– Вы хотите сказать, что на картине за дверью было изображено невидимое? Оттенки?
– Я бы очень хотел так сказать, но будет ли это правильно? Может быть, правильнее и понятнее было бы назвать это волнами, или вибрацией? Вы можете описать предметно звук или воздух? Вот и это, примерно, из той же оперы. Хотя… знаете, есть одно слово, которое очень близко по смыслу с тем, что было изображено на холсте.
– И вы можете назвать это слово?
– Касание.
– Касание? Вам так проще выражаться загадками? Можете объяснить, что вы подразумеваете под этим словом?
– Ну, разумеется! Вам тоже, видимо, проще задавать нелепые вопросы. Впрочем, дело ваше. Хорошо, представьте себе, что вы почувствовали дуновение ветра. Не шквальный, или ураган, который бьёт в лицо, а именно лёгкое дуновение. Представили? Что вы чувствуете при этом?
– Лёгкое дуновение.
– Вот! Они точно так же сказали! Слово в слово.
– Кто они?
– Да так… люди. Ну, хорошо. Возьмите пух из подушки и дотроньтесь им до своего лица, что тогда вы почувствуете?
– Щекотку, раздражение.
– Касание! Вы почувствуете касание ветра, касание пуха.
– Значит, на холсте за дверью вы увидели касание? Можете объяснить, как выглядит это касание?
– Похоже, что не могу, раз уж вам даже так не понятно.
– Вы сказали про сквозняк. Это его вы услышали из дверной щели?
– Да, у меня хороший слух. Именно тонкий, очень тонкий звук сквозняка и привлёк моё внимание, словно за дверью было что-то, что может давать сквозняк в щель. Но ведь дверь была нарисована! Это и насторожило меня! Как из нарисованной на холсте двери может идти сквозняк? И когда я увидел, что дверь настоящая, то не сразу понял, каким образом случилось замещение нарисованной двери настоящей.
– Может, вы изначально ошиблись, приняв настоящую дверь за нарисованную?
– Вы считаете мою жену дурой, которая не в состоянии отличить картину от настоящей двери? Посмотрел бы я на вас, если бы она сейчас была здесь.
– Всякое бывает. Помните эффект миража? Не всё то реально, что видишь. Значит, получается, что за все три часа, проведённые вами перед дверью-картиной, которые вы приняли за десять минут, только в конце этого времени почувствовали сквозняк?
– Получается, что так. И объяснить это я вам не смогу иначе, как только воздействием на меня картины.
– Хотите сказать, что всё то время, проведённое перед картиной-дверью, вы находились в изменённом сознании?
– Именно вы и хотите это сказать, а я вам объяснить по-другому и не смогу. Как десять минут превратились в три часа, а картина в дверь – это уже что-то за гранью обычной реальности.
– Некоторые вещи могут создавать гипнотическое воздействие. Возможно, вы просто подверглись гипнозу картины, и в состоянии гипноза у вас возникли ассоциации, или галлюцинации настоящей двери, которую вы и открыли.
– Наверное, так проще было бы объяснить всё. Полина не подверглась гипнозу картины, потому что пробыла перед ней не больше минуты. Я же, наоборот, попал под её воздействие, и дальше всё становится понятным. Да, так проще, и не надо глубоко копать, искать истину. Повесил ярлык под названием «Гипноз» и успокоился. Так по-вашему? Но возникает вопрос – кто же создал такую вещь? Кем надо быть, чтобы нарисовать картину, способную ввести в изменённое состояние сознания? Как вы думаете, обычному человеку это под силу? А сплошной бархатный чехол откуда? Вам не кажется, что и гипнотизирующая картина, и чехол – это уже выходит за рамки человеческого понимания?
– Да, объяснить это будет непросто. Но ведь для чего-то же вы пришли ко мне?
– Вы прекрасно знаете, почему я здесь. На моё требование насчёт автора картины, шеф дал мне вашу визитку. На ней ваш адрес. И теперь я хочу знать, что всё это означает. Но мне почему-то вместо этого приходится рассказывать вам свою историю с картиной неизвестного автора.
– Тогда продолжайте. Вы ведь тоже этого хотите.
– Спасибо. У меня, однако ж, было сомнение насчёт визита к вам, но и выбора не оказалось. Я понимал, что придётся рассказать вам мою историю, и думал, что вы примите её за психическое расстройство. Кстати, вы мне чем-то напоминаете психолога. Сейчас так модно иметь личного психолога.
