Он не пытался выяснить причину такого переполоха. Маркюс добрался до улицы Эколь, усыпанной мусором и конфетти, и прошел мимо ворот Сорбонны. Университет был пуст. Часовщик прошагал по коридору, затем открыл дверь, ключ от которой был только у него. За дверью находилась лестница башни обсерватории, а с нее открывался вид на улицу Сен-Жак.

На этот раз Маркюс не полез на крышу. Он вошел в небольшую комнату, пропахшую старой древесиной, и приблизился к часовому механизму, который ему нужно было починить. Молодой человек положил на него руку, имитируя жест врача, проверяющего температуру на лбу пациента. Он увидел, что со времени его последнего визита часовой механизм снова заклинило в том же месте. Он опустился на колени, открыл маленький ящик с инструментами и достал оттуда самые нужные — пинцет, напильник, три отвертки, масленку и щетку. Маркюс разложил их на шелковой ткани, надел пару перчаток и бумажную маску. Эти меры предосторожности позволяли избежать окисления металла, чтобы не загрязнить организм, который ему предстояло оперировать. Он уже собирался приступить к работе, как услышал какой-то шум. На шелк, где лежали инструменты, упало немного пыли. Молодой человек посмотрел на балку прямо над собой. И понял, что был не один.

~~~

Он снова услышал шум и узнал его. Это был шум птичьих крыльев. Маркюс ругнулся по-немецки: «Еще один чертов голубь!» Из всех бродячих животных и птиц Парижа голуби были самыми отвратительными, потому что только они прилетали мешать. ему работать на колокольнях. Часто самые крупные из голубей застревали в часах и умирали; Маркюс находил их разлагающиеся тушки на усеянном пометом полу. Это вызывало у него большее отвращение, чем что-либо другое, и он боялся за свои часы. Он включил фонарик, осветив место, откуда доносился шум.

Маркюс завопил от ужаса. Он никогда раньше не видел такой большой птицы. Что это за чудовище? Да и птица ли это? Да… большая птица, которая только что расправила темные крылья, отчего казалась еще страшнее. Собиралась ли она напасть на него? Сейчас птица не двигалась. Она стояла и пронзительно кричала. Маркюс снял маску и медленно отступил назад. Несмотря на страх, он не сводил с птицы глаз, стараясь, чтобы на нее падал свет фонарика, прикрепленного на его лбу. Может быть, им придется сразиться, и этот скудный луч был единственным оружием Маркюса, поскольку крошечные инструменты вряд сгодятся для самозащиты. Но поскольку зверь не воспользовался своим преимуществом, Маркюс выпрямился и начал размахивать руками, что, к его удивлению, сработало. Птица исчезла в проеме, через который влетела. Часовщик, в свою очередь, скатился по лестнице. Когда он выбежал на улицу, то увидел, как какой-то летательный аппарат преследует черную точку в небе. Когда все успокоилось, Маркюс сел на ступеньки Сорбонны, его лицо было бледным, а взгляд стеклянным.

Мимо снова прошла процессия, которую он заметил ранее. Гологрудая девушка взяла Маркюса за руку и втянула его на повозку рядом со спящими. Сначала ему дали выпить, затем ткнули лицом в груди студентки. Все засмеялись, кроме Маркюса, потому что он был ошеломлен и все никак не приходил в себя. Музыканты снова вразнобой заиграли, и повозка углубилась в извилистые улочки Латинского квартала в поисках толпы и птицы. Все как будто сошли с ума от веселья. Никто не обратил внимания на то, что один из них, трубач, совсем еще юный, остался позади. Он упал прямо посреди какого-то дворика и стукнулся головой о мостовую. Он напился до беспамятства. Кровь залила ему лицо, а на губах выступила густая пена. Мимо проходила бродячая кошка с отрубленным хвостом и, посмотрев на него, села рядом.

