– А… меряченья у найденных Вами пирамид – чем же оно там вызвано?

– Местным, но весьма мощным излучением в так называемых Местах Силы.

– Места силы – что же они представляют из себя?

– Это места, где из под земли периодически или постоянно исходят мощные волны излучения. Местные жители устраивают около них специальные каменные знаки. Сей факт отныне неоспорим – мы столкнулись с ним, когда нашли неподалеку от такого знака расщелину, вероятнее всего, это и был искомый вход в подземелье.

– Вы хотите сказать, что это излучение исходит из подземелья? Вы… проникли туда?

– Нет, господа! Проникнуть туда нам не удалось. Мы… мы в спешном порядке покинули то место.

– Как?! Обнаружить то, что собственно и составляло цель экспедиции, и… ретироваться?

– Да! Мы практически спаслись бегством, и слава Богу! Если бы вы, господа, на себе почувствовали тот страх, безотчетно поднимающийся в душе, даже не страх – а практически осязаемый ужас! Страшный зуд во всем теле, сопровождаемый невероятно жуткими ощущениями, будто бы с вас с живого сдирают кожу! Преодолеть это невозможно, а упорство приводит только к полной потере рассудка. А вся разгадка, здесь, господа, вы абсолютно правы, вся разгадка – именно там, в подземелье.

– Но, как же Вы решили далее…

– Далее? Видите ли, мне довелось в свое время общаться с выходцами из Тибета, они и поведали, что вход для обычных людей в такие места закрыт. Просто не-воз-мо-жен!

– А им известно – что там?

– Разумеется! Они говорят, что в нашей Лапландии находится Агартхи – это ни что, иное, как хранилище знаний древних цивилизаций, предшествующих нашей. Утверждается, что хранилище в Лапландии основано жителями легендарной Гипербореи. Там на каменных скрижалях записаны все знания нашей планеты и других миров. Господа! Вспомните « Естественную историю» Плиния Старшего, он там прямо заявляет об этом! Вы хоть понимаете, что у нас в руках?! Своей экспедицией я получил подтверждение о реальности Гипербореи!

– Но в чем причина Вашего оптимизма? – не вступавший прежде в дискуссию начальник иностранного Отдела ОГПУ Трилиссер стоял, подпирая плечом стенной шкаф.

– Как…

Барченко озадаченно смотрел на оппонента. Трилиссер же пожал плечами:

– Мало знать, где Гиперборея! – нужно ведь и попасть туда?

Барченко довольно осклабился, в глазах его заплясали огоньки. Трилиссер вернулся к столу, с шумом придвинул стул и сел, уставившись на Барченко:

– Так как же туда можно проникнуть, Александр Васильевич?

– Тибетцы говорят, что проникнуть в подземелье Гипербореи возможно, лишь получив позволение у царя Шамбалы в Тибете.

– Вы намекаете…

– Какие уж тут намеки. Если мы хотим войти в тайные центры исчезнувших цивилизаций, и получить тем самым доступ к древним знаниям, то экспедиция на Тибет в Шамбалу просто необходима!

– А Вы не допускаете, сударь, что тибетцы Вас…

– Вводят в заблуждение? Нисколько! Летом сего года я имел одну удивительную встречу. Он появился сам по себе, назвался Странником. И как только разыскал меня? – я ведь гостил на съемной летней даче. Представился случай, знаете ли….

– Странник? А это кто же? – вмешался Бокий.

– Я не удосужился какого-либо объяснения на этот счет, но предполагаю, что Странники – это странствующие староверы, хранители вечности, если можно так выразиться.

– И что же Странник?

– Он… поведал о Беловодье. Это не определенное место с четкими географическими координатами, нет. По его словам есть на Руси место, где живет высшее Знание и высшая Мудрость – во спасение всего будущего человечества. Там возносятся Ангелы. И еще Странники говорят, что посещали такую же диковинную страну в высочайших горах Тибета, где находится братство Посвященных. Стоит ли особо указывать вам, что представители двух совершенно разных народов говорят по существу об одном и том же?

– Так Вы говорите, экспедиция на Тибет?

– Да! И немедленно.

Глеб Иванович Бокий торжествовал.

