Мы сидели на моей кровати, и брат вытирал слёзы с моих щёк белым, как снег, платком.

- Ты не хочешь возвращаться?

Я всхлипнула.

- Я не знаю. Я бы предпочла остаться здесь, пусть Эдигор и женат. Мне было бы достаточно просто смотреть на него, понимаешь? И быть с тобой. Я хочу, чтобы ты был жив! И чтобы Ленни тоже была жива. И чтобы у ребёнка Эдигора был отец. Почему... разве можно так - жертвовать всем только ради меня одной? Я боюсь, что Вейну недолго оставаться Хранителем...

В глазах брата я видела боль. Он переживал за меня. И я почему-то вспомнила, как лежала в больнице спустя неделю после его смерти. Уткнулась в подушку и шептала: "Олежка... вернись, Олежка... вернись, Олежка..." Я шептала эти слова целыми сутками, как мантру, отказываясь от еды и воды.

Неужели он был рядом? Неужели он слышал?

- Лиша... - прошептал Рым, крепко держа меня за руки. - Я понимаю, тебе трудно, но надо решиться. Иначе получится, что всё было зря. Я понимаю - это слишком много для тебя одной, но потерпи ещё чуточку, совсем скоро всё закончится. Не думай об Эдигоре и Ленни - это их путь и выбор, думай только о себе...

- А о тебе? - спросила я, улыбнувшись сквозь слёзы. - О тебе мне нужно думать?

- Я мог бы ответить "нет", но знаю ведь, что ты всё равно будешь думать, потому что не можешь иначе. Но это не страшно, мне кажется. Я ведь тоже не могу не думать о тебе. Лиша, ты - моя жизнь.

"И твоя смерть", - подумала я, но вслух сказала:

- А ты - моя.

Брат улыбнулся, обнял меня и, погладив по голове своей большой зелёной ладонью, вдруг спросил:

- Кстати, ты так и не рассказала, что нужно проделать, чтобы разбудить Игоря.

- Ничего особенного, - вздохнула я и объяснила Рыму, что должна сделать.

- Так просто, - изумился брат.

- А ты думал, мне для этого понадобится сложное уравнение рассчитать?

- А... - Рым замялся. - Ты не можешь разбудить его сейчас, пока Ленни ещё жива?

Я вздохнула. Да, ему тоже жаль маленькую Тень, как и мне. Но, увы, в этой ситуации со всех сторон тупики.

Я уже открыла рот, собираясь ответить на вопрос брата, как вдруг послышался тихий голос Ленни.

- Может. Но тогда Эллейн и Иборг убьют Дориану и Интамара. И, возможно, Аравейна.

Как давно девочка стояла здесь, у окна, возле тяжёлых бордовых штор, я не знала. И теперь, обернувшись, наблюдала, как она медленно приближается к нам, печальная и серьёзная.

- Тебя тоже, - сказала я. - Так что эта затея всё равно не имеет смысла.

Ленни кивнула и села рядом с нами.

- Буди его смело, как только закроется Источник. Ни к чему тебе слишком долго оставаться в Эрамире. Вейн будет очень слаб и не сможет защитить тебя, поэтому не мешкай, Линн.

- Я постараюсь, - ответила я, отводя глаза.

Некоторое время мы сидели молча, а потом Рым, вздохнув, встал с кровати.

- Я пойду, Лиша. Я обещал Тору сходить с ним в город, в лавку к мастеру Дарту, он хотел нас познакомить. Завтра уже времени не будет, а потом, как я понимаю, уже не будет меня самого, - усмехнулся брат. - Отпустишь?

- Конечно, - я кивнула, и Рым, напоследок ещё раз обняв меня, вышел из комнаты.

Когда брат закрыл за собой дверь, я посмотрела в окно. Над Лианором опускались сумерки. Наверное, на улице хорошо, прохладно... А здесь темно, тихо и очень грустно.

Я слышала только негромкое дыхание Ленни.

- Не хочешь полетать? - вдруг спросила она, и я, обернувшись, наткнулась на её лёгкую улыбку.

- Полетать? - недоумевая, переспросила я. Девочка кивнула.

- Да, полетать.

- Ты думаешь, сейчас подходящее время?..

Улыбка исчезла с её губ.

- Другого времени не будет, Линн. Давай, соглашайся.

У меня не было настроения даже просто вставать с постели, но я тем не менее кивнула.

- Раздеваться?

- Нет, - покачала головой Ленни. - Я уже не в первый раз проделываю этот фокус, так что смогу превратить тебя вместе с одеждой.

