— Не знаю, — ответила я. — Извините.

— Ну, хорошо. — Агент Хэйзан вытерла руки о пиджак. — Потому что я бы очень расстроилась, если бы ты оказалась причастна к этой проблеме.

Я стала подниматься на крыльцо.

— Увидимся, Алексис! — крикнула она.

Я зашла в дом, боясь оглянуться через плечо.

24

На следующий день я пошла в редакцию альбома до начала уроков. Эллиот на этот раз в толстовке с надписью «ПРИНСТОН» — уже сидела за своим столом.

— Как дела? — спросила она.

— Сколько у тебя толстовок из разных колледжей? — спросила я.

— Не знаю. Может, пятнадцать. — Она пожала плечами. — Я взращиваю в себе амбициозность.

А. Ну ладно.

Она подняла взгляд от макета, на котором ставила какие-то пометки.

— Завтра утром ты фотографируешь команду болельщиц, так?

Я кивнула, взглянув на запутанное расписание, помеченное разными цветами, которое висело на доске.

— Ты сказала уборщикам, чтобы подвинули мусорные баки?

— Ой, нет. — Я хлопнула себя по лбу и опустилась на стул. — Совсем забыла.

— Ничего, — сказала Эллиот. — Я сама с ними поговорю.

— Нет, извини, пожалуйста…

— Не извиняйся. Мне нужно было выразиться поконкретнее.

— Я все сделаю. Их кабинет — та маленькая постройка рядом с полем, да?

Она пожала плечами и сказала:

— Я не против прогуляться.

— Ты уверена?

— Ты знаешь, что большинство людей, начинающих предложение со слов «ты только не обижайся», на самом деле в тайне надеются тебя обидеть? Так вот, клянусь, я этого правда не хочу. — Она закрыла ручку колпачком и положила ее на стол. — Ты только не обижайся, Алексис, но в последнее время ты выглядишь ужасно. Отдохни немного, а то скоро начнешь падать в обморок на фотосессиях.

Переубедить Эллиот было невозможно, так что я кивнула.

— Чад рассказал, что на днях у тебя чуть подснесло крышу. — Она говорила с тщательно выверенной интонацией, снова начав разглядывать макет. Казалось, она хочет подчеркнуть, что не придает этой ситуации большого значения. — Правда, Чад любит совать нос в чужие дела, и я не удивлюсь, если он все преувеличил.

Я покачала головой и провела пальцем по краю стола.

— Я думаю, он ничего не преувеличивал, — сказала я. — Если ребятам некомфортно работать рядом со мной, я уйду.

Эллиот швырнула ручку на стол. Ее глаза неистово сверкнули.

— Он тебе так сказал? — прорычала она.

— Кто? Чад? Нет, нет — на самом деле он повел себя очень мило. Даже как-то странно.

Она откинулась на спинку стула и расслабилась.

— Это моя собственная идея, — продолжила я. — В школе есть много ребят, которые знают про меня неприятные вещи — или думают, что знают. Я не хочу, чтобы это создавало вам неудобства.

— Алексис, можно дать тебе непрошеный совет?

— Если я соглашусь, он же перестанет быть непрошеным?

Она широко улыбнулась.

— Логично. Так вот. Слушай. Ты — прекрасный фотограф.

— Спасибо.

Она махнула рукой, чтобы я замолчала.

— Ты талантливая. Ты умная. Ты веселая. Ты можешь ужиться с Чадом. Следовательно, ты хороший человек.

— Ну, я…

— Шшш. Я еще не приступила к совету. Вот он: найди людей, которые будут относиться к тебе так, как ты этого заслуживаешь. А остальных пошли к черту. И никогда не оглядывайся назад.

Я вздохнула.

— Ты веришь в Бога? Я верю в Бога. И я думаю, Бог делает людей ровно такими, какими хочет их видеть.

Я моргнула.

— Я… Я не знаю, верю или нет…

Эллиот покачала головой.

— Ты упускаешь самое главное.

Вот уж наверняка.

— И что же это?

— А это то, что надо жить дальше. Прости себя. Перестань считать, что ты заслуживаешь всего самого худшего.

Я провела пальцем по столу, вырисовывая круг.

— Сказать легче, чем сделать.

