1245 год провозглашения Империи Во / 1984 год по григорианскому календарю

— Это и есть тот самый свиток? Джоэсс Луиджи говорил, что пергаменту несколько сотен лет.

Высокий, очень худой мужчина, закутанный в кожаный плащ из тонко выделанной серо-зеленой кожи, с сомнением осмотрел пыльную рукопись.

— Су-шен Игнат, — вежливо ответил его собеседник, — джоэсс совершенно прав: свитку больше тысячи лет. Кроме того, он копия еще более древнего документа.

— Я поражен, чилун. Можно ли верить тому, что здесь написано? — бледно-голубые глаза худого мужчины недоверчиво блеснули. — В нашем мире подлогом древних манускриптов никого не удивишь.

Собеседник Игната — чилун, служитель храма — носил длинное светло-золотое одеяние, отделанное зеленой каймой и напоминавшее сутану. Несмотря на юный возраст, он занимал высокое звание в общине церковных братьев Империи. Именно он на свой страх и риск провел Игната в эту старинную библиотеку в столичном храме. И все благодаря просьбе джоэсс Витале Луиджи, который, сгорая от нетерпения, ждал Игната внизу, на первом этаже храма.

Игнат склонился над пергаментом:

— Это староимперский? Я неплохо его знаю. Могу я достать лупу?

— Перевести вам?

— Не стоит, я справлюсь.

Через полчаса Игнат, убрав лупу в глубокий карман синего жилета, спустился к старому артефактору. Витале казался спокойным, но Игната не проведешь. Он хорошо знал старика, еще со времен своих первых лет работы в Ревизионном управлении Специального отдела. Витале еле сдерживал нетерпение, светло-зеленые глаза блестели, как у молодого юноши на свидании. Остатки когда-то роскошной рыжей шевелюры стояли дыбом.

На улице джоэсс Луиджи схватил Игната за руку и прошептал:

— Ну что? Что там в пергаменте?

— Все как вы говорили, — ответил Игнат, — легенда о призрачном драконе. Странно: почему эта информация настолько засекречена?

— Церковные братья все легенды о драконе и его камнях охраняют как зеницу ока.

— Тем более удивительно, что меня допустили к этой информации.

— Э-э-м, — джоэсс смутился, — я забыл предупредить вас, друг…

— Что? — нахмурился Игнат. — Да ладно! Вы добились чего хотели — узнали старую легенду. А сейчас вдруг окажется, что это было незаконно?! Вы подставили меня и Управление?!

— Это все ради науки, су-шен Игнат!

Когда Витале начинал величать Игната господином, тот понимал, что сейчас начнется тирада о необходимости жертвовать всем ради прогресса и науки.

И она последовала, но Игнат не слушал: он лихорадочно размышлял. Церковные братья, конечно, скоро обнаружат, что чужак узнал секретную информацию. Чилун в золотом одеянии укажет на Луиджи. Но у Луиджи в этом мире большое влияние, и к тому же он всегда сможет скрыться на Островах, которые находятся вне юрисдикции церковных братьев.

Артефакторика была, можно сказать, религией Содружества Свободных Островов. Туда бежали увлеченные этой наукой изгои из других стран, их принимали, давали кров и возможность работать. Результатом было технологическое опережение Островами не только Империи, но и Архейской торговой лиги, которая тоже не жалела денег на магические разработки. А еще среди жителей Островов было огромное количество людей, восприимчивых к магии и поэтому способных изучать и использовать магические кристаллы.

Ну а старый Бартоломео Луиджи, старейшина и глава клана Луиджи, конечно, не даст в обиду любимого младшего братца.

А что делать Игнату? Бежать! Скорее всего церковные братья запретят ему посещать Империю, но ссориться с Управлением не захотят.

Все обдумав, Игнат прислушался к тому, что продолжал ему говорить старый ученый.

— И вот поэтому, — вещал старик Витале, — вы должны отнестись к этому с пониманием. И главное, что было в пергаменте, су-шен Игнат?

— Обычная старая байка. Даже не предсказание, как вы надеялись, джоэсс. И я тоже, вместе с вами. В записи говорилось, что Призрачного дракона можно увидеть только перед смертью. Что он суть вашей магии и мира.

