Он был в Сети. Без мнемоюстов. В низком, похожем на квадратный ангар, помещении. В локалке.

В ангаре, казалось, обитало множество муравьев – бессчетные конические кучи виднелись там и сям; от каждой к соседним сновали крохотные обитатели – данные. Ручейками. Над кучами кое-где парили пользователи, похожие кто на что: на матовые шары или эллипсоиды, на колючие, словно морские, ежи, комки, на странные решетчатые конструкции с длинными щупальцами. Данные трудолюбиво тасовались или вводились – словно бы из ниоткуда над некоторыми кучами струились песчаные водопадики. Песок сыпался прямо из пустоты, то бишь вводился с невидимых изнутри Сети клавиатур.

Корвин себя не видел. Совсем. Либо личина его была абсолютно прозрачна. Но он никогда не лепил прозрачной личины. Обыкновенно он выступал в образе принца Эмбера, завернутого в плащ, или просто в виде короткого отточенного кинжала. Когда бывал особенно зол.

В таком состоянии зону вторжения Корвин зафиксировал почти сразу: в одном месте в потолке зияла большая дыра с неровными краями, и оттуда потоками лился яркий желтоватый свет. Именно лился – свет не был равномерным. Он тек и разливался по полу, немного напоминая очень светлое пиво. Судя по всему, там, наверху, над ангаром, пива было много – целое море.

Корвин чертыхнулся, невзирая на неожиданный прорыв в виртуальный режим. Так или иначе дыру в потолке необходимо было затыкать.

В реале, невидяще вперившись в пеструю муть голокуба, Корвин быстро-быстро заколотил по клавишам. Несчастная клавиатура стонала.

А в Сети Корвин раскрыл, будто гигантский веер, упругую матерчатую заплату. Треугольную. И попытался завести ее под поток светопива.

В борьбе с мерцающей жидкостью Корвин не заметил, как поток изменил направление. Теперь пиво восставало с пола и улетало наверх, в дыру. Этот поток был лишь немногим поскромнее прежнего, входящего. Заплату вырвало из рук и унесло в дыру.

Корвин чертыхнулся. А секундой позже в дыру сверху глянул кто-то огромный; в памяти отложилось только недовольное выражение красного демонического лица.

Тут Корвина вышвырнуло; он осознал себя сидящим в кресле и исступленно давящим сразу тремя пальцами на клавишу Enter_. В голокубе синела оболочка файл-менеджера, а на переднем плане сиял красный плакат: -НЕТ ДОСТУПА К ОБОЗНАЧЕННЫМ ДАННЫМ– Корвин оторопел от неожиданности. Ни разу в жизни он не видел подобной ремарки. Похоже, ее вообще не было в стандартном пакете оболочки, а значит, системой управляла незнакомая Корвину программа, в которой такая ремарка имелась.

Пока вторжение проходило успешно.

– Что происходит? – прогрохотал над ухом хорошо знакомый голос.

Корвин повернул голову и встретился взглядом с разъяренным шефом.

– Почему Сеть лежит?

– Не знаю, – честно ответил Корвин. – По-моему, нас атаковали.

– А кто должен знать? – заорал шеф еще громче. – Ты администратор или хрен с бугра? Уволю к чертовой ма...

Шеф осекся. В селекторном голокубе сгустилось четкое изображение. Корвин невольно вытянулся в струнку.

Пожаловал не кто-нибудь – генеральный директор фирмы. Живьем Корвин его вообще никогда не видел, а по селектору лишь пару раз приходилось.

– Отставить, – преувеличенно спокойно велел генеральный. – Только что атакована межбанковская Сеть. Половина терминалов в Алма-Ате стоит.

В дверях толпились перепуганные референтши, бухгалтерши и секретарши. Перед серверной собрался чуть ли не весь отдел – на Корвина глядели с надеждой, словно он и впрямь был волшебником.

Впрочем, кое-что в компьютерном волшебстве Корвин действительно понимал: судя по миганию глазков на хабе, двухсторонний траффик связал корпоративную Сеть с глобальной.

– А вот фиг, – сказал Корвин, отодвинул клавиатуру и потянулся к единственной кнопке на лицевой панели сервера. – Семь бед, один reset, как говорил Олегыч!