— Легче? — повторила она, поднимая брови. — А кому нужно, чтобы было легче? Легче — это скучно. В общем, мне пора работать. Иди поспи в библиотеке или займись еще чем-нибудь.

Я еще раз вздохнула.

ВИ Спасибо. Я думаю, может…

— Не думай, кузнечик, — сказала она. — Доверяй чутью.

Я обещала Джареду, что приеду после школы, но решила сначала сделать крюкнг к кирпичному домику рядом со старшей школой Рэдмонд.

Я припарковалась за несколько домов до него и вылезла из машины. На груди у меня висел фотоаппарат. Я выставила короткую выдержку и начала снимать, ожидая увидеть на фотографиях девочку в фиолетовом платье.

Среди белого света действительно можно было разглядеть дрожащую, трепещущую фигуру, но это была не девочка.

Это был мужчина. Точнее, парень — футболист.

В левой руке он сжимал приз. Я не могла — и не стала бы — приближать картинку так, чтобы разобрать, что на нем написано, но я увеличила и рассмотрела статуэтку, стоявшую на золотом пьедестале. Это был футболист с мячом под мышкой.

Этот призрак тоже держал в руках предмет — так же, как и девочка с розами.

Еще один сверхпризрак?

Он парил сантиметрах в тридцати над тротуаром и смотрел в сторону школы. На лице у него была написана ярость: он хмурил лоб, сжимал зубы… У него были короткие, зализанные назад волосы, а футбольная форма казалась на удивление старомодной. Он был обут в простые бутсы неизвестного бренда. Если бы меня попросили угадать, я бы сказала, что он умер в 1960-х.

По крайней мере, у него были глаза.

И в отличие от девочки в фиолетовом платье, парень, похоже, меня не замечал. Все его внимание было сосредоточено на школе. Тут я увидела, что к нему приближается очередная парочка. Меня передернуло. Когда они проходили мимо места, где стоял сверхпризрак, мальчик запрыгал на одной ноге и закричал: «Ой, ногу свело! Ой, ой, ой!»

Я подошла поближе и сделала еще несколько кадров. Потом посмотрела на экран фотоаппарата. На футболке парня была написана его фамилия: КОРКОРАН.

— Пять минут, — сказала я. — Максимум десять. Потом я в твоем распоряжении.

— Ты не можешь сделать это дома? — проворчал Джаред.

Я сидела у него на диване с ноутбуком на коленках.

— У нас дома интернет есть только на мамином компьютере. И она стережет его, как бешеная собака. Мне нужна всего минутка. Это важно.

Он попытался снять мою ладонь с клавиатуры. Я стряхнула его руку и продолжила печатать. Я вбивала поисковый запрос: коркоран + улица рэдмонд.

По одной из ссылок была адресная книга с именем РЭНДЕЛЛ КОРКОРАН.

Когда я стала искать информацию про этого человека, первым, что я увидела, был список его судимостей. В последний раз он отсидел в тюрьме меньше двух лет назад. Можно было с большой долей уверенности предположить, что это тот самый пьяный мужчина, которого Лидия видела в доме. Значит, он жив.

Кто же в таком случае тот призрак? Его футбольная форма была в зелено-желтых цветах, так же как и форма девочки-болельщицы. Поэтому я напечатала: Коркоран умер старшая школа Рэдмонд.

И вот что нашлось: «Старшая школа Рэдмонд организует встречу в память о чемпионе страны по футболу, нападающем Филе Коркоране».

Статья вышла в 1965 году в «Лос-Анджелес таймс» — гораздо более серьезном издании, чем наша местная газетка. Видимо, про эту историю много говорили из-за блистательного выступления Фила на чемпионате страны. Он учился в двенадцатом классе и был звездой школьной команды по футболу, когда попал в аварию и скончался от полученных травм.

Но кое-что не сходилось.

«Мы находим великое утешение в том, что отец Лопес успел отпеть Филипа, прежде чем его не стало, — рассказала собравшимся мама мальчика, миссис Джозеф Коркоран. — Он умирал в безмятежном спокойствии. Он знал, что отправляется в лучший мир».

Невозможно.

Потому что люди, умершие в безмятежном спокойствии, не становятся злобными призраками.

Такого просто не бывает.

— На что ты смотришь? — спросил Джаред, заглядывая в экран.