— Доди, это несправедливо!

Хорошо бы Анита Паркер пришла сюда. В ее огромной пляжной сумке наверняка нашлась бы пачка сигарет.

— Справедливость? А кто сказал, что жизнь справедлива? — Доди вытащила платок откуда-то из-под груди и вытерла нос.

— Ты это говоришь. Постоянно талдычишь мне о карме и о том, как все возвращается бумерангом.

— Да, так оно и есть, но это не значит, что всё от этого становится справедливым. Я лишь имею в виду, что какую энергию ты посылаешь мирозданию, такая к тебе и вернется.

— Ты будешь утверждать, что я заслужила всю гадость, которая на меня валится?

— Нет. — Она сняла темные очки и уставилась на меня. — Я буду утверждать, что если ты ожидаешь от людей гадостей, то ты их и получишь. Ты обижаешься на тех, кто ни в чем не виноват. В точности как твоя мать. Раньше она такой не была.

— Не была?

— Нет. Она была счастливая, милая и веселая. Но кто-то когда-то разочаровал ее, и она наказывала за это каждого, кого встречала после. Включая, разумеется, и твоего отца. Он в итоге тоже стал ее большим разочарованием. От этого ей оправиться не удалось. И я не желаю видеть, как ты идешь по ее стопам, милочка. Надо принимать жизнь такой, какая она есть. А это означает наслаждаться ею. Ты можешь совершать ошибки — радуйся им тоже и учись на них. Иногда люди будут подводить тебя, как тот же Ричард. Он просто из тех, кого преследует неуемный зуд. Но я могу тебе обещать: если ты будешь искать в людях хорошие стороны, тебя ждут поразительные открытия.

Глаза горели и чесались, как обычно бывает, когда я пытаюсь сдержать слезы. Это было очень личное чувство.

Доди мягко обняла меня со словами:

— Мне кажется, тебе надо извиниться перед Дезом. Давай испечем для него печенюшек.

ГЛАВА 18

— Ты правда думаешь, что это сработает? — спросила я, глядя на свои руки, по самые запястья погруженные в липкое жидковатое тесто для печенья.

— Обычное шоколадное печенье не проканает. Оно не транслирует месседж «Я покорена. Не дай мне уйти», — заявил Джаспер, сидящий за кухонным островком.

— Не транслирует? — Доди поправила сбившийся фартук.

— Нет. Оно транслирует следующее: «Одинокая домохозяйка меняет печенье на секс».

— А что в этом плохого? — подал голос Фонтейн из-за стола, заваленного образцами тканей.

Все это бесполезно. Дез никогда меня не простит. Если посчитать, это был уже мой третий промах.

В спор встряла Доди:

— Мы начнем как обычно, а потом добавим особенные секретные ингредиенты.

— Это какие же? — Наш профессионал — шеф-повар Джаспер — был настроен скептически.

— Например, льняное семя, — ответила Доди.

— Льняное семя? — Джаспер расхохотался. — Ты хочешь вызвать в нем нежные чувства к Сэди или к унитазу?

— Долой льняное семя, — проворчал Фонтейн.

— Печеньки ровным счетом ничего не изменят. — Мною овладевало отчаяние, хрупкий первоначальный оптимизм дрогнул.

— Да не в печеньках дело! Они — просто повод зайти к нему. А как только ты окажешься у него дома и он увидит, что ты действительно сожалеешь, все поменяется. — Доди щелкнула пальцами. — Пчелиная пыльца и нектар агавы. Это наверняка ему понравится.

— Ну да, если только у него нет аллергии на пыльцу. Тогда печенье его убьет, — заметил Фонтейн.

Аллергия? Нет, это просто невозможно.

— Фонтейн, душечка, твои замечания сейчас неуместны. Посмотри, что ты делаешь с Сэди.

Мне казалось, что голова вот-вот лопнет. Интересно, какое наказание полагается за отравление объекта привязанности печеньем, в которое беспечно напихали всяких аллергенов? Пожизненное? Общественные работы на «Миссис Филдс»^[35]? Не чересчур ли за понос и аллергию? Может, лучше принести упаковку пива и пакет чипсов? Или орешков. Мужики же любят орешки, правда? Джаспер прав. Я пытаюсь завоевать любовь сладостями, но это не сработает.

