– Не сейчас, – пресекает мой порыв

– Дай хоть пощупать, – я несу уже все, что думаю. – Они у тебя такие… Они правда настоящие? Говорят, что можно взять жир и закачать его так, чтобы выглядело кубиками.

Ржет. Сам кладет мою ладонь на живот, прижимает, чтобы убедилась – и правда настоящие, но у меня уже другая цель. Я ныряю под резинку трусов и тут же испуганно распахиваю глаза.

– Как он в меня влезет?!

– Справимся, – шипит сквозь стиснутые зубы, потому что испуг испугом, а трогать и поглаживать я не прекращаю, – Младенец же как-то тазобедренные раздвигает…

– Ты капец романтичный, – фыркаю, добираясь до влажной головки, и мы стонем одновременно. Он – потому что, надеюсь, приятно. Я – от ощущения бархатистой упругости.

Демид стягивает трусы и вдруг матерится:

– Резинки! У меня же нет с собой…

– Посмотри в коробке на тумбочке, – краснею немного.

Он приподнимает крышку, вытягивает ленты разного размера и присвистывает. Но спасибо, что не требует объяснений. Я потом расскажу, если захочет. А пока…

– Ц-цц… – выгибаюсь, чувствуя распирание. Зажмуриваюсь. Под веками искрит. А когда он плавно входит на всю длину еще и влага скапливается. Такие острые ощущения. Это одновременно болезненно и охуенно, не знаю чего больше. Но жалобный стон сдержать не могу.

Пытается отстраниться.

Чего? Лишиться вот этого ощущения – и так быстро?

– Не смей, – шиплю зло, обхватываю его для надежности ногами и загоняю ногти в голые плечи. И добавляю тише, – Просто дай мне время привыкнуть.

– Встань с меня, – кряхтит снизу Ника спустя бесконечный, оглушающий полет в бездну. Член до сих пор пульсирует, хотя с момента нашего оргазма – и правда «нашего» – прошло довольно много времени.

– Не могу, – отвечаю совершенно честно, – Я прилип.

Ника подо мной замирает и… расслабляется.

– Ну ты и придурок, – полувсхлип – полусмешок

– Угу.

Придурок.

Который снова хочет пережить то, что только что пережил.

Клубничная блондинка – Ника – оказалась просто охеренной. Отзывчивой, горячей, узкой, настолько вкусно пахнущей, что я лизал, кусал, целовал ее больше чем трахал. С последним получилось так себе… не знаю почему, но я почти кончил, когда вошел в нее первый раз, едва сдержался, когда она принялась стонать и подмахивать, и совершенно перестал себя контролировать, когда принялась бешено сокращаться, рискуя оставить гематомы у меня на члене.

Но секс был объективно короткий.

Только размазало, как после двухчасового марафона. Потому лежу на ней. Чувствую, как потихоньку остывает влажная кожа… Все-таки надо переместиться. Ника – девочка тонкая, а я конкретно так придавил.

Осторожно выхожу, снимаю презерватив, а потом снова сграбастываю ее и прижимаю к себе спиной, чувствуя, как член твердеет и так и просится умостить его между двух округлых половинок.

Кто я такой, чтобы отказывать столь важному органу?

Сжимаю упругий зад и делаю несколько скользящих движений.

Оба стонем.

Она прогибается в пояснице, чтобы плотнее прижался, и пусть ругается полушепотом, что ей надо прийти в себя, и в душ тоже надо, и вообще, что я принял такое, что могу не отдыхать – я уже заметил, что Ника много болтает, и всегда довольно забавно – но продолжает елозить так, что вскоре меня уже потряхивает, так хочется оказаться снова у нее внутри.

Нащупываю презерватив, раскатываю по длине, закидываю ногу на свое бедро и вдавливаю член туда где ему, по ощущениям, прямо сейчас самое место.

– Ох, – взбрыкивает и будто пытается отодвинуться.

– Ш-шш, – шлепаю звонко по ягодице, – Не дергайся. А то снова получу медаль спринтера. Ты такая узкая и горячая…

– А ты погреться заглянул? – хихикает.

Ну что за дурочка?

