— Тебя куда-нибудь отвезти? — спросила я. — Может, в больницу?

— Нет, спасибо. За мной приедет брат. Если надо будет, он меня отвезет… Пока я себя нормально чувствую. — Она вздохнула.

— Хорошо, — ответила я. — Могу подождать его с тобой.

— Если тебе не сложно. — Она посмотрела на запястье — по нему расползалось красное пятно. — Клянусь, в прошлом году меня укусила пчела на том же самом месте. Этот дом как будто проклят!

Она говорила что-то еще, но я ее не слушала. Я смотрела на дом.

Проклят.

Об этом я не подумала. Возможно ли, что яркий свет и пропавшие девушки — часть какого-то проклятия?

Через пару минут за девочкой приехал брат. Она поблагодарила меня еще раз и села в машину.

Как только она уехала, я призвала всю свою храбрость, достала фотоаппарат из сумки и подошла к обочине дороги. Я оставалась на приличном расстоянии — метрах в шести от тротуара перед кирпичным домом.

Сделала несколько снимков, ожидая — может, даже надеясь? — увидеть какого-нибудь злобного призрака.

Но в кадре не было ничего, кроме яркого белого света.

Я уставилась на изображение, пытаясь понять, что все это значит.

— На что ты смотришь? — Лидия опустила глаза на фотоаппарат. — Я ничего не вижу.

— Правда? Вообще ничего?

— А что видишь ты? — Она последовала за мной. — Что в том доме?

— Не знаю, — сказала я, надеясь, что никто не обратит внимания на то, что девушка с фотоаппаратом беседует сама с собой посреди тротуара. — Ты же у нас умеешь ходить сквозь стены.

— И правда умею, — согласилась она. — Могу посмотреть. Хочешь?

Целых три месяца я никому не говорила о том, что со мной происходит. А теперь я должна была довериться человеку, который ненавидел меня больше всех на этой планете?

Я вздохнула.

— Конечно, почему бы и нет.

Она исчезла. Прошла минута.

Я поймала себя на том, что проверяю время на телефоне и думаю: «Надеюсь, с ней все в порядке».

Лидия появилась через несколько секунд и побежала через дорогу, даже не поморщившись, когда прямо сквозь нее проехала машина. Она слишком сильно хотела поделиться тем, что обнаружила.

— Там на диване спит старик. Пьяный.

— Обычный человек? Ты не видела других…

Она моргнула.

— Кого?

— Призраков?

— Нет. — Она посмотрела на меня с укором, как будто я ее обидела. — Хочешь сказать, что можешь видеть других призраков? Не только меня?

— Если тебя это успокоит, — начала я, — ты определенно самый бесцеремонный призрак в моей жизни.

Она пожала плечами.

— Немного успокоило… наверное.

— Пойдем, — сказала я. — Пора убираться отсюда.

У нее округлились глаза.

— Что? — спросила я.

— Ты правда хочешь, чтобы я поехала с тобой?

— «Хочешь» — слишком сильное слово, — проговорила я. — Но я не против.

Хотя, если честно, я, наверное, все-таки хотела, чтобы она была рядом. Удивительно: когда у тебя нет друзей и не к кому обратиться, ты можешь внезапно увидеть человека (или призрака) в новом свете. Лидия была сварливой и ехидной, но я радовалась, что теперь мне есть с кем поговорить — для разнообразия.

Пока мы ехали по городу, я думала о том, почему Лидия захотела мне помочь. Может, она делала это специально, чтобы я потеряла бдительность и начала доверять ей? И собиралась ударить по мне каким-нибудь суперразрушительным оружием, когда я буду меньше всего этого ожидать?

Я съехала на обочину и затормозила.

— Почему мы остановились? — Лидия огляделась. — Ты увидела еще одного призрака?

— Раз это не ты, — произнесла я, — почему рядом всегда появляются желтые розы?

— Что? При чем тут вообще цветы?

— На твоих похоронах были желтые розы.

— Ты помнишь об этом? — Она наклонила голову набок. — Ого. Это почти что мило…

— Ответь мне! — воскликнула я. — Значит, это не ты разбрасываешь повсюду желтые розы?