Витале даже затрясся от возбуждения:

— Это подтверждает наши исследования, су-шен Игнат! Дорогой друг, что еще вы узнали?

— Лучше бы вы сами прочитали, — вздохнул Игнат. — Еще там говорилось о Луэ, но я не понял, кто это. И о том, что можно запечатать трещину между мирами, создав Печать дракона. Процесс сложный, с использованием крови демонов, людей и еще чего-то. Не смог разобрать слово, там текст на сгибе листа почти стерся. Короче, очень веселая легенда!

Витале не отвечал, слушая Игната с безумной счастливой улыбкой.

— Эта часть скорее всего миф, — наконец сказал он, — все знают, что кровь демонов убивает людей. Луэ — старая детская сказка о глазе дракона. Но я обдумаю все, что вы мне рассказали. Вдруг это иносказание? Что еще удалось прочитать?

— О природе магических кристаллов, но там просто подтверждение вашей теории о том, что все они производное от крови и других выделений Призрачного дракона. Ничего нового.

— И все?

— Все, — покачал головой Игнат, — а теперь прошу оказать содействие: мне срочно нужно на станцию.

Джоэсс Луиджи кивнул и, подняв голову, издал громкий разбойничий свист.

— О нет! — Игнат схватился за голову. — Опять ваша летающая джонка?

— Новейшая модель, — радостно заявил Витале Луиджи. — Подарок от младшего брата. Прекрасная вещь!

Сверху спустилась джонка с личным флагом джоэсс Луиджи на мачте. Игнат поднялся на борт. Странное предчувствие охватило его. Он кое-что утаил от Витале. В конце свитка карандашом еле различимо была приписана фраза, которая неприятно удивила и встревожила его: «…жертва должна быть добровольной».

Наши дни. Казань. Россия

— У нас есть только вакансия в Специальный отдел стажером, — неуверенно произнесла девушка и еще раз проверила списки на экране монитора. — Да, точно. Уже года три висит. Но, вы знаете, я не уверена, что это вам подойдет. Хотя… мало ли. И все же я должна вас сразу предупредить: Муса Ахмедович очень строг к кандидатам!

Разговор в отделе кадров Почты России не вдохновлял. Свободных вакансий экономистов в отделениях Почты не было. Я вздохнула:

— Но меня направили к вам из центра занятости. Сказали, есть работа.

— А кто вам направление подписал? — неожиданно оживилась девушка. — Иван Константинович?

— Нет, женщина какая-то, — я протянула бумажку.

Девушка взглянула на подпись:

— Надо же, Валентина Игнатьевна.

Помолчав секунду, она подняла трубку многоканального офисного телефона и, набрав короткий внутренний номер, сказала:

— Муса, тут тебе, похоже, стажера нашли. Направление Кондратьева подписала. Да, сама. Я что, по-твоему, подпись вашей Игнатьевны не узнаю?

— С ума сойти, — обратилась она ко мне, положив трубку, — впервые за последние три года в Специальный отдел стажера прислали.

Я молчала, размышляя над названием отдела. Воображение рисовало металлические двери, кодовые замки, номенклатурные справочники, на худой конец — сердитого вахтера с толстым журналом посещений.

Но тут дверь резко распахнулась, будто отлетев от удара ногой, и в конуру отдела кадров вошел невысокий, приземистый, очень смуглый мужчина неопределенного возраста, одетый в синий складской халат. Ему можно было дать и сорок, и шестьдесят лет: черные короткие волосы, подстриженные ежиком, скуластое восточное лицо, глаза такие темные, что не различить зрачков, тяжелые монголоидные веки. Загорелое лицо с глубокими складками от носа к углам рта неожиданно располагало к себе.

— И кто тут у нас? — спросил он негромким спокойным голосом.

— Вот, — кивнула на меня девушка, — Еремеева Татьяна, экономист, двадцать три года.

Муса Ахмедович молча и с удивлением рассматривал меня.

— Валя прислала? — уточнил он, потом наклонил голову и слегка прищурился, словно никак не мог сфокусировать взгляд на моем лице.