Речь идет о стихотворении А. С. Пушкина «В часы забав иль праздной скуки…» (1830).

Известно, что Гоголь высоко ценил ум Пушкина. По свидетельству Е. А. Хитрово, он говорил: «Пушкин был необыкновенно умен. Если он чего и не знал, то у него чутье было на все» (Русский архив. 1902. № 3. С. 554).

В основу настоящей статьи положены письма к Н.М. Языкову от 2 и 26 декабря н. ст. 1844 г.

Стихотворение Н. М. Языкова было опубликовано в «Москвитянине» (1844. № 10). Вошло в сборник «НS [56] стихотворений Н. М. Языкова», вышедший в том же году и посланный Языковым Гоголю за границу с П. А. Вяземским.

2 декабря н. ст. 1844 г. Гоголь писал Н. М. Языкову из Франкфурта: «Жуковский подобно мне был поражен им («Землетрясеньем». — В. В., И. В.) и признал его решительно лучшим русским стихотворением. Это слишком много, потому что он вообще был строг к тебе и, умея отдавать должное твоим стихам, нападал на главное <…> Он говорил часто (в чем отчасти и я был с ним согласен) у что везде у тебя есть восторг, который никак не идет вперед, но стоит на одном месте, именно потому, что не получил определенного стремленья. <…> И потому ты можешь себе представить, как мне радостно было его восхищение».

Имеется в виду эпизод из библейской Книги пророка Даниила (гл. 5, ст. 1–8).

Речь идет об изданной П. М. Строевым книге «Выходы Государей Царей и Великих Князей, Михаила Феодоровича, Алексия Михайловича, Феодора Алексиевича, всея Руси Самодержцев. (С 1632 по 1682 год)» (М., 1844). Из письма Гоголя к Н. М. Языкову от 2 декабря н. ст. 1844 г. следует, что он познакомился с книгой по заметке о ней в «Отечественных записках» (1844. № 5), где были помещены выдержки из нее. Позднее в свою записную книжку Гоголь занес выписки непосредственно из самой книги. Одной из этих выписок он и воспользовался при написании статьи: «Платно по серебряной шитой земле, травы аксамичены золотом, около трав бархачено шелком — червчетым, кружево низано жемчугом по черному бархату с камеяьем. Кафтан становой, по серебряной земле листье зелено, башмаки низаные».

Это единственное упоминание Гоголя, касающееся содержания третьего тома «Мертвых душ». Архимандрит Феодор (Кухарев), беседовавший с Гоголем о его сочинении, в позднейшем примечании к своей книге рассказывает: «Помнится, когда кое-что прочитал я Гоголю из моего разбора «Мертвых душ», желая только познакомить его с моим способом рассмотрения этой поэмы, то и его прямо спросил, чем именно должна кончиться эта поэма. Он, задумавшись, выразил свое затруднение высказать это с обстоятельностию. Я возразил, что мне только нужно знать, оживет ли как следует Павел Иванович? Гоголь, как будто с радостию, подтвердил, что это непременно будет и оживлению его послужит прямым участием сам Царь, и первым вздохом Чичикова для истинной прочной жизни должна кончиться поэма. В изъяснении этой развязки он несколько распространился, но, опасаясь за неточность Припоминания подробностей, ничего не говорю об этих его речах. — А прочие спутники Чичикова в «Мертвых душах»? — спросил я Гоголя, — и они тоже воскреснут? — «Если захотят», — ответил он с улыбкою; и потом стал говорить, как необходимо далее привести ему своих героев в столкновение с истинно хорошими людьми.» (Три письма к Н. В. Гоголю, писанные в 1848 году. С. 138).

Адресат письма, вероятно, С. П. Шевырев См. коммент. к главе XII. Христианин идет вперед. В записной книжке Гоголя 1841–1846 гг. содержится отрывок, представляющий из себя, по-видимому, набросок к данной статье: «Всегда почти выходит, что тот совет и упрек, который сделаем другим, как раз придется к тебе самому. Так что это вдвойне проясняет <?>. С тех пор я положил себе в урок никому не давать совета без того, чтобы искренне не обратить самому себе, никому не делать упрека без того, чтобы внутренне не обратить его самому себе. Поверь, что советы и тебе нужны, и делай так же, <упрекни> в том себя, в чем упрекнул другого. И если это кажется неправдой, то не потому, чтоб это было неправдой, но потому что плохо видим себя. Я сделал это себе правилом, советую и тебе то же. Не думай, что ты бессилен и не можешь учиться, но учи, учась, действуй обоюдоостро».