Выключателей сервера не имели в принципе, погасить систему можно было только софтверно, то бишь программно. А вот перегружать иногда возникала необходимость. Корвин решил, что сейчас как раз тот случай.

Странно, но на нажатие reset'a сервер не отреагировал никак. Глазки на хабе продолжали мигать как ни в чем не бывало.

– О как, – даже не удивился Корвин. Просто констатировал. – А так?

Он встал и выдернул из сервера разъем питания – из электрической розетки шнур выдергивать было бессмысленно, сервер тут же переключился бы на питание от аварийного источника по кличке <UPS>. А вот так...

Голокуб с дурацкой надписью, естественно, сразу же погас. Но хаб продолжал сигнализировать о таинственных процессах на стыке локальной Сети и всеобщей. Локальная Сеть сумела выжить без сервера. Привет. Сумасшествие. Идиотизм. Спятивший сисадмин – кто-нибудь видел?

Корвин нервно захихикал.

– Может, обесточить все здание? – робко предложил шеф, подобострастно глядя на генерального.

– Пробуй, – кивнул тот.

Шеф тотчас потянулся к мобильнику. Корвин продолжал хихикать и зачем-то то вставлял, то снова выдергивал из гнезда злосчастный разъем питания.

– Генераторная? Обесточить здание! И дизеля свои дурацкие не заводите ни в коем случае! Что значит – сами заведутся? Заведутся – заглушите! Все до одного! Да, выполнять!

Спустя несколько секунд голокуб с генеральным мигнул, подернулся рябью и погас. Стало тихо-тихо, словно даже бесконечные и неотвратимые охи-вздохи секретарш-бухгалтерш зависели от электропитания.

– Дурдом, – прокомментировал шеф, уверенный в том, что генеральный его точно не услышит.

– Точно дурдом, – охотно согласился Корвин. – Пойду сдаваться санитарам. Сам.

И решительно пошел к выходу.

Что-то подсказывало ему: это письмо доставит много неприятностей Камиллу.

<Кого же послать? – подумал Камилл. – Все в разгонах...> Он уже чувствовал некоторые перемены в себе. Например, совершенно нетрудно было уделять внимание сразу двум делам: сборке мозаичной программы и размышлениям о превентивной мере.

Вообще-то он опережал Трушина. Причем опережал серьезно. Еще часов пять-шесть – и отсечение захваченных мозаикой Трушина сегментов впадет в необратимую фазу. Оно уже и сейчас практически необратимо, но... Невозможность управлять ресурсами всей Сети раздражала. Чтоб вычленить местонахождение базового модуля Трушина, пришлось серьезно напрячься.

Но Камилл место все-таки отыскал. Стандартная волоконная линия в многоэтажном доме на Преображенке. Квартира наверняка съемная. В принципе сей факт можно было легко установить, прошерстив нужные базы. Но зачем? Съемная, несъемная... Главное – Камилл установил: именно к этой волоконке подключен терминал, с которого запустилась его собственная программа, переписанная под личность Энди.

Все-таки Трушин оказался достойным соперником. Быстро хватал суть и изобретательно вредил. Может быть, не стоило оставлять его личность в Сети? Но с кем тогда бороться на пути к желанной цели? И принесет ли такой путь радость?

Решение оставить личность Трушина в Сети было спонтанным и необъяснимым. Однажды подчинившись ему, Камилл потом уже не мог повлиять на результат. Впрочем, эхо личности Трушина после сжигания через мнемоюсты все равно осталось. Камилл просто не стал возиться и затирать разрозненные обрывки данных до их самоорганизации и объединения.

Все-таки человеческая личность – очень устойчивая структура. Помнится, Камилл был поражен, когда обнаружил в Сети эхо Бериленко, первого сожженного через мнемоюсты недруга. Но потом удивляться перестал: когда Сеть входит в тебя и остается в тебе, логично предположить, что ты тоже входишь в Сеть и остаешься там, даже если твое тело увозит безучастная к чужой смерти труповозка.

В общем, тех, кого Камилл хотел убить на самом деле, приходилось потом отдельно вытирать из Сети. Если, конечно, они умирали во время доступа, а не гибли от пуль Камилловых подручных где-нибудь на грязных улицах.