– Ри-и-итка! – настойчиво звал Каус, пытаясь подвинуть замерший в сонном покое камень.

Она понимала, что это этот настойчивый зов – ее единственный шанс спастись. Но как ни старалась, как ни силилась проснуться, ничего не выходило.

– Ритка, ты вспоминай что-то важное! Главное что-то! – кричал Каус прямо в ухо мраморной девушки.

И Ритка вспомнила. Вспомнила, как в детском саду не сказала маме, что у них будет утренник. Тогда еще не было групп в вотсапе, в которых родители собирают на подарки, выясняют кто из детей научил остальных говорить «жопа» и кидают поздравительные картинки. И вот так вышло, что ни Ритка, ни папа, который забирал ее из сада, не сказали маме, что нужно платье снежинки. Мама разводила руками, а Ритка горько плакала, понимая, что завтра на утреннике все девочки будут красивыми снежинками, а она просто Риткой.

Утром на спинке кресла висело чудесное, обшитое серебряным дождиком платье. И Ритка опять плакала, на этот раз от облегчения и радости. Она совсем не запомнила тот утренник, но хоть сейчас могла закрыть глаза и увидеть коричневое покрытое узорчатой накидкой кресло, и лежащее на нем платье.

Воспоминание грело и слегка звенело, как тонкие сосульки, бьющиеся друг о друга, и Ритке чудилось, что внутри нее пробуждается жизнь. Она скользила по своему прошлому, выискивая важные воспоминания. Они накатывали горячими волнами любви, стыда, отчаяния, гордости, страха, ужаса, вдохновения, радости. Ее маленькая жизнь в десяток лет с хвостиком, оказалась наполнена такими важными и сложными событиями. Просто удивительно, как Ритка не взрывалась от количества эмоций, что носила внутри себя.

Она чувствовала, как внутри ее холодного каменного тела уже бьется настоящее живое и горячее сердце. Оно толкало живительную силу, будто кровь по артериям, заставляя просыпаться каждую клеточку тела. Ритка открыла глаза.

Хорошо, когда у тебя есть верные друзья. Верные и смелые, такие, как Каус, который не побоялся отправиться в сад забвения за Риткой. Иначе быть бы ей статуей до конца времен. А это, между прочим, очень долго, гораздо дольше человеческой жизни. Но «расколдоваться» из статуи – только полдела, нужно еще выбраться из серых пустошей. Так называются области Сути, в которые обычно никто не заходит, слишком тут все зыбко, неустойчиво, неверно. Того и гляди, затянет серое ничто.

Ритка и Каус брели в серой мгле и пели песни, чтобы не падать духом. Ритка знала целиком мало песен, но вот кусочками – очень много. Получались странноватые, но забавные миксы: пара строчек оттуда, припев отсюда, еще кусочек совсем из другого, а вместе весело. Каус наоборот знал совсем немного песен, но целиком и очень, очень длинных. Оказывается, хранителям приходится учить гимны, оды и прочие странные штуки с кучей восклицаний и старинных слов. Звуки их голосов рассеивали туманную серость вокруг, и по сторонам проступали уходящие в вышину мрачные стены. Они извивались, змеились расходящимися в разных направлениях проходами.

– Может, свернем? – предложила Ритка, заглянув в один из уходящих в бок коридоров.

– Это не твои, – туманно ответил Каус, махнув лапкой и поспешил дальше.

– Кто не мои? – спросила Ритка, но голос утонул в тумане.

– Не твои развилки, – терпеливо, но все также туманно ответил Каус и Ритка решила больше не расспрашивать. Все равно ничего не понятно. Может, хоть дальше прояснится.

Наконец серая зыбь немного рассеялась и впереди показалась развилка с расходящимися в разные стороны дорогами. В отличие от предыдущих, эти дорожки были живыми – вдалеке слышался шум, голоса, мелькали пятна света.

Ритка замерла посередине. Эта развилка совершенно точно отличалась от всех остальных. Она ее чувствовала. Будто это не дорожки, а ее собственные руки расходились в стороны. Чувствовалось небольшое напряжение и сопротивление, будто сдавливаешь ладонью чуть сдувшийся воздушный шарик.