Возможно, отклик на опубликованное в третьем томе «Современника» (1836) «Письмо к издателю» А. С. Пушкина, где подверглась критике статья Гоголя «О движении журнальной литературы, в 1834 и 1835 году», помещенная в первом томе журнала. Свое «Письмо…» Пушкин начинает цитатой из Георгия Конисского: «…учители добрые И нелукавые себе первое учат, нежели других, своему уху, яко ближайшему, наперед проповедую! нежели чужим». Эта мысль восходит к словам апостола Павла из Послания к Римлянам: «Как же ты, уча другого, не учишь себя самого?» (гл. 2, ст. 21).

Адресовано В. А. Жуковскому.

В. А. Жуковский собирался вернуться в Россию и поселиться в Москве, где жили почти все его родные и друзья.

В середине 1840-х гг. В. А. Жуковский задумал создать книгу для духовного руководства молодых людей под названием «Философия невежды», книгу, удивительно похожую по своему жанру и по тематике на «Выбранные места…». В нее должны были войти и письма к Гоголю. В середине 1850 г. рукопись была приготовлена к печати, но не пропущена духовной цензурой. В последний год своей жизни Жуковский поручил П. А. Плетневу раздать рукописи ненапечатанных статей друзьям, в том числе II. А. Вяземскому и А. О. Смирновой.

Вспоминается евангельское повествование о посещении Спасителем дома Марфы и Марии (Евангелие от Луки, гл. 10, ст. 38–42). Сравнение Западной Церкви с Марфой и Восточной — с Марией Гоголь взял из статьи отца Иоанна Яхонтова «О православии Российской Церкви»: «Тонко, благородно и остроумно сравнивает Стефан Яворский жалобы двух Церквей друг на друга с жалобами Марфы на Марию. Как нельзя сказать, которая из сих жен оставила другую: Марфа ли Марию, или обратно: «тако и между сими двумя сестрами взаимное есть оставление. Восточная оставила Западную в союзе соединения; Западная же оставила Восточную в растлении, в поврежденности и новости Символа» (см. ответ его Сорбоннской Академии в 3-й части особо собранных его сочинений. Москва, 1805)» (Христианское чтение. 1843. Т. 3. С. 58). См. также коммент. к с. 348.

Позднее, в августе 1847 г., Гоголь в письме к графу А. П. Толстому (постоянному, кстати, своему собеседнику по вопросам инославных исповеданий) высоко отозвался о трактате А. С. Хомякова «Церковь одна» (кон. 1844 — нач. 1845 г.): «Еще нигде не была доселе так отчетливо и ясно определена Церковь, ее границы, — ее пределы». Этот трактат Гоголь переписал для себя в отдельную тетрадь и считал, что он получит отклик во многих странах. (См. последнюю публикацию трактата: Литературная учеба. 1991. Кн. 3). Не прошел также Гоголь и мимо известного письма П. Я. Чаадаева к французскому публицисту Адольфу де Сиркуру по проблеме Россия и Запад (тоже кон. 1844 — нач. 1845 г.). По всей вероятности, Гоголь познакомился с этим письмом еще зимой 1845 г., будучи в Париже. «Наша <…> Церковь по существу, — писал Чаадаев своему адресату, — Церковь аскетическая, как ваша по существу — социальная: отсюда равнодушие одной ко всему, что совершается вне ее, и живое участие другой ко всему на свете» (цит. по: Чаадаев П. Я. Статьи и письма. М., 1989. С. 296). Заметим, однако, что эта мысль была далеко не новой для Гоголя. Сам он, например, еще в отрывке «Пленник» (1830-32 гг., согласно авторской датировке; впервые опубликовано в «Арабесках», 1835) выразил ее противопоставлением бесстрастного взгляда настоятеля православного монастыря «злобному» взгляду «иезуита». Также к в другой статье «Арабесок» — «Взгляде на составление Малороссии» — эта мысль высказана однозначно: «Монахи, настоятели, даже митрополиты были схимники, удалившиеся в свои кельи и закрывшие глаза для мира <…> Здесь была совершенная противоположность Западу…»