– Никакого банкета не будет, – уверяю я ее.

– Хорошо. Не ждите, что я приду. Ваш брак не продлится и года.

Я даже не трачу время впустую, пытаясь объяснить, что весь смысл нашего брака именно в том, что он не будет длиться вечно.

– Пожалуйста, мы можем уйти? – спрашивает Скайлар, ее глаза умоляют. – Меня тошнит от этой вони.

– Какой вони? – Николь задирает нос кверху. – Я ничего не чувствую.

Я думаю, что не чувствовать эти запахи – действительно настоящий феномен. Как, черт возьми, Николь может не обращать внимания на гнилостную вонь в доме, в котором она живет? Я здесь всего десять минут, и меня так и подмывает нюхнуть отбеливатель.

Поднявшись с дивана, я откашливаюсь.

– Приятно было познакомиться, – говорю я так вежливо, как только могу. Мне так много хочется сказать этой женщине о том, как она обращается со своей дочерью, но это только испортит нашу встречу, а я не хочу усугублять стресс Скайлар. – Я обещаю, что с вашей дочерью все будет в порядке, – неважно, насрать тебе или нет. – Если вам нужна помощь в уборке этого места, я подрядчик. Я и моя команда могли бы привезти мусорный контейнер, помочь вам навести порядок.

Николь смотрит на меня с внезапной яростью.

– Зачем мне это делать? Я не хочу выбрасывать свои вещи.

– Хорошо, – отвечаю я. – Дайте нам знать, если передумаете.

– Я не передумаю, – шипит она. – Забирай ее, но даже не думай пытаться взять отсюда что-то еще.

То, как она просто, не задумываясь, отдает свою дочь, выводит меня из себя, и я больше не могу сдерживаться.

– Вот черт, – говорю я. – А ведь мне так хотелось забрать этого гребаного жирафа домой, чтобы поставить в зимнем саду.

Николь смотрит на меня с пылающим гневом в глазах.

– Убирайся! – шипит она.

Скайлар хватает меня за запястье.

– Пойдем, Джуд. Пожалуйста.

Выйдя из дома, мы глотаем свежий воздух, пытаясь очистить легкие от кислой вони. Уж не прячет ли эта стерва там труп своего мужа? Возможно, он никуда не уехал, как думает Скайлар.

Я курю, пока Скайлар сидит на крыльце, глядя на солнце, которое прячется за деревьями.

– Я же говорила тебе, – наконец произносит она ровным голосом. – Ей на меня наплевать.

Я ставлю ногу на ступеньку рядом с ней и наклоняюсь, чтобы встретиться с ней взглядом.

– Вообще-то, я так не думаю, – говорю я. – Я думаю, у нее что-то не в порядке с головой.

– С чего бы? – саркастически спрашивает она.

– Серьезно. Я думаю, ей не плевать. Она просто не может показать это или даже осознать для самой себя, – мне не нравится защищать это жалкое подобие матери, но я вынужден сказать хоть что-то, чтобы утешить Скайлар.

– Мне уже все равно, Джуд. Мой отец пытался ей помочь. Он действительно пытался. Она перестала принимать лекарства, перестала ходить к врачу. Я тоже пыталась ей помочь после того, как он ушел. Это просто… – она беспомощно пожимает плечами. – Это просто невозможно. Нельзя помочь тому, кто не хочет, чтобы ему помогали.

– Ты права.

Она поднимает голову и решительно смотрит мне в глаза.

– Я хочу, чтобы ты мне помог. Жаль, что я не могу обойтись без твоей помощи, но ты же видишь, с кем я живу.

Я выпускаю дым через нос и киваю. Скайлар не нужно, чтобы я что-то говорил.

– Я хочу покинуть это место сегодня вечером, – тихо говорит она. Почти шепотом. – Мы можем это сделать? Могу я переехать к тебе сегодня?

От неожиданности мой пульс учащается. Я не планировал, что Скайлар переедет ко мне так скоро. Я думал, у нас обоих будет больше времени, чтобы морально подготовиться. Не зря же говорят, что не следует принимать поспешных решений, потому что это обычно приводит к катастрофе.

Но к черту все это. Я никогда не славился тем, что избегал катастроф.

Бросаю сигарету на потрескавшуюся дорожку и затаптываю тлеющие угли ботинком.