Маленьким ножом для бумаг, лежавшим на столе неподалёку, девочка порезала себе указательный палец правой руки и вывела на моём лбу руну Превращений.

- Пойдём на балкон. Нехорошо будет ломать императору стёкла в окнах, если мы превратимся в птиц прямо в комнате.

... В этот раз боли почти не было. Только жар во всём теле, но ощущения, что я горю, не появилось. Энергия Ленни наполнила меня очень быстро, за пару мгновений, словно ждала этого момента уже давно. Руки стали крыльями, и я, почувствовав в сердце какой-то бешеный восторг, взмыла в небо.

Мыслей не было. Остались лишь чувства, ощущения, эмоции. Ликование, жажда, упоение, радость, счастье... Ветер подхватывал меня и нёс над городом, всё дальше и дальше в лес, над темнеющими деревьями...

Я слышала только смех Ленни. Только её смех. Он звучал в моей голове, звенел, переливался, искрился... Она летела рядом, иногда касаясь меня крыльями, и смеялась так упоительно, что мне тоже хотелось расхохотаться.

"Догоняй!" - воскликнула Ленни, вдруг рванув вверх.

"Ну, держись!"

Она, смеясь, летела всё выше и выше в небо. Закат уже давно догорел, и над нами не было ничего, кроме обжигающей черноты и маленьких ярких точек - звёзд. Тёплый воздух хлестал меня по щекам, лицу, рукам... Хотя разве у меня были руки? Нет, только крылья.

Я была одновременно и птицей - большой, смелой, умеющей летать, - и маленькой Линн, которой последние десять лет было очень страшно жить.

Ветер выдувал из меня этот страх, вселял в сердце надежду и спокойствие.

Рывок, ещё рывок. Я всё-таки догнала её, оказалась быстрее. Обняла крыльями, как руками, и вместе с ней упала вниз, смеясь так громко, насколько это было возможно.

Мы барахтались в воздухе, как две неуклюжие вороны, со свистом рассекая пространство, приближаясь к земле с каждой секундой всё ближе и ближе. Шелест листвы, смягчившей наше падение, шепот Ленни, и вот - я уже лежу на траве, тяжело дыша, и вновь смеюсь...

Повернувшись к ней лицом, я увидела, что она тоже хохочет, глядя в небо.

- Ленни?

- Да? - она вытерла заслезившиеся глаза и обернулась.

Я улыбнулась, подползла к ней и обняла обеими руками, прижалась и тихо сказала:

- Спасибо тебе.

Меня уже давно никто не обнимал так, как Ленни. Даже Вейн, даже брат. Мне кажется, так можно обнимать только саму себя... если бы это было возможно, конечно.

- Ради этого вечера стоило жить, - прошептала девочка мне на ухо. - И умирать тоже.

Я вздохнула.

- Не грусти, Линн. Мне есть, о чём вспоминать, когда я буду там. Например, ты. И ещё Вейн. Это важно, понимаешь? Если тебе не о чем вспомнить, значит, ты и не жил по-настоящему. Все книги о Тенях кричат об этом - я и не мёртвая, и не живая. Но я думаю, они не правы. Я страдала, я любила, у меня есть дорогие сердцу воспоминания. Разве не это есть жизнь?

- Ты обещала рассказать... О себе, своём детстве... об Эллейн.

- Рассказать, - Ленни рассмеялась. - Я лучше покажу тебе. Всё-всё, до самого последнего воспоминания. Но... завтра.

- Почему? - я подняла голову и посмотрела в её глаза. Было очень темно, но я тем не менее заметила, что в них медленно гаснут, словно тлеющие угли, какие-то ярко-изумрудные искры. - Ты чего-то боишься?

- Нет, не боюсь. Просто всему своё время. И время для моих воспоминаний ещё не пришло.

- Ты думаешь, что успеешь?

- Да. Успею.

Я нахмурилась.

- Тогда хотя бы объясни, почему у тебя в глазах какие-то изумрудные огоньки?

- Потому что меня учила Эллейн. Это... долго рассказывать. Завтра, Линн, ты всё узнаешь завтра.

Наверное, я должна была рассердиться. Но я просто не могла на неё сердиться. На кого угодно, только не на неё.

- Полетели?

- Опять?!

- Ну конечно. У нас вся ночь впереди.

Я с сомнением посмотрела в тёмное, словно бархатное небо. Вся ночь... Ну, спать-то тоже надо.

- Мы вернёмся через пару часов. Пожалуйста, Линн, полетай со мной ещё.