– Вам не кажется, что в этом вопросе есть один большой пробел?

– На что вы намекаете?

– Какова, по-вашему, вообще сама причина возникновения в человеке этого непройденного?

– Хотите сказать, откуда в человеке появляется гештальт? Я думал об этом. Вроде бы откуда ему взяться, если человек живёт только одну жизнь? Ведь это главная интрига и дилемма человеческой жизни. Есть ли жизнь на Марсе, нет ли жизни на Марсе – то науке не известно, потому что наука оперирует фактами. О каких фактах нам сможет поведать вездесущая наука, если вопрос бессмертия выходит за рамки её вездесущности и всезнания? Как он может появиться у существа с продолжительностью жизни в среднем полвека? Мыслимое ли дело реализовать свой гештальт за такой короткий срок? Потому что после шестидесяти человек теряет массу своих возможностей. Говорить же о физической причине психологических вещей в человеке по меньшей мере ненаучно, потому что недоказуемо экспериментально и опытно. Я уже тогда путём долгих размышлений пришёл к некой убеждённости или, если сказать точнее, к внутреннему пониманию, что человек ни морально, ни физически не в состоянии сложить все пазлы своей картины за одну человеческую жизнь. При этом необходимо учесть, что все люди разные, а это уже является фактом неоднородности существа под названием «гомо сапиенс». Как можно при такой разности утверждать, что человек живёт всего один раз? Да если бы он жил только одну жизнь, то, даже исходя из природных законов, такая колоссальная разница была бы попросту невозможна. При наличии у человека только одного воплощения в этом мире, все люди были бы одинаковы, потому что процесс формирования разности – дело не одной жизни. Не может природа в течение одной человеческой жизни сделать одного гением, а другого бездарем. Хотите меня убедить, что генная инженерия существует уже миллионы лет, а природа – её главный сверхинженер? Выходит, что человек глупее природы, потому что является всего лишь экспериментальным продуктом её научного опыта? Как же он может утверждать, что живёт один раз, и что бессмертия не существует? Да кто он такой, чтобы делать такие архиглупые выводы? Ещё не раскрыта природа человеческого сознания, а человек уже всё решил за природу. Смешно. Почему один человек верит в бессмертие своей души, а другой смеет утверждать, что таковой и вовсе нет? Это природа так развлеклась над человеческим видом? Неудачный эксперимент умной природы? Зачем такое разнообразие? Чтобы в итоге один убил другого из-за разности во взглядах? Великому генному инженеру нужно, чтобы человечество вымерло? К чему тогда было его создавать? Или это такая многофазовая селекция, растянутая на тысячи лет, чтобы опытным путём проб и ошибок вывести новый вид? Вам не кажется, что здесь что-то не то? Есть во всём этом какая-то погрешность, червоточина, то ли намеренно вставленная в общую схему, то ли образующаяся естественным способом по причине дефекта самой системы. Но я думаю, что проблема лежит на поверхности, и она не в генах. Сознание человека является ключом к разгадке главного вопроса его жизни. Человек должен понять себя, и это является единственным непройденным для него. Когда он дойдёт до своей сути, сути своей внутренней природы, природы своего сознания, тогда он поймёт и причину появления гештальта, потому что человек – это всего лишь часть общего образа мироздания. Мой же снова оказался передо мной. Хотите спросить, почему лицо оказалось женским и почему двадцать лет назад я рисовал именно этот образ? Как я уже сказал, это напрямую связано с моим внутренним непройденным. Известно ли вам, почему художник каждый раз рисует новый сюжет? Потому что внутренне он имеет в себе потребность написать лучше прежнего, если тематический набор уже исчерпал себя. Он постоянно поднимается на новую ступень. В нём заложена программа к поиску совершенства. Это – Клондайк, это – источник несметных духовных богатств, и он неисчерпаем. Причём, что интересно, Эльдорадо то сокровенное открывается и работает только у того, кто посвятил ему свою жизнь. Понимаете, не просто освоил все тонкости ремесла или даже достиг какого-то придуманного и чтимого людьми мастерства, а из года в год всю свою жизнь мечтает постичь тайну и достигнуть совершенства. А ведь она не в мастерстве владения своим ремеслом. Это другое, совсем другое.

– Каким же словом вы называете это другое?

– Я уже говорил его.

– Неужели и это тоже Касание?

– Ко всякой тайне, ко всякой тонкости, ко всякой красоте можно только прикоснуться. При грубом вмешательстве всё это исчезает. Уже нет трепета, нет тихого восторга и хрупкости.

– Лёгкое дуновение?