– У тебя много вещей, Искорка? – спрашиваю я.

На ее лице медленно расплывается улыбка.

– Все они поместятся в твоем грузовике.

Даже не знаю, печально это или удобно, что все мои вещи поместились в кузов пикапа Джуда. И, по стечению обстоятельств, у моей матери в ванне под оптоволоконной рождественской елкой хранилась новенькая переноска для кошек.

Она разрешила мне взять переноску в качестве свадебного подарка.

Перед уходом я крепко обняла мать на прощание, и мое сердце защемило. Она не цеплялась за меня и не плакала. В глубине души мне хотелось, чтобы мама не желала меня отпускать. Несмотря ни на что, она моя мать, и я люблю ее. К сожалению, она превратилась в незнакомку, которую невозможно понять, и я не могу больше позволять ей причинять мне боль намеренно или нечаянно.

Я ехала вслед за Джудом на своем «Корвете», а Пусси громко мяукала из переноски, пристегнутая ремнем безопасности на пассажирском сиденье. Дом исчез в зеркале заднего вида, как размытое воспоминание, и, хотя комок эмоций подкатил к моему горлу, я знала, что никогда туда не вернусь.

Мы с Джудом отнесли мои вещи из грузовика вверх по его красивой дубовой лестнице в комнату со стенами малинового цвета. Вещей было немного: только моя одежда, разные мягкие игрушки, книги и туалетные принадлежности. Пока мы были в мамином доме, Джуд терпеливо убедил меня оставить холодильник в моей бывшей спальне. Не только потому, что потребовалась бы чертова уйма сил, чтобы вынести его из дома, но и потому, что мне нужно научиться пользоваться холодильником на кухне. Еду не следует прятать в спальне. Конечно, умом я это понимала, но сначала запаниковала. Мне казалось, что я не могу дышать при мысли о том, чтобы остаться без этого. Маленький холодильник был для меня волшебной коробкой, в которой хранилась еда.

Но я сделала это. Я оставила холодильник там, где он стоял.

Прежде чем мы в последний раз вылезли в окно, я отперла три засова на двери. Уверена, что в течение месяца моя комната и мебель будут погребены под лавиной бесполезных приобретений моей матери. Все мои следы будут уничтожены.

Раздается быстрый стук в дверь моей новой спальни, отвлекая меня от размышлений.

– Заходи, – я сижу на полу среди груды одежды, аккуратно складывая каждую вещь, чтобы положить в комоды и шкаф.

Входит Джуд, одетый в серые спортивные штаны и черную майку. Я не была готова к его вечернему расслабленному домашнему виду, но, черт возьми, его так и хочется сфотографировать, чтобы потом выложить фото в «Инстаграм» с хэштегом #graysweats.

– Тебе что-нибудь нужно перед сном? – спрашивает Джуд, возвышаясь надо мной.

У меня пересыхает во рту, чего нельзя сказать о других частях моего тела.

Я справлюсь. Я смогу жить с красивым мужчиной, при этом не таращась на него во все глаза и не падая в обморок от избытка чувств. Не говоря уже о том, что ему тридцать четыре, черт возьми! Почти столько же, сколько моим родителям. Это совершенно не сексуально.

– Нет, у меня все есть, – я быстро отвожу от него взгляд и кладу свитер, который только что сложила, поверх стопки трусиков, все это время лежавших на виду. – Просто убираю свои вещи. У меня никогда не было столько места и столько ящиков.

Джуд улыбается, но это скорее грустная улыбка, чем счастливая.

– Уже поздно, тебе не обязательно делать все это сегодня вечером.

– Я не устала, – возражаю я. Мой мозг – ураган беспокойства, страха, надежды и волнения. Я ни за что не смогу заснуть, если не буду достаточно занята, чтобы успокоиться.

Джуд кивком указывает на Пусси, которая свернулась калачиком на кровати с игрушечной мышкой.

– Похоже, она уже освоилась.

Я улыбаюсь.

– На удивление, да. Я думала, она будет в шоке и неделями предпочтет прятаться под кроватью.

– Завтра можно попробовать познакомить ее с Кэсси. Но я думаю, они подружатся.

– Надеюсь на это, – а пока я держу Пусси в своей комнате с закрытой дверью.