Все это однозначно указывало на то, что противник намеревался провести на участке фронта группы армий «Центр» не удары с целью сковать противника, а готовился к крупномасштабному наступлению. То обстоятельство, что численность русских военно-воздушных сил перед группой армий «Центр» достигла 4500 машин, было еще одним верным признаком предстоящего в ближайшем будущем крупномасштабного наступления Красной армии.

Тем не менее Главное командование сухопутных войск (ОКХ) все еще оценивало сложившуюся обстановку иначе. Начальник оперативного отдела Генерального штаба сухопутных сил, полковник Генерального штаба Хойзингер 14 июня выразил мнение, что «как и прежде, противник нанесет свой главный удар на Украине». А удары, наносимые по войскам групп армий «Центр» и «Южная Украина», якобы будут лишь атаками с целью сковать силы противника. В том же духе высказался и генерал-фельдмаршал Кейтель, который на совещании национал-социалистического офицерского актива, состоявшемся 20 июня 1944 года, безапелляционно заявил: «Советы перейдут в наступление только тогда, когда западные союзники со своими вооруженными силами вторжения сумеют добиться оперативного прорыва в Нормандии. Тогда направление главного удара советских войск будет приходиться на южный участок Восточного фронта, в Галиции».

Группа армий «Центр» со всеми своими 38 дивизиями, среди которых не было ни одной танковой, занимала позиции на протяженной дуге фронта, обеспечивая лишь редко занятую линию обороны[5]. Кроме того, 6 дивизий были обречены на верную смерть в тех городах, которые Гитлер избрал в качестве крепостей и которые немецкие войска были обязаны защищать до последнего солдата: в Витебске находились 3 дивизии, и по одной дивизии дислоцировались в Орше, Могилеве и Бобруйске.

Но что же мог сказать по этому поводу отдел военной разведки Германии, абвера, «Иностранные армии Востока» (12-й отдел Генштаба сухопутных войск), который напрямую подчинялся Главному командованию сухопутных войск? Где были его прославленные мастера шпионажа и агенты разведки, которые, как предполагалось, должны были проникнуть в русские штабы всех уровней?

Точно так же, как их коллеги из отдела Генерального штаба сухопутных войск «Иностранные армии Запада» перед вторжением союзников, так и они оказались не в состоянии – или не имели возможности – распознать значительные изменения перед фронтом группы армий «Центр». Ведь то, что там происходило, не было простой передислокацией каких-то дивизий или корпусов. Там к линии фронта подтягивались целые армии; на полевые аэродромы, расположенные вблизи линии фронта, перебазировались крупные соединения самолетов разных воздушных армий. Неужели все это происходило совершенно незаметно для наших так превозносимых всеми разведчиков?

Что случилось с 12 000 солдат немецкой радиоразведки, от внимания которых якобы ничто не могло ускользнуть? Были задействованы 10 штабов батальонов связи, 10 рот дальней радиоразведки и столько же рот ближней радиоразведки. Затем к ним были добавлены еще 5 рот ближней радиоразведки. Неужели при таком чрезвычайно интенсивном радиообмене между четырьмя русскими фронтами и между воздушными армиями они не услышали ничего подозрительного?

А как же согласованная операция 240 000 русских партизан, которые в ночь на 20 июня своими 10 500 подрывами железнодорожных и телефонных линий положили начало советскому наступлению и полностью парализовали железнодорожное движение и телефонную связь в районе между Днепром и Березиной, как раз на участке фронта группы армий «Центр»?

В журнале боевых действий германского вермахта нет никакой отметки, что донесение подобного рода было передано дальше по инстанции. На участке фронта шириной 700 километров утром 22 июня 1944 года (а в некоторых секторах и с опозданием до двух суток)[6] 2,5 миллиона русских солдат перешли в наступление, 45 000 орудий открыли по немецким позициям ураганный огонь, 6100 (5200. – Ред.) танков и самоходных артиллерийских установок устремились вперед, почти 4500 (5300. – Ред.) самолетов приняли участие в воздушных ударах. В болотистой местности между Днепром и Березиной уже в течение нескольких дней погибли многие дивизии.

Витебск и Бобруйск, Минск и Барановичи оказались захвачены ударными частями Красной армии. Через три недели после начала наступления Красная армия вновь овладела Брест-Литовском[7]. Вскоре после этого передовые отряды русских уже стояли на берегах Немана (к середине июля) и Вислы (25 июля севернее Демблина). К концу июля 1944 года Красная армия вышла к границам Восточной Пруссии (2 августа был произведен первый артиллерийский обстрел ее территории. – Ред.).

Таким образом, и на Востоке противник стоял на пороге рейха. В ходе стремительного наступления, не имевшего равных в истории, четыре русских фронта преодолели расстояние до 600 километров, на фронте в 1100 километров.

В конце августа 1944 года войска южного фланга 3-й танковой армии вели оборонительные бои на рубеже Виштынецкого озера и реки Мемель (Неман).

В ночь на 17 августа 1944 года 200 британских бомбардировщиков впервые бомбили Кёнигсберг. В ночь на 30 августа последовал второй налет британских ВВС. На этот раз британские пилоты впервые применили зажигательные бомбы с легковоспламеняющейся огнесмесью. Как и предусматривалось, основной удар наносился по жилым кварталам города. Добычей огня стали университет, кафедральный собор, церковь замка и исторический квартал складов и зернохранилищ. Пятьдесят процентов домов Кёнигсберга сгорели дотла. В ходе этих двух бомбардировок погибли около 3500 горожан; 150 000 жителей города остались без крыши над головой.

Когда 2 сентября (19 сентября. – Ред.) 1944 года Финляндия вышла из войны, многочисленные русские войска, занятые до того на севере, были брошены в бой против рейха.

15 (14. – Ред.) сентября 1944 года, примерно в то же самое время, что и на западных границах рейха, в наступление перешли Ленинградский фронт и 1, 2 и 3-й Прибалтийские фронты (а также, с 1 октября, и 39-я армия 3-го Белорусского фронта), чтобы вторгнуться на территорию Германии[8].

И здесь очень быстро и часто гораздо решительнее, чем на Западе, немцами создавались новые оборонительные рубежи, а отдельные города провозглашались «крепостями», о чем будет подробно рассказано во второй части этой книги.

Задолго до того, как битва за рейх вступила в свою последнюю решающую фазу, один из немецких пограничных городов уже подвергался артиллерийскому обстрелу союзников и вынужден был защищаться. Это был старинный имперский город Ахен. Приказ Верховного главнокомандования вооруженных сил (ОКВ) об обороне города гласил: «Необходимо оборонять Западный вал и любой ценой удержать Ахен как первый немецкий город, подвергшийся нападению противника».

Это означало, что нельзя было позволить немецкому имперскому городу, имевшему важное символическое значение[9], попасть в руки врага. Однако те средства, которые могли быть использованы для обороны Ахена, оказались сначала слишком незначительными, чтобы превратить город в настоящую крепость.

К началу сентября 1944 года весь район, прилегающий к Ахену, все еще оставался незащищенным. В самом городе дислоцировался 453-й запасный учебный батальон, которым командовал полковник Остерот, и 34-й крепостной пулеметный батальон, а также истребительно-противотанковый артиллерийский дивизион. Командование этим смешанным соединением принял на себя генерал-лейтенант Мальман вместе со штабом своей 353-й пехотной дивизии.