– Да, словно на едва заметном расстоянии. И это возможно только в одиночестве. Это делается наедине с самим собой. Для плотной материи нужны плотные отношения, для тонкой – тонкие. Я помню, как меня мучила тема выражения этой тонкости на холсте. Она заключается в том, чтобы освободить себя от этой невыносимой плотности и суметь уже действовать тонкими вибрациями, иначе – войти в своё подлинное, не закрытое существование в этом мире. А мы до сих пор живём в этой плотной и грубой вибрации. Мы поэтому постоянно и сердимся друг на друга из-за этой мелкотравчатой плинтусовости нашего сознания. Ведь посмотрите, что происходит! Утром, когда я встаю, у меня всегда хорошее настроение. Я обязательно выпиваю стакан воды, чтобы разбудить и свой желудок. Затем завариваю свежий чай и варю пару яиц. На худой конец овсянка на молоке. Разве эти маленькие тонкости не приносят радости? Ещё как приносят, хоть и относятся к разряду обычности, повседневности. Затем я включаю любимую музыку, пересматриваю сделанное ночью, отмечаю про себя какие-то важные моменты на картине, которые нужно убрать или наоборот что-то добавить. И вот – ты уже счастлив! Ты чувствуешь, как утро вливается в тебя своей радостью! Потом, когда появляются люди, эта радость куда-то и почему-то улетучивается. И всегда это начинается с какой-нибудь мелочи. В трамвае кондуктор, а обычно такой же пассажир, вставший с утра не с той ноги, сказал какую-то грубость. На работе ли, в магазине ли этот беспрерывный человеческий галдёж ни о чём. Кто-то кому-то сказал слово, а тот в ответ два, и дальше этот словесный понос уже не остановить, пока не рассорятся или не набьют друг другу физиономии. И везде эта мелочность, меркантильность, желание урвать кусок получше, получить выгоду даже от булавки, неприязнь друг друга, нетерпимость, какая-то непонятная вечная злоба. Может быть, город так действует на нас из-за плотности заселения? И здесь та же плотность. Мы сидим в наших многоэтажных коробках на головах друг друга и грызёмся от того, что мешаем друг другу жить. Думаете, я осуждаю людей? Помилуйте, да я такой же, как и все прочие. А может, и ещё хуже. Нам не хватает одиночества, тишины, свободы. Мы не можем элементарно отдохнуть друг от друга. Но это я говорю об интровертах. А ведь пруд пруди тех, кто жить не может без столпотворений. И как сосуществовать в этом мире такому множеству таких разностей? Я вас спрашиваю, где найти эту золотую середину, чтобы всем было хорошо?! А нет её в такой плотности. Для этого обществу нужно созреть до тонкого состояния. Так вот эта проблема тонкости и мучила меня. Я не знал, что делать. Я в какой-то стремительности от отчаяния рисовал всё новые и новые картины, пытаясь найти свою тонкость, своё настоящее. И однажды я дошёл до такого изнеможения, что у меня случился нервный срыв. Картинам, которые в разное время были кем-то куплены из чувства благодарности или подарены кому-то, несказанно повезло. Тем, что были у меня дома, повезло меньше. Я сжёг их все до единой. Я не мог смотреть на своё убожество, на невозможность выразить своё настоящее. Мы знаем друг друга с Полиной ещё со школы. Сидели за одной партой. Она уже предчувствовала, что со мной начинается беда, и стала каждый день навещать меня. Помню, как в тот день пытался закончить одну идею, над которой страдал уже неделю. Они словно взбесились и вспыхивали в моей голове одна за другой. Я смешивал краски, пытаясь добиться нужного цвета. И тут меня переклинило. Я понял, что дальше так продолжаться не может, потому что любое смешивание плотности ни к чему не приведёт. Я просто взял и влепил палитру с красками в холст. Соединил, так сказать, одну плотность с другой, чтобы из этого катарсиса наконец-то вышла давно искомая тонкость. Но палитра упала на пол от подобной творческой дерзости, краски нехотя потекли вниз по холсту, а тонкость так и не появилась. Тогда я взял спички и поджёг полотно. Огонь сжигал плотность, как во времена Инквизиции очищая грешные души от бренной плоти. И только огонь помогал этой тонкости подняться в небо. В порыве безумия я принялся сжигать имеющиеся в квартире картины. Вот в этом-то инквизиторском угаре и застала меня Полина. Она увидела, что я сошёл с ума, и, поняв, что уговоры тут бесполезны, сделала мне мгновенный общий наркоз, оглушив чем-то тяжёлым, вследствие чего я потерял сознание, и потом неделю находился под её неусыпным присмотром. Когда я с помощью моей находчивой и чуткой подруги осознал всю бессмысленность своей шалости, на меня накатила вторая волна отчаяния и безысходности. Успокоительными уколами Полина добилась полного восстановления моего психического здоровья. Потом мы сразу же уехали в Крым. Меня так сильно поразило море и крымская природа, что я решил для себя просто жить и наслаждаться этим красивым миром. Тогда-то меня и захватили пейзажи. Айвазовский, Шишкин, наконец, Куинджи с «Лунной ночью на Днепре». До этого я всё больше портретами баловался, а тут природа пошла. Я словно начал новую жизнь. И всё Полина. А знаете, что было на той картине? Нет, не Полина. Хотя её тоже писал. Правда, она не очень и любила это занятие. Некоторое время меня занимала мысль, что именно женская природа может изменить мир к лучшему. Женский характер, красота, нежность, доброта. То есть сам принцип женственности способен стать носителем всего того хорошего и прекрасного, что может ассоциироваться с эпохой нового человека. И я понял, что мужская особь – это вымирающий вид, ему с его грубостью и сильно уплотнённым сознание не место в будущем мире индиго. Я говорю не о тотальном вымирании мужчины, как носителя полового доминанта, а о необходимости возникновения новой расы людей женского типа. Мягкости, красоты и тонкости не хватает этому миру плотной материи. Планета устала от этой тяжести военной эпохи патриархата. Но одной женственности для нового мира мало. В любом случае нужно тонкое сознание. И сейчас есть все предпосылки для формирования нового человека, и они уже в действии. Индиго – это естественная ступень эволюции человеческого сознания. И тогда я понял, что в последнем воплощении в этом мире непременно буду в женском теле, и если даже не в теле, то по внутренней сути. А ещё я понял, что последнее моё воплощение должно быть посвящено созданию настоящей картины с тонкими вибрациями. Возможно, появление этой картины и является главным смыслом моего существования в этом мире. И не для кого-то, не для спасения человечества, а ради гештальта. Так вот идея состояла в том, чтобы нарисовать себя в будущем воплощении. И я мазок за мазком конструировал и выкристаллизовывал этот образ. Тогда-то со мной и приключилась трагедия.