Невероятно! За два года с половиной года с момента создания специального отдела так близко к намеченной цели он еще не подходил. Он помнил тот прищур Ленина, когда недоуменно пытался понять, для чего понадобилась эта чрезмерная конспирация и тайное вживление отделения в составе его спецотдела.

А по задумке вождя выходило, что любые найденные ценности, так или иначе, лягут в основу текущего строительства молодого государства:

«Вы, товарищ Бокий, должны понимать и разделять понятия о материальных ценностях и тех ценностях, что дают доступ к сфере, скажем – неограниченных возможностей. Заниматься поиском именно этих ценностей есть Ваша первоочередная, хоть и архитрудная задача! Отсюда необходимость такой тщательной, кропотливой конспирации! – ни один деятель, особенно с нечистоплотными намерениями, не должен быть допущенным к подобным ценностям даже на самую малую толику!».

Этот прищур у вождя появлялся всякий раз, когда его оппонент, не понимая или не желая понимать сути, подталкивал его к раскрытию того, чего не должно быть известным никому.

С тех пор работы сделано немало, но из всевозможных легенд и мифов, коих его группа перелопатила неимоверное количество, не удалось извлечь ровным счетом ничего. Одни лишь неясные проблески и догадки. Приблизиться хоть на вершок к выполнению задания Ильича так и не удалось. С уходом Ленина, он посчитал себя свободным от выполнения его задания. Свободно вздохнув, он полностью сосредоточился над разработкой новой системы криптограмм. Но тогда он, Бокий, впервые за долгие годы просчитался.

Через месяц после похорон вождя к нему пришел Меер Трилиссер. Помимо должности начальника иностранного отдела ГПУ, он был еще и видным работником Исполкома Коминтерна. Выслушав его короткий монолог, Бокий тогда впервые осознал суть всего того, что было покрыто кумачовым ситцем «Мировой революции». Эти люди не меряют собственную жизнь одним или двумя поколениями. Их жизнь подчинена некой многовековой программе, которая предписывает поэтапное, но строгое и фактическое исполнение холодных, как статьи закона, пунктов.

И еще он понял, что незаменимых у них нет. Есть одно мерило на всех – всепоглощающая работа и результат. С тех пор он не щадил в этой работе ни себя, ни других. И вот за долгое время поисков, судьба вознаградила его с лихвой. Барченко, это тот человек, кто ему был более всего необходим, так что терять время на ненужные дебаты безрассудно:

– Товарищи! Время позднее, а вопросов будет возникать, как мы понимаем, еще множество. Поэтому подведем краткий итог, товарищи. Да-с! Все дискуссии на потом. Вот мое предложение:

Учитывая необходимость концентрации всех работ по данному направлению, предлагаю создать при нашем отделе секретную лабораторию. Скажем – лабораторию нейроэнергетики, во главе с товарищем Барченко. Ну, а всех присутствующих я прошу подумать над тематиками этих работ. Жду ваши предложения через два-три дня. Возражений нет? Прекрасно. Все свободны.

Товарищ Барченко! Александр Васильевич, Вас я попрошу задержаться…

* * *

Бокий проводил до выхода участников встречи и вернулся в комнату. Барченко же взволнованно мерил шагами помещение, не зная, куда деть руки.

В последнее время ему уже казалось, что его исследования в разоренной войной, холодом и голодом стране, долго еще не понадобятся. А тут…

– Александр Васильевич, теперь, когда мы наедине, я Вас прошу – расскажите мне подробнее о Странниках.

– О Странниках?!

– Да, именно о них. Вы давеча изволили проговориться, Полагаю, Ваша встреча с ними не была единичной, о чем Вы, как я понял, пытались нас в том убедить. Расскажите заодно и той вере, которую они исповедают. А что, Вас удивляет моя просьба?

– Не может не удивлять!

– Почему же?

– Вы, представитель новой власти. Власти, смею заметить, сугубо атеистической, и вдруг…

– Не упрощайте, Александр Васильевич! У всякой власти – всякие служители. Кто-то об идеологии печется, а иные, как Ваш покорный слуга и о дне завтрашнем.… Ну-с?