— Конечно, не я. — Лидия беззаботно вздохнула. — Плевать мне на дурацкие желтые розы, понятно? Их выбрали в похоронном бюро.

Серьезно.

В похоронном бюро.

— Но почему, Лидия? — спросила я. — Почему ты постоянно появляешься? Просто скажи мне правду!

Она скрестила руки на груди и некоторое время ничего не говорила, как будто по каплям собирала все достоинство, на какое только была способна. — Потому что… ты постоянно зовешь меня. Ты выкрикиваешь мое имя, и я… думаю, что стоит проверить, как у тебя дела. Серьезно, Алексис, ты беспомощная как младенец. Кому-то нужно тебя спасать. Теперь довольна?

Величественно фыркнув, она растворилась в воздухе.

И тут меня как будто ударили по голове диском фрисби.

Я поняла.

Стеклянная птичка не была силовым центром Лидии. Им была я.

20

Я подошла к своему шкафчику и стала копаться в учебниках. У меня в кармане завибрировал телефон.

Весь экран был в трещинах, но альтернативный вариант, который у меня оставался — мамин старый мобильный (артефакт из каменного века, еще одно сентиментальное напоминание о нашей прежней жизни), — устраивал меня еще меньше. Так что я обходилась тем, что есть. Телефон работал хорошо, только рассмотреть что-то на экране стало труднее.

Пришла эсэмэска от Джареда; «Пойдем в заповедник?»

«Сегодня не могу, — ответила я. — У меня фотосессия».

«:(х 10000000»

— Ой, да ладно, — произнесла я вслух. «Позвоню попозже», — написала я, захлопнула телефон и повернулась обратно к шкафчику.

— С кем разговариваешь? — спросила Марли, пролетев по коридору со сверхзвуковой скоростью и едва не врезавшись на полном ходу в пустой шкафчик рядом с моим. В тот, что раньше принадлежал Меган.

Было 12 февраля, и мы собирались на последнее собрание по подготовке школьного бала в честь Дня святого Валентина, который спонсировал школьный совет. Этому мероприятию дали название «Пляски возлюбленных», и Эллиот тут же провозгласила его худшим за всю историю балов в старшей школе Сюррей (это о многом говорило, учитывая, что в 1990-е ребята, именовавшие себя «Псевдоинтеллектуальным обществом», назвали свой бал «Слетом дохлых рыбок»). Снимать это собрание мне, мягко говоря, не слишком хотелось.

Я повесила чехол с фотоаппаратом через плечо и вместе с Марли отправилась в спортивный зал. Члены совета уже собрались — они сидели на складных стульях неровным полукругом. Там были Зоуи, Картер и еще примерно десять человек.

Марли начала с того, что попросила их передвинуть стулья ближе к окнам, чтобы создать более естественное освещение для фотографий. Но тусклого солнечного света все равно не хватало, а под флуоресцентными лампами все выглядели болезненно-зеленоватыми. Поэтому в конце концов Марли заставила всех вынести стулья во двор и рассесться кружком на лужайке.

Я посмотрела в видоискатель.

— Извините, но я не могу сидеть на солнце! — возмутилась Зоуи. — Я же сгорю!

— Ну как? — спросила Марли, не обращая на нее никакого внимания.

— Хорошо, только… Больше похоже на встречу садоводов-любителей, а не на собрание школьного совета.

Кто-то похлопал меня по плечу. Я обернулась и увидела Картера.

— Может, нам сесть вон там? — Он показал на крытую аллею неподалеку, где друг напротив друга стояли две каменные скамейки. От белых стен отражался мягкий, естественный свет, но и тени тоже хватало, чтобы фотографии выглядели интересно (и чтобы белоснежное лицо Зоуи оказалось в безопасности, что, конечно же, являлось для всех нас приоритетом).

— Эээ… хорошо, спасибо, — сказала я, и Картер, не дожидаясь никаких просьб, усадил всех как надо. А потом не давал никому шуметь, чтобы я могла спокойно приготовить оборудование.

Сам Картер сел последним. Он опустился на ту часть скамейки, которая находилась на самом солнцепеке, хотя Зоуи пряталась в тени. Она вроде бы хотела пересесть к нему, несмотря на свою нежную кожу, но мест уже не осталось. Так что она надула губки и никуда не пошла.