– К сожалению, психическая насыщенность городской среды, ежедневные стрессы породили такой институт как «Личный психолог». Но я не психолог.
– Это, как раз, и удручает, что я не знаю, кто вы, тем не менее, рассказываю про себя неизвестно кому. Я думал, что увижу автора картины, но вы явно не имеете никакого отношения к живописи. Видимо, придётся рассказать всё до конца хоть кому-то. Всё равно никто не поверит. Но раз уж пришлось прийти к вам, значит, так и должно было случиться. Ладно, продолжим. Я понял, что увидел на холсте нечто нереальное. Я почувствовал касание. Изображённый на холсте, как бы это проще выразиться, фон оттенков, его вибрация коснулась моего сознания, и я ощутил, как меня что-то тянет дальше, туда, в эту волну, в это касание. Но внезапно всё прекратилось, и до меня снова дошло, что Полина меня теперь точно убьёт.
– Что значит, «внезапно всё прекратилось»? Как будто выключили свет?
– Можно и так сказать, не суть. Да, словно что-то где-то щёлкнуло и эффект притяжения перестал на меня действовать. Картина была живой. Она общалась со мной дозированно. Это я уже потом понял. И пока ехал к своему семейству, всё думал, – откуда взялась картина, кто её сделал? Решил, что общение с картиной следует продолжить. Ведь что-то же должно означать её появление. Было уже три часа, я ужасно опаздывал и чувствовал себя абсолютной скотиной. Но знаете, увидев меня, Катя так обрадовалась, что повисла на моей шее, а Полина только сказала: «Значит, она тебе понравилась». Когда меня усадили за стол, я увидел торт со свечами. Их было ровно семь. Я понял, что не просто скотина, а самый настоящий осёл. Как можно было забыть, что у твоего ребёнка сегодня день рождения?! Какого же было моё изумление и облегчение, когда я увидел смеющихся надо мной жену и дочку! Видимо, в тот момент я выглядел полным идиотом, и это, надо понимать, их сильно позабавило. И чтобы загладить свою вину, я предложил им поехать в парк на аттракционы, лошадей и мороженое. Катюша завизжала от радости и захлопала в ладоши. Полина же посмотрела на меня с какой-то грустной улыбкой, и я понял, что меня простили. Дальше про субботний день рассказывать не буду, и так всё понятно. Когда я проводил своих женщин обратно домой, дочка была счастлива, а жена сказала напоследок: «Жданов, надеюсь, ты понимаешь, почему я так поступила семь лет назад. И тут без вариантов».
– И вы поняли?
– Что ж тут непонятного. Без вариантов. И я благодарен ей за отсутствие выбора.
– А он у вас был?
– Зачем спрашивать, если и так понимаете. Когда я возвращался домой, знаете, о чём думал? Есть жизнь в семье со всеми её маленькими и большими радостями, сложностями, со всем этим ежедневным рутинным однообразием и внезапными неожиданностями. И есть другая, внутренняя, и она не менее сложная, а может, даже ещё сложнее. Есть люди, которые могут соединять в себе обе эти жизни, при этом первая всегда стоит на первом месте, а со второй каждый сам с собой, или совместно, разбирается по ходу. Но есть те, у кого вторая, та самая, другая всю жизнь была на первом месте. И это не эгоизм. Это именно – другое, иное состояние, которое гораздо больше всего вместе взятого, потому что вмещает в себя нечто большее. И с этим иным трудно уживаться не только в семье. Полина понимала это ещё тогда, давно. За это я ей и благодарен, хотя и чувствую себя перед ними обеими последней сволочью. Проблема в том, что как-то исправить это невозможно. Это не поддаётся исправлению, потому что – это другое. Я чувствую, что вы прекрасно понимаете, о чём я говорю, хотя упорно пытаетесь дурачить меня. Хотя нет, вы не дурачите. Вы проверяете меня. Вопрос – зачем вам это нужно?
– Любой вопрос – это где-то уже существующий ответ. Любой ответ – это когда-то возникшая мысль. Любая мысль – это ещё не заданный вопрос. И чтобы его не было, надо выйти из круга повторений. Если мы сейчас зациклимся, то никогда не найдём ответа. Поэтому продолжайте.
