой вопрос Руслан, перекатывая под языком соломинку. – Котелок нашли почти в самом низу. Погнулся, конечно, но жрать из него можно. Один из топоров лишился рукоятки, но это тоже фигня – приделаем. Вещи из ваших с Аланой рюкзаков собирали по всему склону. А так, в принципе, все успели унести и сами почти не пострадали. Придется, правда, теперь до конца похода тесниться в двух палатках. Зато одежда уцелела. Еще ботинки Динины нашли. Постирали, – Руслан кивнул на стоящие у костра коричневые ботинки. Мой взгляд непроизвольно упал на ноги девушки. Они были в бинтах!

– А что… что с ногами? – я аж жевать перестал. Как же я вчера не заметил?!

– Я же обуться не успела, когда мы выбегали из палаток, – как ни в чем ни бывало ответила Дина. – Ничего серьезного.

– Ага. А ходишь-то с палками теперь. Старушенция, – подначил Руслан, тут же получив от Дины шуточный удар в плечо.

– Это временно!

– А что Петрович? – я посмотрел на Леху. Проводник, вздохнув, пожал плечами, кинув палку в костер.