И главное меня не напрягает. Наоборот, нравится. Реально прет – вгоняю в нее член и смеюсь. А потом хватаю пальцами за подбородок, поворачиваю голову к себе, чтобы еще какую хрень не ляпнула, и впиваюсь поцелуем: трахаться с ней хочется сейчас чуть больше, чем смеяться.

Отрываюсь и даю отдышаться.

– Слишком много болтаешь, – говорю нарочито сурово и подношу пальца к ее рту, начиная двигаться внутри, – Соси.

Ника засасывает два пальца, и делает встречное движение, так что раздается пошлый шлепок, и снова, снова, у меня аж глаза закатываются, как это ощущается все вместе. Ее язык и влажный рот, тесная щель, карамельного цвета кожа, стоны, хлюпанье, запах секса, которым уже успел пропитаться номер, страстные движения… Переворачиваю, ставлю на четвереньки, наматываю волосы на кулак, как мне до этого и представлялось, и долблюсь в нее на огромной скорости. Вгрызаюсь в светлое плечо зубами – она в ответ засаживает свои когти мне в бедра, рычит, когда я вдавливаю ее лицо в подушку, чтобы не орала так – на крики же пол отеля сбежится – и чуть отстраняюсь, потому что хочу много всего и сразу, но больше всего – смотреть, как исчезает между двух круглых половинок и розовых лепестков член.

Я успеваю опробовать всего несколько поз, прежде чем снова кончаю. И снова, похоже, рановато.

Ника не успевает за мной.

Выглядит вполне довольной, щеки раскраснелись, как от маски с клубникой, глаза блестят, а губы искусаны… Но я не хочу чувствовать себя должником.

– Ты ч-что делаешь? – распахивает изумленно рот, когда я избавляюсь от презерватива и скольжу вниз, закидывая ее ноги себе на плечи.

– Равняю счет, – опускаю со смешком голову.

Я не такая.

Вот честно.

Была.

Теперь все в прошедшем времени, да?

Была девственницей, была замужем… была приличной женщиной.

Почему-то осознание, что теперь я женщина очень даже неприличная, способная трахнуться с горячим незнакомцем в гостиничном номере, да еще при этом стонать и орать от удовольствия, приходит ко мне в момент, когда этот самый незнакомец опускает свою светлую головушку между моих ног. И доказывает, что пальцы и член – это не единственный его рабочий инструмент.

Так сладком мне давно не было.

Сладко, голодно и наполнено одновременно.

Это все неприличные женщины так себя чувствуют? Тогда я согласна. Я прям даже агитировать буду. Из солидарности. Чтобы каждая могла словить подобный кайф. Встану впереди колонны неприличных, буду размахивать флагом «Каждой приличной по скорой секс-помощи». Чтобы в Думе приняли соответствующий закон. И такие секси-доктора в специальных машинах с тонированными стеклами разъехались во все концы страны.

– А-аааа…. – ловлю широко открытым ртом воздух, трясясь, как припадочная. Изогнутое струной тело замирает на пике… и безвольно падает на подушки.

– Ты там тоже клубничная, – сообщает чем-то довольный Демид с соседней подушки. Спустя бесконечное количество времени или спустя минуту. В моем состоянии все кажется немного нереальным.

Сообщает… и облизывается.

Вот это облизывается что-то цепляет глубоко внутри. Там, где была сотня предписаний: от «Партнеры перед сексом должны тщательно мыться» до «Оральный секс – это повинность ради прелюдии». От «Все эти звуки, хлюпанье, смазка – это фу какое» до «Орут от удовольствия только в порно и то не по-настоящему».

Оказывается можно и так.

Грязно, липко, мокро, жестко, вкусно во всех смыслах…

Я тоже хочу!

Я же теперь неприличная!

– Ложись, – командую как настоящая доминантрикс.

– Так я уже… – смеется.

– Значит лежи, – показываю язык.

Достаю незаслуженно забытую бутылку шампанского, бокалы, недоеденную клубнику и… наручники.

Брови Демида удивленно ползут вверх. Явно на последний предмет реагирует.

Я неприличная и творю, что хочу с этой ночи! Все уже решила, да… Но почему-то считаю необходимым объясниться.

– Это подарок моих подружек, – киваю на коробку.