Я придирчиво осмотрела свое отражение в зеркале, надеясь, что выгляжу одновременно влюбленной и сокрушенной. Оказалось, что выглядела покрасневшей и взволнованной. Ну да ладно. Доди увела детей в парк, взяв с меня обещание, что я непременно отнесу свои «виноватые печеньки».

Я позвонила в дверь Деза, держа в руках корзинку с печеньем, как Красная Шапочка. Фонтейн выстлал корзину и завернул печенюшки в клетчатые салфетки, а сверху привязал бант в горошек. Меня терзали сомнения в успехе этого мероприятия, но рискнуть все же стоило.

Дез открыл дверь с самым смиренным видом. Он был одет в белую футболку и бриджи, в руках держал яблоко. Я приподняла корзинку и многозначительно взмахнула ресницами. Дез откусил яблоко.

— Что это? — Его ворчливый тон вполне соответствовал выражению лица.

— Маленький подарочек в знак примирения. — Я повторила свой кокетливый жест.

Он проигнорировал меня, уставившись на корзинку и внимательно рассматривая салфетки и бантик.

— Что-то съедобное? — Он так и не улыбнулся.

— Да. — Я слегка покачала корзинку, пытаясь сделать ее еще более заманчивой.

— Тогда заходи. Я умираю от голода. — Он развернулся и пошел на кухню.

Конечно, это был не тот прием, на который я втайне рассчитывала, но и не вполне заслуженный ледяной упрек. Я прошла за ним в дом, аккуратно поставила корзинку на кухонную стойку. Он швырнул огрызок яблока в раковину и бесцеремонно развернул салфетку.

— Печенье, — угрюмо протянул он. — Сама пекла?

Я решила быть честной:

— Почти. Доди и Джаспер слегка помогли.

— Доди? — Он нахмурился, вытащил одно печенье и попытался рассмотреть его на просвет. — Она добавляла туда что-нибудь из своих безумных ингредиентов?

Мое решение быть честной изрядно поколебалось.

— Нет, ничего такого.

Теперь я буду чувствовать себя виноватой, если он проведет ночь в туалете. Наверное, не стоило нам класть льняное семя.

Он вздохнул, бросил печенюшку обратно в корзинку и уставился на меня. Он все еще злился, это было очевидно.

— Так это была твоя родственница, да? — смиренно спросила я.

— Да. — Он скрестил руки на груди и прислонился к стойке.

— Я должна извиниться перед тобой.

— Это кое от чего зависит.

— От чего?

— От того, действительно ли тебе жаль, Сэди. Не надо говорить мне того, чего ты на самом деле не думаешь. И не надейся заморочить мне голову своим невинным видом и печеньем. Ты слишком далеко зашла. Мне очень неприятно, когда меня называют лжецом. Я этого не заслужил.

Я об этом даже не задумывалась. Я была целиком поглощена якобы причиненными мне обидами и своими задетыми чувствами и не подумала, что причиняю боль ему.

— Я… прости. Я просто не задумывалась о том, что это может для тебя значить.

Его руки повисли, будто из них разом ушла вся сила. Раньше я не понимала истинного значения слова «недоверчивый». Но сейчас он выглядел именно так. Недоверчиво.

Он провел ладонью по лицу.

— Сэди, когда я говорил тебе, что мне нужна компания, я не имел в виду случайные тела, согревающие мою постель. Это за такого парня ты меня принимаешь? Такое у тебя обо мне сложилось мнение?

И тут меня осенило. Я так привыкла, что Ричард вытирает ноги о мои чувства и подавляет мою волю, что не заметила, как сама принялась делать то же самое по отношению к Дезу. Это мне в голову не приходило — я была уверена, что не имею с Ричардом ничего общего. Но Дез был вполне искренне расстроен.

— Прости меня, Дез. Я слишком остро реагировала и была неправа.

— Да. Была. Что я должен сделать, чтобы ты наконец мне поверила? Потому что если ты и дальше будешь продолжать в том же духе, то наши отношения далеко не зайдут. А мне бы хотелось обратного.

Страсть, с которой он произносил эти слова, и их смысл буквально обожгли меня.

— Мне тоже, — ответила я и поняла, что это правда. Я действительно хотела большего. И не желала быть для него мимолетным увлечением. Я повозила сандалией по полу. — Даже не знаю, сколько еще шансов ты мне дашь… Может быть, еще раз попробуем? Доди говорит, что я никогда не умела рассмотреть в людях хорошее, но я почувствовала его в тебе. Разве что не позволяла себе довериться своему чувству.