Прикрыв глаза, Ритка почувствовала, что погружается в воспоминание из детства. Вот Маринка, ее лучшая подруга, зовет в соседний двор покататься на каруселях. Воспоминание было таким ясным и четким, будто происходило прямо сейчас. Но Ритка совсем не помнила, что же было дальше. Пошла она с Маринкой или нет? Зато чувствовала, что на дорожке, убегавшей в одну сторону, – пошла. А в другую – нет.

– Ищи ответ в себе, – шепнул Каус, мягко касаясь ноги пушистым боком.

Легко сказать! Она очень старалась. Примеряла на себя и то, и это. Пыталась вспомнить. Но в голове было пусто и темно.

– Не могу, – жалобно сказала Ритка и села на землю, – не могу и все. Есть еще варианты?

– Пф, ну как тебе сказать. Есть. Если мы выберем неправильное направление, то рано или поздно упремся в тупик. Каждая развилка – ситуация, результат которой повлиял на тебя, как личность. Может быть, это что-то очень близкое. Например, вы пошли в соседний двор, увидели, как ребята обижают щенка, и защитили его. А может ты упала с каруселей и испугалась. Может быть много разных вариантов, но вот эти все, они достаточно быстро привели к развязке, а значит, мы быстро упремся в тупик, если ошибемся. Но это может быть и очень далекая ситуация. Например, если ты в пять лет познакомилась в этом соседнем дворе с мальчиком, а в пятнадцать поцелуешься с ним.

– Не буду я ни с кем целоваться! – завопила Ритка.

– Ну я, к примеру, к примеру, – успокаивающе сказал Каус, – но в таком случае нам придется очень долго идти, и мы вряд ли сможем вернуться. Так что давай-ка попробуй еще.

Ритка села на сухую землю и попыталась прислушаться к своим воспоминаниям, но в голове было совершенно пусто. Как будто это все вообще не с ней происходило. Но Ритка же прекрасно помнила начало, а дальше – как отрезало.

– Не пытайся вспомнить, – шепнул Каус, касаясь ее лапой, – приложи к себе и пойми, где ты, а где не ты.

Расслабившись, Ритка представила себя огромным камертоном, который делает «динь» и долго, красиво тянет чистую ноту. А потом мысленно касалась каждого из вариантов, и прислушивалась, как ответит ее внутренний голос? Где правда, а где фальшь?

И вдруг почувствовала, что развилка, на которой она согласилась пойти с Маринкой, какая-то более правдивая. Более чистая и объемная. Настоящая. Осторожно, стараясь не упустить это состояние, Ритка повернула налево и на нее хлынули воспоминания. Как они катались на каруселях и совсем потеряли счет времени. Как она слышала в отдалении крики родителей, но не подумала, что зовут ее. Как они пришли домой в темноте, и как плакала мама.

А сейчас она почувствовала и осознала, что в тот момент в ее личность был заложен один из важных кусочков. И больше никогда она не уходила, не предупредив близких. Потому что это не контроль, это безопасность. А еще спокойствие родных. Даже когда она загуливалась дольше, чем разрешала мама или уходила в соседний двор, она все равно звонила и сквозь поток недовольных маминых слов кричала: «Я жива, я недалеко, буду дома через полчаса» и бросала трубку. Тоже не сильно хороший поступок, но, по крайней мере, дома знали, что она в порядке.

Дальше стало проще. Поняв, как надо проходить развилки, Ритка хоть и не быстро, но продвигалась вперед, преодолевая поворот за поворотом. И с каждой развилкой обретала новый кусочек себя. Вспоминала, а правильнее сказать понимала, кто она. Постигала свою суть.

Спустя несколько часов Ритка и Каус, свернув за очередной поворот, вышли на освещенную светом синеватой Луны площадь. В центре ее в небо бил яркий луч света.

– Ангел, – шепотом произнес Каус.

Ритка огляделась. Площадь со всех сторон окружали возвышенности, которые сначала показались ей стенами огромного каменного карьера. Но, приглядевшись, она поняла, что это гигантские ладони, которые будто бы прикрывали от ветра горящую свечку.

– Что это? – шепотом спросила она у Кауса.

– Сердце города. Дворцовая площадь.

Осторожно подошли они к сияющему столпу света. Он действительно походил на горящую свечу, в самом низу, там, где был бы фитиль, стоял какой-то человек или дух. Мягко покачиваясь, он повернулся к Ритке и Каусу.