~~~

Как и каждый день, пообедав с дочерью, которую она до вечера оставляла у сестры, Сюзанна покинула маленькую площадь и пошла по улице Вавен в сторону Люксембургского сада. Она переживала, что сегодня придется работать, ведь это был день рождения дочери, но у нее не было выбора. Надо зарабатывать на жизнь… Саре только что исполнилось восемь лет. Внешне она казалась обычной маленькой девочкой. У нее были глаза матери, а от умершего отца она унаследовала милые веснушки и слабое сердце. Врачи назвали это «синюхой». Сара считала такое название красивым, и оно даже соответствовало слегка фиолетовому оттенку ее губ. Она была освобождена от занятий в школе, и тетя занималась ее образованием каждый день после обеда; они устраивались на застекленной террассе эльзасской пивной, которая появилась на месте бывшего ресторана «Клозри де Лила».

Как ни странно, Саре нравилось проводить время среди взрослых. Она гордилась, что может одеваться так, как ей нравится. Она ненавидела школьную форму маленьких девочек, которые проходили под ее окном утром или которых она видела вечером, возвращаясь домой, когда они с матерью встречались в саду после закрытия. Это было ее любимое время дня: она помогала маме ухаживать за осликами. Шарль, старый ослик со светлой шерсткой, был ее любимцем. Сара всегда сначала здоровалась именно с ним.

В тот день Сюзанне показалось, что ослику стало хуже, и это ее опечалило. Она знала, что жить ему осталось недолго, и не решалась сказать об этом дочери. Она долго гладила ослика, просила его потерпеть еще немного, потому что у нее не было денег на лечение и она не хотела расстраивать Сару, особенно перед днем рождения.

Небольшие деньги, которые Сюзанна зарабатывала благодаря уходу за осликами, уходили в основном на дочь и на аренду загона. Здесь, в Люксембургском саду, все оплачивалось из-под полы. Большинство сторожей чем-нибудь приторговывали, и Люксембургский сад стал одним из главных центров черного рынка в столице. Торговцы попадали в сад через огромную сеть катакомб, на которых он был разбит. При попустительстве охранников эта система действовала годами.

В самом низу цепочки находились уличные торговцы, дети, которых можно встретить в любом парке или на площади. Они что-то продавали, побирались, воровали. Многие умирали молодыми. Их нельзя было трогать. Некоторые из них болели чесоткой и носили на шее маленькие металлические коробочки, чтобы избежать физического контакта при попрошайничестве. Парижане от этого только выигрывали — они могли услышать их приближение и вовремя отвернуться. Иные дети шли на хитрость. Они подбегали парами, окружали прохожего, хватали его за руки, пока тот, пытаясь вырваться любой ценой, не бросал в коробочки содержимое своих карманов.

Люксембургский сад стал местом, где можно было найти все что угодно: контрабанду, украденные драгоценности, наркотики, девушек легкого поведения и многое другое. Открыто об этом не говорили, но в курсе были все. Те, кто решался туда отправиться, приходили вовсе не на прогулку. Немногие дети, что катались на осликах Сюзанны, часто служили лишь алиби отцу-наркоману или ищущей подделки матери. Они доверяли Сюзанне своих детей или оставляли их на скамейке у кукольника, пока занимались своими делишками.

Стоило просто взглянуть на ветхое состояние сада, чтобы понять, насколько дурным стало это место. Ослики, куклы и воздушные шары были лишь слабым напоминанием о его прежнем великолепии.

~~~

Сюзанна довольно долго ухаживала за Шарлем, а потом отвязала Николя и расчесала ему ноги и спинку. То же она проделала с Эмманюэлем и Валери. Она хорошо за ними следила, как будто всегда этим занималась. Она выкупила осликов у предыдущего владельца по очень низкой цене и сохранила имена, которые он им дал, имена бывших президентов.

Кроме старого Шарля, остальные были в добром здравии. Расчесав осликов, Сюзанна привязала их друг к другу, открыла дверь в загон и повела стадо к обычному месту встречи. Жорж и Франсуа, самые крепкие, потянули тележку к пруду.

Сюзанна оставила животных под раскидистым каштаном. Она разложила на земле дольки яблок и кусочки белого хлеба для Шарля, у которого были плохие зубы, а затем направилась к скамейке, где ее уже ждал Ян.