Он прошел на кухню. Хотел выплеснуть коньяк в раковину и туда же грохнуть бокалы. Да гори оно все огнем! Но сдержался. Коньяк был дорогущий, бутылка чуть не полмиллиона стоила, из старых запасов, подаренных тестем еще тогда. Стекло тончайшее. Разбились бы наверняка. Он медленно, наблюдая за движением своей руки, нарочито аккуратно поставил бокалы на стол. Выдохнул.

Что же, блин, не так?

Ей же не пятнадцать лет! А боится, как девочка.

Он вернулся в салон и устало повалился на диван. Машинально пощелкал пультом, но любимая музыка сегодня только раздражала. Он недовольно отбросил пульт.

По-че-му?! Он терялся в догадках.

Ум, не усыпленный алкоголем, вдруг взбодрился и принялся лихорадочно собирать осколки рассыпавшейся картины мира, выхватывая мысли и пытаясь приладить их друг другу. Лео крутил этот калейдоскоп, но то ли какого-то кусочка не хватало для создания волшебной гармонии, то ли что-то было лишнее.

Он потряс головой. Так, стоп. Давай по порядку.

Вот едем в такси. Держимся за руки. Все нормально.

Он снова ощутил магию момента и улыбнулся.

Ее сияющие глаза. Понятно же, что любит. И хочет. Ее тело никогда не врет. Он-то знает. Дальше. Мы в прихожей. Целуемся. И вдруг…

Перед его внутренним взором встало ее лицо, искаженное ужасом.

Он заглянул в эти глаза… Вспышка, взрыв. Внутри у него разверзлась адова бездна, и из нее вырвался призрак прошлого, которого он не вспоминал почти двадцать пять лет. И его, Лео, взрослого и уверенного в себе мужика, уже нет. Вместо него – испуганный тринадцатилетний мальчик. Стоит и трясется перед взрослой обнаженной женщиной, не в силах совладать с собой, весь во власти ее зрелой чувственности и своего неконтролируемого страха.

И у этого мальчика же лицо, полное ужаса.

Слезы подкатили неожиданно. Замороженные чувства, скрытые в темных водах подсознания, как невидимая часть айсберга, всколыхнулись этим взрывом и стали двигаться, наползая одно на другое. На поверхность выплыли совсем неприглядные картины, возвращая его к забытому прошлому. Он отчетливо ощутил свой стыд и беспомощность. А ведь он ни в чем не виноват.

Почти час он просидел как парализованный. Потом тяжело поднялся и пошел в душ.

Неужели у нее тоже случилось в детстве что-то подобное? И теперь…

Екатерина вылетела из особняка и, задыхаясь, побежала, ничего не видя перед собой, словно боясь, что он сейчас догонит ее, схватит, прижмет к себе, и она уже не сможет сопротивляться, и случится то самое, непоправимое.

Он увидит все.

Сойди с проторенной тропы, и ты найдешь Путь.

(Мастер Дайске, яп., XVII век)

Екатерина перешла на быстрый шаг, потом пошла медленнее, а потом и вовсе остановилась, согнувшись и тяжело дыша. Долго бежать она не могла. Сердце колотилось где-то в горле.

Прославляя яркий жизнеутверждающий май, на аллее горделиво и женственно красовались сливы, абрикосы, яблони. Весь Владивосток был в цвету. Белоснежные, золотистые, лимонные оттенки, услаждающие взор, дополнялись неземными ароматами и сулили блаженство. На короткие десять дней Владивосток превратился в рай. Но никто из флоры этого первозданного рая не мог сравниться с Ней. Нежное, щемяще-трогательное облачение вишни сахалинской, иными словами, сакуры, легким облаком еле держалось на тонком девичьем стволе и влекло мысли созерцателя в прошлое – туда, где юность, нежность и невесомость, туда, где любовь так близка к небу.

Под ногами Екатерина увидела маленький серый камушек, а на нем опавший розовый цветок. Как будто камень зацвел, подумалось ей. Она присела, подобрала цветок и растерянно покрутила его в руке…

«Древние греки знали три вида времени и называли их: Хронос, Циклос и Кайрос. Как же соотносятся эти понятия с настоящим моментом, о котором говорит дзен?»– Катя поставила знак вопроса и закрыла блокнот. Потянулась.

– Пойду погуляю, – она подошла к узкому шкафчику в гостиничном номере для паломников и взяла ветровку.

Римма, в своем ярко-алом кимоно похожая на настоящую японку, валялась на матраце и читала свежий выпуск глянцевого журнала с большими буквами ZEN, May 2008 – на обложке.

–Угум… – промычала она не отрываясь. – Фонарик возьми.

– Да зачем он мне? Телефон же есть. – Катя гордо потрясла перед носом подруги новехоньким синим «Нокиа», подаренным родителями совсем недавно, на день рождения.

– Тридцать три года, возраст Христа, – со значением произнес тогда папа, протягивая ей коробочку. – Надеюсь, ты в этом году совершишь что-то достойное. По крайней мере, защитишь уже диссертацию.

Катя смиренно кивнула. Муж и мама посмотрели на отца с обожанием, а на Катю – с легкой укоризной.

Она отогнала воспоминание, сунула телефон в карман спортивного костюма и накинула на плечи рюкзак.

Римма вскочила с недовольным видом, пошарила у себя в тумбе и вытащила налобный фонарик.

– Корова… – беззлобно пробурчала она и сунула фонарик в рюкзак.

– А ты коза, – парировала Катя. Обмен любезностями был их неизменным ритуалом с детского сада.

Катя раздвинула бамбуковые двери и вышла в сад. Свежесть и чистота раннего утра пощекотали ей ноздри легким ароматом неизвестных трав. Она почувствовала, как разжались зубы и расслабилось лицо, словно кто-то большой и добрый провел по нему теплой губкой и все огорчения сползли вниз и провалились в недра земли, куда-то глубоко, где в кипучей лаве перерабатываются все человеческие страсти и невзгоды.

День обещал быть хорошим. Катя улыбнулась и бодро зашагала по дороге из гостиницы. Телефон заряжен, паломников вокруг пруд пруди – что может случиться? Ей было не страшно.

Буддийский монастырь Энряку-дзи, который вчера приехали посетить подруги, был основан в 788-м году и считался обителью прославленных монахов-марафонцев школы Тэндай. Эти монахи шли к просветлению через экстремальные нагрузки: по несколько дней обходились без воды и питья и целыми днями тренировались, готовясь к главному испытанию – изнурительному тысячедневному марафону.

Разрешение на такую практику получали только избранные монахи. Марафон продолжался в течение семи лет. За это время монах должен был пробежать расстояние, примерно равное окружности земного шара. Заключительным этапом был семидневный пост без еды, воды и сна. С 1885 года марафон смогли завершить всего сорок шесть человек.

Гид, восторженная девушка с короткой стрижкой, вчера, при встрече группы, протараторила на английском всю историю монастыря, вкусно катая во рту звук «р».

– Монахов называли боевыми, так как они демонстрировали чудеса выносливости, – очень эмоционально, совсем не в японском духе, рассказывала она. – Могущество монастыря росло, монахи даже вступали в ожесточенные битвы с другими монастырями и политическими лидерами, и поэтому в конце XVI века сегун Ода Нобунага решил прекратить существование буддийских армий и взял монастырь штурмом! – Она сокрушенно покачала головой. – Уничтожил три тысячи монахов! Полностью разрушил монастырь. Храмовые постройки, которые вы видите сегодня, были возведены заново в начале XVII века.

Во время пламенной речи гид сказала то, что очень заинтересовало Катю, так как имело отношение к теме ее научной работы:

– Здесь проходили обучение и будущие основатели других ответвлений религии, например, буддизма Чистой Земли, дзэн-буддизма и школы Нитирэн.

Японка почтительно поклонилась, и вся группа паломников из разных стран поклонилась тоже.

Катя приехала в Японию в первый раз – ее научный руководитель выбил для нее паломническую поездку по древним монастырям, в рамках работы над диссертацией по истории японского языка. Одна из глав называлась «Как изменились в японском языке оригинальные китайские иероглифы и их значение под влиянием дзен-буддизма».3